Андрей Круз - Короткое лето

Темная туша пронеслась надо мной, с плеском и брызгами свалилась в ручей, вроде бы даже, как мне показалось, задымилась, и я выстрелил опять и опять не промахнулся, своими глазами увидев, как в открывшейся каверне обнажилась черная плоть, затем еще, просто оторвав заднюю ногу существа.

Тварь плюхнулась в воду, ее как током пробило, конвульсии сменились дрожью, и от нее действительно поднимался едва заметный черный дымок. Я поднялся на ноги, прицелился аккуратно и выстрелил нечисти, а это точно нечисть, в башку.

Все.

И тут же, на автомате, перезарядил револьвер из скорозарядника, высыпав гильзы и единственный неизрасходованный патрон под ноги. Потом подберу.

Затем посмотрел на лежащий в воде лоток.

— Твою мать, все сначала теперь! — объявил я черной туше, а потом почувствовал, как начал накатывать не успевший включиться вовремя страх. И повернулся к подбежавшим.

— Это что было? — спросила Мила. — Ты сам цел? Цел? Ну ответь!

Вид у нее бледный, но руки не дрожат, даже карабин прикладом у плеча, готова воевать. Я даже больше ею залюбовался.

— Цел я, цел, все нормально со мной.

Насчет «нормально» преувеличение, но не правду же говорить о том, что чуть в штаны не навалил.

— А что это? — Дмитрий подошел ближе к туше, зайдя в воду до середины голенищ.

— Дай глянуть, я и не рассмотрел толком…

Тварь черная, даже оскаленные зубы черные, похожа на какую-то уродливую собаку, наверное, но конечности мощные, с жутковатыми когтями. Видел я что-то такое в брошюрках? Вроде бы да…

— Цербер, — объявил я уверенно. — Цербер это, даже в пособии для Патруля он есть, просто встречается не очень часто. Давай вытянем на берег и сфотографируем.

— На фига? — удивилась Мила.

— А на стенку в магазине повесим. И подпишем, что тварь расстреляна «пустышками» калибра четыре сорок пять с высокой эффективностью. Жаль, башку нельзя сохранить и тоже на стену… а, в любом случае башка порченая. — Одна пуля снесла всю левую сторону, вскрыв даже череп. Странно, что тварь после этого попадания еще прыгнуть сумела. А вот проточной воды они точно не любят, с гарантией, это я заметил.

— Я тут с тобой постою, — заключила Мила, перехватив свой карабин поудобней. — Присмотрю за тобой.

— Да я не против. Смотри вдоль ручья, «ред-дот» не выключай, и как что увидишь — долби в это на весь магазин. А мне теперь заново мыть все.

Я впустую обошел всю отмель, промывая лоток за лотком, пока не добрался до мелкой, по середину голени, протоки между ней и берегом. Зачерпнул еще один, вернулся на облюбованный валун и даже не домыл до конца, до чистого шлиха, когда увидел в темной массе нечто блестящее. Выхватил пальцами, промыл в воде, уронил себе на ладонь.

— Любимая…

— Что? — Мила обернулась.

— А вот что! — встал я и протянул ей самородок. — Держи. Самый первый. Пусть будет твой.

— Это что?

— Это золото. Взвесить только надо. Амулетик давай тебе сделаем из него.

И тут же Смирнов окликнул меня:

— Коля!

— Что? — обернулся я к нему.

— Тут есть золото! Уже в четвертой пробе есть. Все я правильно прикинул, понял? По ручью его гонит, жила там где-то, а тут все к отмели прибивает.

— Как ручей назовем? — Мила взяла самородок на ладонь и покатала пальцем.

— Милочка, ты и называй, — откликнулся Петрович. — Мы люди воспитанные, даме место уступаем.

— Тогда Золотой, как еще?

— Так и запишем, — прокомментировал Платон. — Вы это… учите мыть давайте. До темноты еще далеко.

— Сейчас, шлих еще промою, надо содержание прикинуть.

Но я даже так видел, что в лотке чешуйки золота есть. Тут оно оседает, а с той стороны отмели нагоняет более легкую породу. Но если отмель копать, то там точно найдется.

— А взвесить есть на чем? — Мила уже вся в самородке была. — Никогда сама не видела, — пояснила она для меня.

— В большой синей сумке весы. Платон, ты пока меня покарауль. — И я полез в карман бродней за магнитом, чтобы собрать шлих.

Кто бы что ни говорил, но домашний арест — это много-много лучше камеры. Дома ты сам себе хозяин. Когда захотел, тогда и встал. Выпить пива, сходить в баню или потягать штангу — решаешь сам. О еде и круге общения и говорить не приходится. Лепота практически.

Невозможность выйти за четко очерченные границы нисколько не напрягала, напрягала вполне реальная перспектива отправиться в изолятор. Договорится промеж собой начальство — и возьмут под белы рученьки. Есть улики, нет улик — когда такие мелочи дружинников волновали в самом-то деле?

Ну а пока я жил в свое удовольствие. На выходных заходил Петр Наумов, хитро глядел, расспрашивал о всяком. Я отвечал уклончиво и в собственной невиновности больше не уверял. Один черт не поверит, так к чему человеку картинку в голове сбивать? Мало ли что тогда на ум взбредет.

И без того не знал, чего ждать от подставивших нас с Климом уродов. Им бы на дно залечь и не отсвечивать, но мало ли какая моча в голову ударит? А в доме оружия нет.

Ну — почти нет. Я изъял у Ивана его многоразовый «Щелчок», а заодно перенес из кладовки в спальню бандуру «слонобоя» — жезла «свинцовых ос» столь древнего, что никаких блокировок там не могло быть по умолчанию. Непонятно, как вообще сертифицировали.

А свинцовый шар весом сто шестьдесят граммов любой амулет вынесет, только алхимический «Ангел-Хранитель» и спасет. Но внутри городских стен алхимическую поделку носить не станешь, чистый криминал.

Так что я отодвинул стол от стены, чтобы он оказался прямо напротив двери, и выложил на него жезл «свинцовых ос». Точнее, выставил — Иван не поленился соорудить импровизированные сошки: просто обрезок трубы с приваренными под углом сорок пять градусов упорами.

Пару секунд засов точно продержится, а потом случится «ой». Возможно, даже прямо через дверь. А там и Грачев подтянется; у него «браунинг» десятого калибра и две колдуньи под боком.

Нет, никто не сунется. Вообще без вариантов. Да и незачем. И без того всех собак на нас с Климом повесили, не оправдаться.

Могилевский явился под конец рабочего дня, когда я стоял за стойкой и накачивал пивом кувшины. Оксана ходила по бару мрачнее тучи, со Стасом у них так и не ладилось, сюда он больше и носа не казал. Мелькала мысль, раз уж сам торчу в заведении безвылазно, предложить девушке взять отпуск, но не хотелось так поступать с племянницей Клима. Просто зарекся на будущее знакомых на работу пристраивать.

Впрочем, не о том. В бар прошел дознаватель, и у меня сразу засосало под ложечкой. Мало ли с какой целью явился?

— Кружку светлого, — попросил Могилевский, усаживаясь на высокий стул, но нисколько меня этим не успокоил. С него станется сначала пива выпить, а потом «с вещами на выход» скомандовать.