Волки - Отряд Зеро

Тщетные попытки приподнять с земли остывающий труп сопровождались искренними рыданиями взахлёб, как плачут над тем, что любят.

Я смотрел и пытался поймать хотя бы отголосок того самого состояния Прави, чтобы понять, как поступить. Но вместо этого вдруг остро почувствовал насколько Маринке страшно, одиноко и как отчаянно она хочет жить. И только сейчас понял, что душа не утратила схожести с умершим телом, а значит, намного чище убитых подонков. Её поводок туманен, но она всё-таки любила меня по-своему. Не из-за денег она жила со мной целый год. Да и сам я что-то же в ней нашёл… Устраивало ведь всё, даже жениться хотел…

— Тебе решать, Алексей, — Марья невозмутимо обратилась ко мне, вырывая из задумчивости и заставив вздрогнуть от неожиданности.

Алексей… Родное имя из уст королевны царапнуло больно и неожиданно, словно чужое. Неужели я так привык к этому её «Джо»?

— Что решать?

— Куда её… — выжидающий пристальный взгляд и ни капли эмоций и спешки.

Шутит, что ли? Как можно судить, не зная истинных мотивов и поступков? И куда я вообще могу послать душу, не находясь в состоянии Прави? Разве что по известному адресу…

Марья неторопливо подняла мизинец и внимательно осмотрела ноготь со всех сторон. Чуть поморщилась, сдула с него нечто невидимое и вновь обратила внимание на меня.

— Если пожелаешь, можешь и себе оставить. В личное и безраздельное пользование. Тамне обеднеют.

Ну надо же, какое щедрое предложение… Алексей Донников, душевладелец несостоявшейся невесты…

Меня чуть не вывернуло от такой мысли. При жизни бывшую не ограничивал, а теперь и вовсе не собираюсь.

Маринкина душа, услышав моё имя, оставила попытки вернуться обратно в остывающий труп. В мутном облаке страха появилась крохотная искра надежды.

Напрасно. Её жизненный путь завершён.

— Л-лё…ша… — она шагнула ко мне, с робкой улыбкой протянула дрожащую руку. — Л-лёша… Ты… ты живой…

— Да уж поживей тебя, — я бросил сигарету, затушил ботинком, сам не понимая, что со мной происходит. И жалко, и противно, и… не хотелось мне бередить ни память, ни эмоции. Прошлое — это прошлое, настоящего оно не изменит.

— Лёша… Лёша, я не виновата! Он сам! Сам! Я только хотела, чтобы тебя!.. — с бурными всхлипываниями она упала на колени и попыталась ухватить меня за ногу, но её руки соскользнули по моему защитному полю. — Он сказал, что е… если я с… с ним, то тебя не… не тронут!…

Маринка указывала в сторону Шлемова. Тот умирал тяжело, мучительно и ничего не видел. Да и не мог увидеть. Натура не та.

Если с ним, то меня не тронут, значит…

Вот он, Чёрный Корпус, во всей красе… Плевать им на людей. И своих, и чужих. Неважно, кто ты: обычный гражданин, простой исполнитель или начальник сектора. Здесь карьерой поманить, тут свободу пообещать, там запугать как следует… Как Шармат там сказал: перед кем геройствую, ЧК и не таких перешагивал и не замечал…У каждого ниточки есть, за которые человека, как марионетку, дёргать можно. Сыграл свою роль и в расход, как мусор.

И всё чужими руками. Несчастный случай, нелепая случайность, бывает.

А когда-то я восхищался этой системой и гордился своей работой… Если бы не тайна шлюпа, так бы и помер дураком в счастливом неведении.

Маринкина душа, не в силах преодолеть мою защиту, тихо рыдала на коленях в шаге от меня.

Прости их уже, — по-доброму ворчливо влез в размышления внутренний голос. — Теперь-то уж чего…

С кривой ухмылкой достал новую сигарету, закурил. И в самом деле, чего уж теперь…

Чёрный Корпус всех нас убил. Так или иначе.

— Встань, не реви. Нечего уже боятся.

Пока всхлипывающая душа поднималась, я оглянулся на невозмутимую королевну.

В состоянии Прави всё бы решилось легко и просто. Три месяца назад тоже бы не особо задумался, предложи кто-нибудь такой суд.

Но здесь и сейчас, узнав и обдумав многое, я не чувствовал себя вправе решать судьбы этих двоих. Чем я лучше их?

Да ничем.

— Я не хочу их судить. Не могу и не буду. Извини.

Марья холодно улыбнулась. Как обычно, самым уголком губ. То ли довольно, то ли снисходительно, не разберёшь.

Не обращая больше внимания на Маринку и Шлема, я развернулся и пошёл из переулка.

В спину ударило порывом ветра. Королевна не имела привычки задерживаться.

На душе было горько, пусто и холодно.

Мёртво.

Шлюшку я всё-таки снял, чтобы хоть как-то отвлечься от всего случившегося. Догулял до первого попавшегося борделя, мамка вывела на обозрение несколько девчонок, и я выбрал одну. Выбрал только за длинные — немного ниже плеч, — чёрные волосы, напомнившие Марью. Расплатился новой кредиткой и повёл девчонку в номер. Дождался, когда она зайдёт, закрыл дверь, попутно размышляя, что зря не заказал выпивку. Отключить мозг, а там, даже если ничего не выйдет, — не страшно.

Всё равно настрой не тот.

— Как ты хочешь? — девчонка дежурно улыбнулась, потянувшись к ремню на моих брюках. — Я могу…

— Молчи, — закрыл ей рот ладонью. Высокий неприятный голос резанул по ушам. Глаза девчонки испуганно и непонимающе распахнулись. Как бы ещё орать не начала, дура.

— Просто молчи. И делай. Всё, что умеешь. Договорились?

Она успокоилась и кивнула. Я убрал ладонь и зачем-то заглянул ей в глаза. Заглянул, чтобы забыть обо всём.

На меня смотрела Марья.

Нет, простым зрением я видел перед собой всё ту же шлюшку, но там, за телесной оболочкой, передо мной была та, о ком я столько мечтал.

— Марья… — я потянулся к Её губам, успев мельком подумать, что если девчонка вякнет хоть слово, я её просто убью. Но шлюшке хватило ума промолчать, и я окончательно упал, провалился в свой бред. Я целовал, раздевал и любил Марью. Любил неистово, сильно, страстно, нежно. Сходил с ума, кончая, но каждый едва слышный счастливый полустон-полувздох: «Джо-о…» заводил ещё сильней, и всё начиналось сначала. Я отдавал ей всего себя, безмолвно изливал душу, принадлежал тёмной королевне весь, без остатка. И она всё понимала, исцеляя молчаливой лаской, пробуждая неистовое желание жить. Лишь под утро я обессиленно соскользнул в сон, ощущая на губах нежные и счастливые поцелуи.

Проснулся я только к обеду, чувствуя себя уравновешенным и готовым к новой жизни. Прошлое, то, чем ещё вчера жил Алексей Донников, — умерло, ушло, освободив место для настоящего и будущего бойца «Джокера».

Девчонка, чьё имя я бы не вспомнил и под угрозой расстрела, сидела на другом краю постели и, обняв руками колени, смотрела собачьим взглядом.

Даже «читать» не надо. И так всё ясно.

Дурак ты… Джокер.

Ушёл я молча, задержавшись, чтобы расплатится за дополнительное время. На название борделя даже не взглянул, не собираясь сюда возвращаться.