Макс Мах - Кондотьер

– Не знаю, командир, – устало вздохнул Людвиг. Он редко позволял себе «дать слабину», но не из железа делан. «Проседал» временами. Живой человек. – Странная история. Я ожидал, что после той встречи «в узком кругу» отношения сами собой на ноль сойдут. А они вроде, напротив, сблизились. Если обратил внимание, Ольга Федоровна Наталью Викторовну в подружки на венчание не по принуждению пригласила. Сама так решила. И Наталья Викторовна на свадьбе, как сестра ей была. Больше Маргариты Генриховны старалась…

– Людвиг, а какого рожна, ты их всех по отчеству величаешь? Ты же чех…

– Вообще-то, я еврей…

– А у евреев, что отчества положены?

– Ладно, командир, буду по именам звать, – не стал спорить Людвиг. – Мне просто идея понравилась… Хороший обычай, если подумать.

– Неплохой, – согласился Генрих. – Так какие мысли по поводу Натальи и Ольги?

– Обе умные и обе не сказать, чтоб сильно счастливые…

– Есть в этом что-то. Дальше!

– Ольга Наталью нам не сдала, и никому другому. Про Черта им слил Павловский, но Юрий Львович настоящего имени Натальи не знал. А вот Ольга знала, но своему начальству не назвала.

– Интересно, чем Наташа расплатилась… – прозвучало, как мысль вслух, но так на самом деле и было.

– Не знаю, – с сожалением признал Людвиг. – Но что-то наверняка есть. А впрочем, эмоциональная составляющая тоже не исключается. Одна среди чужих … А Наталья одноклассница все-таки…

– Ладно, – кивнул Генрих и взял с полки стакан с чаем. – Ты мне вот, что скажи, кто тебе тогда «шепнул», что Наталья – это Черт? Этот-то деятель точно знал, о ком идет речь.

– Да, я вот тоже об этом подумал. Мой контакт… Он, командир, член эсеровского ЦК. Боевик… Таких в подполье еще поплавками называют. Половина на поверхности, другая – под водой. Он, как и Павловский, имел и легальную и нелегальную ипостаси. К слову, Павловского-то две недели назад того! Убит при невыясненных обстоятельствах. И Плоцкера – это и был мой контакт – тоже грохнули. Буквально на прошлой неделе. Обоих в Петрограде. И оба знали что-то про Наталью. Но, может быть, просто совпадение.

– Может быть, – Генрих отхлебнул чай, достал еще одну папиросу. – И как там обстояли дела? Этот Плоцкер Наташу сразу узнал и назвал Чертом?

– Нет. Он ее в лицо не знал. Показал кому-то из своих. Это он мне так сказал. Показал, и ему шепнули…

– Складная история. Наталья анархистка. Даже Павловский, с которым она плотно работала, не знал ее настоящего имени…

– Так и Плоцкер настоящего имени не знал, его нам Бекмуратов назвал, – возразил Людвиг. – Но ты прав, командир, тогда это мне странным не показалось, но позже я прикинул. Наталья – женщина осторожная, профессионал, без дураков. Было бы иначе, давно сыграла в ящик или на каторгу загремела. Не могли в другой партии знать ее псевдо, да еще и связывать с ним такое количество реальных операций. Как-то это нелогично. Ее бы давно вычислили при таком состоянии дел. Тот же Бекмуратов и взял бы. Однако у жандармов на нее ни фига нет.

– Кто-то нам ее сдал, – согласился Генрих. Решение напрашивалось, что называется. Наталью сдали. Ему. Сразу после покушения. Да и само покушение, если разобраться, сильно смахивало на обычную провокацию. Замысловатый способ самоубийства, как подумалось ему еще тогда.

«Подставили… Не вышло, и тогда сдали… Вопрос, зачем?»

– Какие мысли?

– Да, вот как-то это подозрительно все выглядит, – невесело усмехнулся Людвиг. – И покушение это, и слив… И вот, что любопытно. Наталья попросила меня, а позже и Ольгу узнать, не проходят ли по сводкам Жандармского корпуса некие Корнеев, Гравер, Дарвин, Чет и Вектор. Все кроме Вектора, как выяснилось, действительно, по сводкам проходят. Убиты в считанные дни перед нашим прибытием в Петроград. Все нелегалы. Боевики. Но интересно другое. Корнеев и Чет – эсеры, Гравер – эсдек, и только Дарвин – анархист-коммунист.

– Действительно, интересно, – согласился Генрих. – А что с Вектором?

– С Вектором совсем худо. Во-первых, формально он анархист-синдикалист, но часто посещал эсеровские клубы и вообще был среди эсеров своим, хотя в организации формально не состоял. Это все я, к слову, только на днях выяснил. Кушнеренко Владислав Анатольевич, поручик, выпускник Рязанского воздушно-десантного командного училища. Первый выпуск. Ветеран Гератской кампании. Уволен из армии по инвалидности. Снайпер высшей квалификации.

– Снайпер? – переспросил Генрих. Он вдруг понял, о ком идет речь. Угадал. Но облегчения это не принесло. Наоборот, стало еще хуже.

«Это же надо так вляпаться! Вот уж, воистину, надоумил Господь!»

– Да, командир, Вектор – снайпер. Псевдо это знали немногие. О том, что он стрелок – еще меньше. И ты прав, именно его нам сосватал твой приятель. Он ведь так и сказал: первоклассный снайпер, из военных, и моральных принципов не имеет.

– Это он стрелял в Наталью у кабака?

– Он.

– И?

– У меня, командир, предчувствие было. Нехорошее. Понимаю, звучит по-идиотски, но так все и было.

– Продолжай! – предложил Генрих.

– Ну, я тем вечером прогулялся к лежке…

– Почему сразу не рассказал?

– А ты как думаешь? – глаза Людвига стали холодными, жесткими. Таким он тоже умел быть.

– Понял. Ты прав, – согласился Генрих. – Расскажешь?

– А я что делаю?

– Тогда давай, телись! А то мы вон, почитай, приехали уже, а я в доме на эту тему, сам понимаешь, даже взглядами говорить не намерен.

– Когда я пришел, он выцеливал Наталью. Она у него первым номером стояла, Иван, стало быть, только вторым.

– Замысловато.

– Ну, мне тогда не до философии было. Вырубил я его.

– Стало быть, стрелял ты…

– Стало быть, да.

– А?

– Да, нет! Боже упаси! Ребята набежали и добили его после выстрелов. Он все еще в отключке лежал, но им без разницы.

– А ты?

– Я постоял в сторонке, пока народу побольше не набилось, и присоединился. Винтовку в руки взял, языком поцокал…

– Герой.

– Есть немного, – согласился Людвиг. – Но только получается, что кому-то твоя супруга, командир, как кость в горле встала. Я, собственно, тогда и заинтересовался всем этим. Как только дела позволили, сразу же стал копать. Но осторожно, чтобы ненароком не вспугнуть.

– Какие результаты?

– Думаю, это твой приятель, командир.

– Мухин? И какой у него может быть повод?

– Легализация.

– Так я ему это и обещал. На выборах возглавит ЦК и войдет в парламент с программой защиты прав крестьян, рабочим законодательством и всем, что захочет. Какие проблемы?

– Полагаю, что ты про него не все знаешь, командир. Есть что-то еще в его биографии. И это «что-то» известно Наталье.

– Если так, то это «что-то» должно быть из ряда вон выходящим. Он же и меня, получается, приговорил, когда Наталью ко мне посылал. Я, грешным делом, думал, что цель все-таки я…