Волки - Отряд Зеро

Но невидимая опора под ногами не пропадает. Шанс?

— Я похож на идиота?

— Не похожи, — в ответ вежливая улыбка. — Именно потому я вам и предлагаю этот вариант. Ваша память против записи. У вас нет другого выхода. Поймите. Если мы не докажем вашу невиновность по этим пунктам обвинения…

— А если докажем, я получу по совокупности за Шлемова от пятнадцати до двадцати. В том случае, если не стану дебилом после вашего сканирования. Если начистоту, — не могу сдержать иронии. Но шельма даже бровью не повел. Опытный, красавец.

— Двадцать не сорок, согласитесь. Вы будете вполне в силах, и к тому же ваша репута…

— Какая к чертям, репутация? — я начинаю терять терпение. Охрана тут же берёт меня на прицел, но адвокат машет руками, успокаивая. Правильно. Спокойно, Лёха. Спокойно. Поздно дёргаться.

Под ногами появляется ещё одна невидимая ступенька. Наверх. Осторожно делаю невидимый шаг, зависая и балансируя на скользкой невидимой плоскости.

Держит.

Вот чёрт… Всё-таки шанс. Но сначала выяснить всё до конца.

— Что я буду делать с этой репутацией? В пятьдесят лет меня не допустят даже мусоровозы на орбиту выводить хоть с репутацией, хоть без. А амнистия через слабоумие мне не нужна.

— Предпочитаете вышку? — Шармат откидывается на стул, смотрит холодно. — Перед кем вы геройствуете, капитан? Таких, как вы, — сотни. Чёрный Корпус и не через таких перешагивал и не замечал. Неужели вы хотите оставить ваших обидчиков довольно потирать руки, наблюдая за вашей казнью?

Топлю окурок прямо в пепельнице, минуя измельчитель. Пятая сигарета. Или шестая? Неважно.

Я не падаю. Более того, поднимаюсь наверх. Пусть медленно, но — верно.

— А вам-то что, — хмуро смотрю на адвоката. — Вы свои деньги получите в любом случае.

Улыбается, сложив руки на груди.

— У меня тоже есть репутация, Алексей Витальевич. И если вам начихать на вашу, то мне на свою — нет.

— А репутация адвоката, который довел своего клиента до слабоумия, вас не пугает? — Сам удивляюсь проснувшейся иронии. Плоскость под ногами чуть дрогнула, заставляя собраться.

Не расслабляйся, Лёха. Рано.

— Вы не станете слабоумным, — шельма снова наклоняется ко мне. — Ваши личностные характеристики…

Как вы уже надоели с этими характеристиками…

Шармат прерывается на полуслове.

— Хорошо, капитан. Давайте так. Если вы соглашаетесь на сканирование, я беру на себя обязательства уговорить Шлемова и Веселову забрать заявления. Тогда вам за сопротивление в состоянии аффекта будет грозить только пять лет. На такой срок вы согласны?

На невидимой плоскости появилась не ступенька — лестница. И я, почти не задумываясь, взлетаю по ней наверх. И замираю, поставив ногу на тонкую грань, но не решаясь сделать последний шаг.

Пять вместо пожизненного, а то и вышки? Чёрт… Хороший выбор. Потерять всё или получить шанс выйти в расцвете лет. Шанс небольшой.

Но он есть.

Пилотов моего класса не сотни — десятки. Найду работу. Даже с такой репутацией.

Грань, ребро невидимой другим плоскости реальности толщиной с мой палец. Но это единственная вероятность, нужная мне. Значит, я должен удержаться.

Плоскость дрогнула под моими ногами, плавно и окончательно вставая на ребро, не оставляя времени на раздумье и заставляя сделать последний шаг.

И едва я встал на грань, как что-то едва слышно щёлкнуло, словно плоскость вошла в невидимые пазы, закрепляясь в таком положении намертво. Под ногами оставалась золотистая твёрдая полоса шириной в палец. По бокам распахнула свои объятья чёрная космическая бездна.

Вот и весь выбор.

Я-невидимый усмехнулся и осторожно сделал первый шаг. А где-то на краю сознания мне послышался эхом раскатившийся по космической бездне весёлый и довольный мужской смешок.

Дожил. Мало мне глюков с плоскостью.

— Согласен.

Ишь, засверкал зубами, шельма. Даже глаза засияли. Тоже любит свою работу.

— Хорошо. Вы хотите дать показания по фактам, или я сразу заявлю ходатайство о проведении сканирования?

— Заявляйте.

Адвокат кивает и просит охрану позвать Гомзякова.

— Сканирование памяти? — следак искренне удивлён. — Это рискованный эксперимент. Вероятность удачи только сорок процентов. Я не могу разрешить его. В случае неудачи мне поставят в вину, что я не…

— Простите, Василий Петрович, но требовать сканирования памяти — это право моего клиента, — Шармат напорист. — По закону…

— По закону, Шармат Иванович, обращайтесь к судье с таким ходатайством. Решение такого вопроса — вне моей компетенции.

— Обращусь, — этот шельма не намерен отступать. — Алексей Витальевич, вы согласны?

Киваю. Я-невидимый осторожно иду по ребру плоскости, и она надежна у меня под ногами, насколько это вообще возможно. Через судью — так через судью. На месте Гомзякова я бы тоже рисковать не стал. Есть у него дело готовое, красивое, все доказательства вины — один к одному, а тут это сканирование. Не выгодно оно ему. Тоже планы от руководства спущены: сколько и по каким статьям дел в суд отправить. Потому и одиночка, потому и курить — всё для тебя, капитан, только дай дело до суда довести и перед начальством отчитаться.

А там пусть у судьи голова болит.

— Алексей Витальевич, вы будете давать показания?

— Да.

Отказ ни на что не влияет, но на суде будет не в мою пользу.

Допрос затянулся надолго. Гомзяков дотошно выспрашивал все мелочи и по Климу, и по Шлемову. Но если по Климу я все помнил хорошо и чётко, то как и куда я бил Шлемова и Маринку — не помнил вообще.

А бил я их, оказывается, хладнокровно и жестоко. По крайней мере, Шлемова. Маринкины побои заключались в том, что я сначала ударил её по щеке, когда она попыталась мне помешать, а затем схватил за волосы и швырнул в сторону, обругав при этом нецензурными словами. Что она при этом ударилась головой о стену и лишилась части своей шевелюры — я побоями не считал, о чём заявил Гомзякову.

— И почему же? — следак смотрел спокойно и устало. Здесь у него в деле всё чисто. Заявление потерпевшей, моё беспамятство и аффект, медзаключение о телесных повреждениях — красота. И спрашивал он только для проформы.

— Нечего было под руку лезть, — я хмуро посмотрел на Гомзякова. Шармат молчал, только улыбку рукой прикрыл. Любопытно, как он уговорит эту парочку забрать заявления. Хотя — не моя забота. Главное — не за мой счёт.

— Но драку со Шлемовым вы не отрицаете?

— Не отрицаю.

Досталось этому поганцу крепко. Жаль — мало. Двойной перелом челюсти, выбитые зубы, открытые переломы правой руки в трёх местах, включая локоть, закрытые переломы ключицы и бедра, пробитый череп (это я его о кровать приложил), сотрясение головного мозга, сломанные рёбра, порванное лёгкое, разрыв селезёнки и перелом шейных позвонков. Из протокола допроса Маринки следовало, что бил я защищающегося Шлемова не только и не столько руками, как ногами. Учитывая, что из обуви я предпочитал военные ботинки, по Шлемову я прошёлся, как танк. Невзирая, что он выше и тяжелее.