Питер Гамильтон - Иуда Освобожденный

— Что ж, вполне возможно, — согласилась Наташа. В ее словах звучала не столько тревога, сколько любопытство. — Я удивляюсь, как этот процесс при таких условиях не вызывает распада.

— Вы отвлекаетесь от самого главного, — заметил Дмитрий.

— Что же это? — холодно осведомилась Наташа.

— Они прилагают колоссальные усилия, чтобы спрятать от нас что-то, что находится над звездами. — Он показал на изображение с «Дублина», демонстрирующее плавную кривую звезды. Однородность картины нарушало мерцающее облако серебристых и золотистых частиц, закрывающее больше половины поверхности. — Это единственная слепая зона во всей звездной системе. Под пеленой помех что-то происходит. Что-то чрезвычайно важное, имеющее отношение к атаке.

— Праймы генерируют аналогичные помехи и в других системах, — добавила Анна. — Повторяются одни и те же действия.

— Оскар, мы должны узнать, что они скрывают.

Уилсон надеялся, что голос не выдаст испытываемой им тревоги. Но если у праймов имеется оружие, равное по мощности квантовым ракетам или даже превосходящее их, значит, война окончена. Большая часть его семьи улетит на ковчегах, строительство которых над Лос-Вадой перешло в последнюю стадию. Если только успеют до него добраться. Сам он считал себя в относительной безопасности на Высоком Ангеле, хотя бог знает, куда может улететь чужак.

«Все понял, — ответил ему Оскар. — В такой близости от звезды стандартные сенсоры бесполезны. Мы подойдем ближе».

— Удачи, — отозвался Уилсон.

Первый толчок стал для Оскара полной неожиданностью. Сердце немедленно отреагировало учащением пульса.

— Что за чертовщина?

Все остальные подняли головы с кресел и удивленно оглядывались. Что они надеялись увидеть, Оскар не мог себе и представить. Трещину в корпусе, сквозь которую врывается солнечный ветер? Чушь! Он давно знал, что любое воздействие, способное вызвать сотрясение корабля, попросту уничтожит его, и смирился с этой мыслью. Но корабль снова вздрогнул, уже сильнее, а экипаж все еще был жив и невредим.

— Кто-нибудь мне ответит?

— Я думаю, это потоки экзотической энергии от ядерных взрывов с функцией изменения состояния, — сказала Дервла. — Вокруг нашего компрессионного волнового фронта я заметила множество необычных флуктуаций.

— Великолепно! — воскликнул Оскар. — Новая угроза. Насколько это может нам навредить?

— Точно не знаю, — ответила она. — При обучении мы не обсуждали ничего подобного. Но я не думаю, что это может пробить наш барьер.

От очередного толчка тело Оскара непроизвольно напряглось, а удерживающие его ремни завибрировали. Корабль как будто прыгал по пенящимся бурунам. Голографический дисплей так дрожал, что было трудно сфокусировать зрение. Оскар переключился к первостепенной информации. И как раз вовремя — в следующее мгновение он ощутил еще один толчок. В узкой рубке послышалось чье-то ругательство.

— Десять секунд до запуска ракет, — доложил Хайвел.

Оскар сверился с навигационной сетью. Их корабль летел к звезде примерно на четырехкратной скорости света. Хотелось поговорить с Дервлой и убедиться, что курс верен, но хорошему капитану не следовало отвлекать экипаж в самый неподходящий момент. И Оскар доверил ей свою жизнь.

Дервла направила корабль к звезде по длинной кривой, огибающей скопление праймов с юга на высоте четырехсот тысяч километров. После прохождения барьера взрывов сотрясающие судно толчки стали уменьшаться.

Хайвел вместе с СИ корабля внедрил фильтрующие программы, и картинка с гисрадара стала более четкой. Импульсы экзотической энергии теперь обозначались темными расходящимися кругами с постепенно уменьшающейся интенсивностью.

— Корабли все еще там, — сообщил Хайвел. — И выпускают феноменальные залпы ракет даже по стандартам праймов. Ой! Постойте-ка… — После команды сместить фокус на сто восемьдесят градусов изображение резко дернулось. — А это что такое?

В центре картинки появилась одинокая точка, стремительно летящая к звезде.

Оскар просмотрел сопутствующую информацию.

— Господи, да у нее ускорение в сотню g!

— Через две минуты объект достигнет короны звезды, — сказал Хайвел. — Что же это?

— Я не знаю, но мне это не нравится. Уилсон, ты получаешь информацию с нашего гисрадара?

«Да, — последовал ответ. — Ты не мог бы сбить его ракетами Дювуа?»

— При такой близости к массе звезды — нет, — ответил Рейбен. — Слишком сильное гравитационное отклонение.

— Он прав, — добавила Дервла, — наш генератор червоточин с трудом поддерживает целостность поля. На таком расстоянии от звезды действуют колоссальные гравитонные искажения.

«Оскар, нам крайне важно узнать, для чего предназначено это устройство, — настаивал Уилсон. — Я прошу вас выйти в реальное пространство и применить все стандартные сенсоры».

Оскар уловил по крайней мере два тяжелых вздоха в рубке.

— Все понял, останавливаюсь для стандартного обзора.

— Интересно, выдержит ли наше силовое поле? — пробормотал Хайвел.

— На таком расстоянии выдержит, — заверил его Тиг. — Только нельзя вступать в бой с кораблями праймов.

— Постараюсь не забыть, — сухо откликнулся Оскар. — Ладно, Дервла, выводи нас из червоточины. Хайвел, как только окажемся в реальном пространстве, запускай все имеющиеся датчики.

— Есть, сэр.

Оскар ничего не мог с собой поделать: перед самым выходом он невольно напрягся. Но «Дублин» выскользнул из червоточины, и ничего не произошло. Не было ни ослепительного белого света, ни непереносимого жара, затопляющего рубку. «Черт, я становлюсь слишком нервным», — подумал Оскар. Он пару раз моргнул и начал изучать показания сенсоров.

Сенсоры визуального наблюдения показывали Вселенную, разделенную на две части. Черную и белую. На мгновение Оскар вновь перенесся на «Второй шанс», летящий над барьером вокруг Альфы Дайсона. Тогда барьер делил космос на два четких сектора. В этот раз граница, проходящая в четырехстах километрах, была совсем не такой четкой. Звездная корона находилась в непрерывном турбулентном движении, пульсации, и волны выбрасывали наружу вихри светящихся частиц, над бурлящей поверхностью газов вздымались призрачные протуберанцы, пляшущие в интенсивном магнитном поле. А небо над «Вторым шансом» мерцало неоновыми огоньками кораблей и ракет праймов.

— Они нас заметили, — сказал Хайвел. — Ракеты изменяют курс. Ускорение двадцать g.

— Сколько у нас времени? — спросил Оскар.

— До номинальной дистанции взрывов около пяти минут.

— Хорошо. Что можно сказать о летящем к звезде аппарате?

Танде нацелил на объект все имеющиеся сенсоры. Изображение расширилось. Аппарат несся прямо на звезду с ускорением двадцать g. Позади него на тысячи километров тянулся хвост клубящейся плазмы. Защитное поле расходилось фиолетовыми кругами, немедленно уносимыми солнечным ветром.