Александр Плетнёв - Одинокий рейд

– Только вот тут всё-таки пройдём чуть стороной, – штурман указал на карте и пояснил: – Британские острова Пиктэрн. Если без задержек, получится, что они окажутся на траверзе аккурат в дневное время суток. Военные корабли бриттов, может, раз в год-то и навещают колонию, а так… чёрт его знает, какая сейчас там инфраструктура.

– Нам до них чапать цельные сутки.

В кабине «камова» контраст темноты и слабо подсвечивающих разноцветных угольков контрольных светодиодов. Серо мерцает жидкокристаллический дисплей напротив эртээсника, расположившегося в кресле штурмана-оператора.

Пискнул выведенный прямо в наушники сигнал.

– Время, – прохрипел в гарнитуру Харебов.

Казалось, задремавший техник встрепенулся, щёлкнув на выносной клавиатуре, сменив картинку на дисплее, выказывая его многофункциональность – на экране отразилась информация по маршруту.

– Ага! Точка возврата. Приготовься, – предупредил он, – включаю в последний раз. Или у вас говорят «крайний»?

– Не тот случай, – с улыбкой проворчал майор, щёлкая тумблерами, обесточивая всё лишнее. Действительно, как и предупреждал старший группы РТС, аппаратура «кушала» изрядно – на те тридцать секунд, что техник врубил излучатель, даже потускнели контрольные лампочки на приборной панели, а турбины завыли натужней от отбираемой генераторами энергии.

Время в мелких единицах измерения всегда звучит менее серьезно, чем в более крупнодискретных. И сейчас всего лишь тридцать секунд в ожидании разворота для Харебова растянулись в целые полминуты нетерпения. Услышав в наушниках «всё!», майор заложил малую дугу с креном и, набирая экономичные полторы тысячи метров, взял обратный курс.

Возвращение на корабль в режиме автопилота без каких-либо задач казалось ещё нуднее. За остеклением кабины черно. Внизу кажется разбавлено серым туманом, а вот небо пронзительно усыпано звёздными колючками. И если бы не показания приборов, неизбежная вибрация и шум винтомоторной группы, чудилось бы, что вертолёт завис, затерялся в вязкости ночи и расстояния.

– Ты давеча про Солнечную систему и рукав Ориона… фанатеешь по космосу? – прервал молчание техник и, не особо дожидаясь ответа, стал излагать свои соображения: – А, по-моему, романтика космических путешествий в нашем третьем тысячелетии умерла. Как и рок-н-ролл. Так и представляю, спросят меня: «А вы там, наверное, уже Марс колонизировали?» А мы? «Буран» забросили. Уж не говоря о том, что страну просрали… Все теперь в мобильных гаджетах да компах засели.

– Не без того, – ответил чуть погодя майор, – но для начала оговоримся, что рациональное зерно тут есть – микрочипизация требует меньшей энергии питания и уменьшение веса аппаратуры, выносимой на орбиту, что даёт выигрыш по топливу и полезной нагрузке носителя. Но… это всё ещё применительно к «реактивным подштанникам».

– «Подштанникам»?

– Ну да. Ты не задумывался, что космос, я имею в виду далёкий космос, осваивать всеми этими ракетами – тупиковая ветвь развития? Исследовать Солнечную систему реактивными двигателями в ньютоновской физике? Только до Марса лететь, при хороших раскладах, полгода. Это можно сравнить с Великими географическими открытиями и парусными кораблями, тогда тоже годами из путешествий не возвращались. А дальше? Хорошо, проводим аналогию – парусники сменяют паровики и прочие техноновшества. А у нас человеческие звездолёты достигают эйнштейновского предела – скорости света. Но! Например, до Арктура, что в созвездии Волопаса – сорок световых лет. И обратно! Восемьдесят лет только на дорогу! Кто их будет дожидаться? А там ещё, представь, запутка с релятивистским замедлением времени, согласно теории относительности.

– Так может эти… как их, гиперпрыжки?

– И тут свои неприятности. С Земли мы видим тот же самый Арктур, каким он был сорок лет назад. Ну, рассчитаешь ты координаты (а рассчитать ещё ог-го-го, ведь оно всё не стояло на месте, а очень даже двигалось), прыгнешь своим засратым «стартрэком»… а звезда уже сверновой бабахнула. Или ещё что…

– И чего?

– А вот тут мы подходим к развитию компьютерных и прочих микротехнологий. По мне так это инстинктивный откат человечества от грубого и не самого изящного решения. И поиск нового пути. Люди, как вода – текут, куда удобно. Мы даже в любви-сексе пытаемся быть практичными и целесообразными, несмотря на природные установки тотального размножения. Познать макро через микро! Тенденция говорит о следующем уровне, энергетическом в том числе. Квантовом. А квантовая теория предполагает как вероятностную составляющую, так и темпоральную интерпретацию.

– Непонятно…

– А то, что случится тебе и звёздное небо для романтиков и влюблённых, и то реальное, которое на данный момент там, с вышеупомянутым Арктуром. Короче, будут какие-то заигрывания с физикой времени и прочей темпоралистикой. Пусть не сразу, но прорыв случится. Вся эта кнопочно-сенсорная виртуальная копошня будет накапливаться и когда-нибудь «выстрелит».

– Я бы, может, ещё посомневался и поспорил с твоей темпоралистикой, если бы не одно «но»…

– Это ж какое?

– Самое ближайшее – мы тут… в прошлом… оттуда! Может, кто-то уже «выстрелил», и мы в чьих-то планах. Или так… побочный эффект, например.

Неожиданно высказанная мысль вернула, как говорится, с неба на землю.

– Да-а-а, подкрался трындец… незаметно…

– Считаешь, что трындец?

– Представь, что о нас думают там. Командование, понятно, будет молчать до последнего. А потом? Ведь вся эпопея с «Курском» прошла через меня. И бардак, и попытки вытащить ребят, и слёзы их родных. Мы-то знаем про себя – живы, но как подумаешь, что тебя уже похоронили. И каково твоим… там…

– Меня тоже удивляет – почему у нас так мало, практически никого, кто впадал бы в депрессию или дурел из-за этого провала в прошлое? Ведь действительно у большинства там остались жёны, подруги, дети…

Майор молчал минуты полторы, потом, медленно выговаривая, ответил:

– Просто не́когда заниматься самокопанием. Не знаю, как у вас, а нас на противолодочном поиске загоняли в хлам. От койки – до койки. А ещё, я так думаю, во всех нас (моряках) сидит что-то фатальное. Несмотря на общечеловеческую слабость простого желания, чтобы тебя ждали на берегу, дома, мы все подсознательно готовы никогда не вернуться. Потому что море жестоко. А уж для лётчиков грохнуться на землю (или в океан) по любой из причин не считается чем-то из ряда вон… Тем более мы военные.

После этого техник уже не задавал никаких вопросов и подал голос, лишь только когда автопилот просигналил о подходе к точке рандеву, а предательский желудок скакнул к горлу – пилот резко повёл машину вниз.