Макс Мах - Кондотьер

– Не надо! Я, если можно, сама.

– Отчего же нельзя! – пожал плечами Людвиг. – Честь имею! – и пошел прочь.

Ольгу она нашла там, где и сказал Людвиг – в дальнем, сразу перед дверью в тамбур, закутке. Перегородка, откидное сиденье, такой же столик. Стакан с чайными опитками, ложечка, черная эбонитовая пепельница, полная окурков.

– Привет! – сказала Натали. – Вижу, не спишь и работой загрузить не успели.

– Да, как-то так… – Ольга не встала, осталась сидеть, но взгляд подняла. В глазах вопрос.

– Старки со мной выпьешь?

– С тобой?

– Со мной.

– Почему старку?

– Пригрезилось что-то из прежних времен, – как ни странно, улыбка далась легко, получилась почти естественной. – Осень, дождь, именьице, белый домик на холме, а вокруг леса, где зеленые, а где и в багрянце, пашни, или это нивами называется? Река…

– Пятый класс, – понимающе кивнула Ольга, – датчане высаживаются в Гёвле и Стокгольме, голландцы захватывают аэропорт в Гетеборге…

– И нас всех быстренько снимают с занятий и развозят по дальним имениям, кого в свои, кого к родственникам, а меня вот – сиротку – взяли с собой Берги…

– Да, точно! И все взрослые пили тогда старку, потому что нашли в винном погребе бочки, поставленные еще в начале века… Что-то такое… Я права?

– Ну, полста лет не обещаю, но у меня есть бутылка «ковенской ставленой» двадцатилетней выдержки.

– Ладно, уговорила! – Ольга поднялась на ноги, поморщилась, приложив руку к ребрам, посмотрела Натали в глаза. – Как минимум, два ребра.

– Вот давай, и выпьем, алкоголь, говорят, не худший анестетик.

– Для этого алкоголь вводят прямо в кровь, сорок секунд – и наркоз в действии.

– Ты серьезно? – оглянулась прошедшая вперед Натали.

– Тата, – усмешка странно смотрелась на разбитых губах, – я же офицер контрразведки, заканчивала отделение специальных операций Высшего командного. Нас там чему только не учили…

– Так ты с Димой там познакомилась?

– На практике, летом первого года обучения… Курс по выживанию…

– Выжила? – они как раз вошли в спальный отсек, и Натали закрыла за собой дверь.

– С трудом, – Ольга осмотрелась, кивнула утвердительно. – Ты у меня в долгу.

– За что? – Натали взялась откупоривать бутылку и на Ольгу не смотрела.

– Я держу язык за зубами.

– Объяснись! – Пробка вышла с мягким «чпок», и сразу же пахнуло крепким алкоголем, яблоневым садом и, как бы, не медом.

– Я никому не сказала, кто ты на самом деле.

– Никто – это Генрих? – Натали разлила старку в хрустальные стаканчики и обернулась к Ольге, протягивая ей один из них.

– Значит, Генрих знает, – кивнула Ольга, принимая стаканчик. – Курить у вас тут можно, не так ли?

– Кури.

– А он все знает или только в общих чертах? – Ольга отпила чуть-чуть, шевельнула губами, словно хотела причмокнуть, но сдержалась.

– Генрих знает, кто такой Черт, как знает и то, как его зовут на самом деле.

– В смысле, ее? – Ольга закурила и допила старку.

– Именно, – согласилась Натали и тоже выпила свою стопку.

– А Бекмуратов, он посвящен во все подробности? Можно еще?

– Конечно можно! – Натали кивнула на стол и вяла бутылку. – Садись! Будет удобнее разговаривать. Нет, – покачала она головой, разливая старку, – думаю, он только примерно представляет, что там и как.

– Но его ты не боишься.

– Бояться нужно всех, – пожала плечами Натали. – Но он обещал мне индульгенцию, да и не резон ему меня топить. А ведь ты тоже, Ляша, у меня в долгу.

– Когда, где? – пыхнула дымом Ольга.

– Список «невыживших» помнишь, или по диагонали читала? – Натали тоже закурила, затянулась, выдохнула дым.

– Список? – нахмурилась Ольга. – Постой, постой! Адмирал Акимов… графиня Половцева… барон Гоггер, генерал-лейтенант Карпухин…

– Между Карпухиным и Акимовым в моем списке значился генерал-лейтенант Берг, но остался невостребованным. Ты меня понимаешь?

Ольга поняла. Побледнела, дрогнули крылья носа, выцвели от бешенства глаза.

– Так ты, что, по классному списку шла?

– Не в алфавитном порядке, но чем этот список хуже любого другого?

– Ну, ты и стерва!

– Твой отец жив. Мы в расчете?

– Чего тебе надо? – Ольга взяла себя в руки и снова была по видимости спокойна.

– Давай дружить? – предложила Натали и, махнув стопку одним глотком, разлила по-новой.

– Вот так сразу? – недоверчиво подняла бровь Ольга.

– Зачем сразу? – «удивилась» Натали. – Постепенно. Шаг за шагом.

– Ты скажешь мне, что за возня вокруг моей скромной персоны?

– Тебе же объяснили! – усмехнулась в ответ Натали. – За тебя, Ляша, попросили хорошие люди. Адмирал этот… Он, что – твой любовник? А еще Бекмуратов… Тоже не чужой человек, я права?

– Даже и не знаю, право, – покачала головой Ольга, – кто из нас в контрразведке работает! Но там еще что-то есть. Я это нутром чую!

– Утробой, в смысле? – усмехнулась Натали.

– Скажешь?

– Расскажу. Все, что знаю… Но только и у меня есть вопрос.

– Назови, посмотрим, – предложила Ольга.

– Откуда стало известно, что я не Цельге, а Цеге?

– Хороший вопрос, – кивнула Ольга. – Возможно, действительно подружимся.

– Договорились!

Эта женщина не уставала его удивлять. Каждый раз, когда Генрих начинал думать, что понимает ее, она дарила ему очередной сюрприз. Она менялась с естественностью природы, словно и сама была одним из тех природных духов, в которых верили их предки. Ее и его. Давно. На заре цивилизации. Но чем, собственно, отличается новое время от старого? Ничего принципиального, одни частности.

Когда он вернулся с совещания, то застал Наталью в компании Ольги. Женщины не дрались и даже не злословили. Они смеялись. Но, и то сказать, обе пребывали в сильном подпитии.

– Надеюсь, что и я не чужой на этом празднике жизни! – Генрих подошел к столу, взял бутылку – в ней оставалось граммов сто, может быть, чуть больше, как раз на полстакана, – и пошел к буфету, искать подходящую ёмкость. – В Новогрудке будем к вечеру, если, конечно, граф Каменский не поднимет в воздух штурмовики. Мы отличная мишень, по правде говоря, так что вся надежда на переговорщиков. С командующим ВВС как раз сейчас говорят, и не с ним одним. А мы пока едем.

– Это переворот? – вопрос задала Ольга Берг, Наталья только улыбнулась. «Туманно», рассеянно. Как-то так.

– Не знаю, право, – Генрих нашел стакан и вылил в него остатки старки. Вышло ровно полстакана. – Ну, вы, дамы, и пить!

Он поднес стакан ко рту и с некоторым неожиданно вспыхнувшим в душе ожесточением выцедил сквозь зубы все, сколько там ни было. Получилось мало, но не открывать же новую бутылку!

– А все-таки? – Наталья смотрела на него сквозь папиросный дым, глаза ее казались темными омутами. Глядеться в них было жутковато, но опасность притягивает. Что есть, то есть.