Андрей Круз - Короткое лето

Я выпустил воздух, прикрыл глаза, досчитал до десяти, успокаивая себя тем, что ничего нового, все идет как и должно идти, если имеешь дело с Саней.

— Сань, вот давай на пальцах… вот смотри, у тебя есть дом, машина, работа, деньги и все, что тебе хочется. Бюджетные контракты, стабильный доход, дружба с властями. И вот приходит к тебе кто-то и говорит: «Сань, а давай пять кило герыча перепродадим! Наживем!» — ты согласишься?

— Так это не герыч! — заявил он решительно. — Алмазы покупать легально.

— А дешевые алмазы у кого бывают? — спросил я вкрадчиво. — И от кого берутся, а? И второй вопрос: когда мы в последний раз пули с алмазами делали, где мы камешки взяли?

— Линев дал.

— Во-от! А кто у нас заказчик на новые пули?

— Линев?

— Угадал! — Я даже в ладоши захлопал. — Тогда у кого надо в первую очередь просить алмазы для опытов?

— У Линева? — предположил он.

— Смотри, как все просто, да? У Линева. Потому что именно ему это и нужно. Трудно сообразить?

— Линев потом полную стоимость вычтет, а я по дешевке хотел.

— По дешевке — это когда проблемы прицепом, Сань, — вздохнул я. — Хватит нам проблем, давай жить мирно и сытно, а? Слав, ты не возражаешь? — повернулся я к Хмелю. — Или тоже заскучал?

— Ваше дело, — отмахнулся он. — У меня своих проблем хватает.

— Кстати, что у тебя случилось? Иван страсти рассказывает, слезы в глазах.

Слава рассказал в двух словах, что к чему, потом у него начались муки совести, и он пошел помогать Ивану. А в подвал спустилась Мила.

— «Бронко» обратно притащил? Кому?

— Мне. Не хочу наш рейдовый зря гонять. А к зиме продам, и что-нибудь тебе подберем.

— Мне джип нравится, можно и не подбирать. — Мила уселась на край верстака, свесив ногу почти мне на колени.

— Тогда мне.

— Но если мне что-то понравится, то джип обратно тебе, так?

— Вроде того, — согласился я.

— Но точно? — все же уточнила Мила.

— Точно. Как в аптеке. Теперь вот что: повнимательней сейчас оба. Проблем нет, но к Платону ненужные люди подкатываться начали. Просто вокруг посматривайте.

На Южном бульваре мы повернули налево, проехали рынок и остановились неподалеку от ювелирного салона «Золото вселенной», парковку которого заняли серый микроавтобус с изображением увитой колючей проволокой шестерни и две бело-синих «газели», на бортах которых красовался сокол Дружины. У одной ниже было написано «Лаборатория», на другой «Следственная группа». Вокруг разошлись дружинники в бронежилетах и касках, оружие они держали стволами к земле и просто направляли пешеходов в обход оцепленного тротуара.

Немного поодаль рассредоточилась группа цеховиков. Вид у их бригадира с характерной татуировкой на щеке был откровенно растерянным.

— Ограбление? — предположил я.

— Сейчас все объяснят, — не стал отвечать на вопрос младший сержант.

Я выбрался из автомобиля и зашагал к стоявшему на крыльце салона дознавателю в штатском. Среднего роста, немного грузноватый, с небритой физиономией и сонными глазами замотанного службой исполнителя.

Ну медведь-шатун тоже случайному человеку может сонным показаться…

— Долго вы до нас добирались, Вячеслав Владимирович!

— А вы, товарищ Могилевский, могли позвонить. Телефон мой у вас есть.

Дознаватель пропустил намек мимо ушей и спросил:

— Были здесь сегодня?

— Да. А что случилось? — уточнил я, оглядев невредимую витрину ювелирного салона. На стеклянной двери с внутренней стороны была вывешена табличка «Учет».

Могилевский достал блокнот и карандаш.

— Во сколько приехали?

— Что здесь случилось? — попытался я прояснить ситуацию, прежде чем отвечать на вопросы.

Дознаватель смерил меня тяжелым взглядом.

— Скоро вы обо всем узнаете. А сейчас отвечайте на вопрос: в какое время вы сюда пришли.

— Около половины одиннадцатого.

— А точнее?

— Не знаю. Я выписал чек, на нем должны были проставить время покупки.

— А ушли в какое время?

— Десять сорок. И не ушел, а уехал.

— Вот так точно?

— Решал, куда ехать, поэтому посмотрел на часы.

Могилевский хмыкнул, попросил показать часы и записал их показания в блокнот. Затем внес туда же данные с экрана служебного чарофона.

— Куда поехали?

— Домой.

— Это туда? — указал дознаватель в сторону пересечения Южного бульвара с Красным проспектом.

— Именно.

— Видели здесь кого-нибудь?

— Передо мной были две женщины. Ушли почти сразу.

Могилевского эта информация не заинтересовала, и он уточнил свой вопрос:

— На выходе никого не видели?

Я ненадолго задумался, потом покачал головой.

— Нет, никого.

— На парковке машины были?

— Точно не было. Спокойно развернулся.

— На чем приезжали? Модель, цвет, регистрационный номер.

Я продиктовал все данные, тогда дознаватель махнул рукой курившему у «газели» подчиненному:

— Варламов! Ходь сюды! — А когда тот выкинул бычок в урну и подошел, потребовал: — Запроси в информационном центре записи с камеры на перекрестке Южного и Красного. Время десять тридцать девять тире десять сорок три. Нужно точное время проезда вот этого автомобиля…

Могилевский протянул подчиненному блокнот и отпустил, а сам крикнул:

— Горин! Твой выход!

Из-за угла салона появился смутно знакомый дружинник, за ним вышли те самые дамочки, что покупали «Пандору». Меня они узнали с первого взгляда и принялись что-то горячо обсуждать между собой.

Что-то? Меня они принялись обсуждать. Меня!

— Запротоколируй показания! — крикнул Могилевский.

— Юрий Васильевич, — проговорил я вполголоса, впервые назвав дознавателя по имени-отчеству, — что ж вы мне дело так откровенно шьете…

— Спокойствие, Вячеслав Владимирович, только спокойствие. Никто вас ни в чем не обвиняет.

Слово «пока» не прозвучало, но произносить его вслух и не было никакой нужды.

Пока ни в чем не обвиняет. Пока.

В кармане задергался чарофон. Я ответил на вызов — звонил Иван.

— Все нормально, набери через полчаса.

— Все нормально? — хохотнул, закуривая, Могилевский. — Да вы, батенька, оптимист!

— Не сказал бы.

— Ах да! — потер переносицу дознаватель. — Как мог забыть! У вас же такая насыщенная жизнь!

— Что за сарказм?

Прежде чем Могилевский успел ответить, распахнулась дверь салона, и к нам вышел криминалист в обычном хлопчатобумажном комбинезоне и бахилах поверх туфель. Он стянул с рук медицинские перчатки, убрал закрывавшую кудри прозрачную пластиковую шапочку и объявил:

— Одни ножевые.

У меня мороз по коже побежал, до того обыденно это прозвучало.

А ведь «ножевые» — это как минимум один труп. Как минимум…