Виктор Тюрин - Цепной пес самодержавия (СИ)

— Ну что, господа хорошие, кто тут говорил, что клад хана Кучума детские сказки?!

— Так это…гм,… кто ж такое знал, — неуверенным голосом ответил мне урядник.

И снова наступила тишина. Люди смотрели на богатство как на чудо и не верили своим глазам. Наверно с минуту длилось это молчание, пока в полной тишине не раздался негромкий и удивленный голос одного из братьев, Фомы: — Это все, что настоящее золото?

После его нелепого, почти детского вопроса, все разом засмеялись. Причем так, что слезы на глаза наворачивались. Сказалось накопившееся нервное напряжение.

Когда все было вытащено наружу, я произвел полную ревизию сокровищ. Третий сундучок был с монетами, как и его собрат, только здесь золото было перемешано с серебряными монетами. Четвертый был поменьше своих братьев, скорее всего, он был когда-то красивым резным ларцом, сильно испорченным лежанием под землей. Здесь лежали золотые и серебряные женские украшения, брошки, серьги… В четырех кожаных мешках была золотая и серебряная посуда — тарелки, блюда, бокалы, подсвечники. Еще в одном был лом драгоценных металлов. Эфесы шпаг, мечей, ножей, два десятка слитков золота и серебра. В шестом — золотые статуэтки и диковинные фигурки, выполненные из золота и серебра. Самый большой сундук был заполнен самым разнообразным оружием, в богатом исполнении. Мечи, сабли, кинжалы, шлемы и доспехи.

Вечером, народ, несмотря на усталость, ел без особого аппетита, разговор вертелся вокруг сокровищ, да и взгляды постоянно скрещивались на сундуках и мешках, сложенных в трех метрах от костра. Несомненно, у всех на языке вертелся один и тот же вопрос, но задал мне его молодой и смешливый Трофим Казанец: — Теперь, вы, стало быть, богач, Сергей Александрович?

— В какой-то мере, Трофим. Все эти сокровища пойдут в государственную казну, там их опишут, положат в государственную казну, а мне потом выплатят какую-то часть.

— А если бы вы сами по себе приехали, то как?, — спросил меня один из братьев — проводников.

— Честно говоря, не знаю. Скажу только одно, к богатству я, скажем так, равнодушен.

— А я бы гульнул на них так, чтобы люди долго вспоминали о том, как гулял казак Семен Шкандыба!, — тут же высказался один из казаков.

— Не, деньги надо с толком тратить!, — неожиданно сказал Трофим. — Я бы свадьбу сыграл… царскую!

Я повернулся к нему: — Когда свадьба, казак?

— Скоро, Сергей Александрович. Согласие родителей Насти получил, день венчания назначен, осталось только с холостой жизнью распрощаться! Вот приедем домой, соберемся в трактире и отметим это дело! Правильно я говорю?!

Кругом засмеялись, послышались шутки. Я смотрел на лица казаков, слушал их и вдруг неожиданно понял, что в этих людях, простых и открытых, не было зависти. Нет, они завидовали моей удаче, но черной зависти, отравляющей сердца, у них не было. Как и у проводников. Даже можно было сказать больше, они радовались за меня. А вот с моей охраной обстояло дело намного хуже. Они постоянно находились около богатых и важных людей, видели, как роскошь идет под руку с подлостью и воровством, а значит, более цинично смотрели на жизнь, через призму власти и богатства. Если до этого мы не выставляли не столько охрану, сколько поддерживающего огонь человека, то теперь урядник подошел ко мне и сам предложил выставить сменяемый пост из двух человек: одного моего охранника и одного казака. Я согласился, так как и сам хотел попросить его об этой услуге.

Проснувшись рано утром, я уже хотел заняться зарядкой, как ко мне подошел урядник с Трофимом Казанцом. Лица у обоих напряженные и строгие. Я посмотрел за их спины. В лагере никто не спал. И что хуже всего, люди разделились. Казаки стояли отдельной группой от филеров, бросая на них злые и неприязненные взгляды. Что, черт вас возьми, произошло?! Неожиданно сердце екнуло: "Сокровища украли!". Бросил взгляд на сундуки и мешки. Вроде все нормально.

— Слушаю вас.

— Тут такое дело, — недовольно буркнул урядник. — Вор у нас объявился.

— Кто? Что украл?

— Ваше золото. Монеты, — ответил мне Казанец, глядя мне прямо в глаза. — А кто… не знаем.

— Гм. А это что означает?, — и я кивком подбородка показал на две группы за их спинами.

— Скажу прямо, — урядник посмотрел мне прямо в глаза. — Кто-то из вашей охраны взял.

— Откуда такая уверенность?

— Три группы охраны этой ночью дежурили. Утром Трофим встал, чтобы справить малую нужду. Сбегал, а на обратном пути,… вон что нашел, — и он протянул мне золотую монету.

— Где?

— В шаге от сундука.

— И что вы предлагаете?

Взгляд урядника стал мягче.

— Значит, доверяете, Сергей Александрович?, — уточнил он.

— Доверяю.

— Тогда мы вот что сделаем, — урядник наполовину развернулся и позвал братьев, которые сейчас сидели у костра с непонимающими лицами. Когда, те, с опаской подошли, подозревая что-то недоброе, обратился к обоим: — Из сундука пропало золото. Вы не…

— Николай Тимофеевич! Вы же нас с детства знаете! Батю нашего знаете! Мы не в жисть чужого не возьмем!

— Молчать! Оба! Не о вас речь! Попробуйте найти, где вор золото спрятал. Думается мне, что он набил монетами карманы, а затем поблизости закопал. Ведь, он не дурак — при себе держать не станет.

— Так это… Чего не попробовать.

Монеты были найдены через полчаса. К ним привела цепочка, тщательно затертых, следов.

— Вот, — и Фома протянул мне туго набитый полотняный мешочек с завязанными на горловине ремешками. — А обувка похожа…

Неожиданно он замолчал и опустил глаза.

— Говори, как есть.

— У вашего… Вон того, — и он показал в сторону Ильи Решетникова. — У него задники каблуков сильно стоптаны.

Все уставились на агента. Казаки с осуждением, охотники с жалостью. Сохатый, не сразу понявший, что это обвиняют его сотрудника, наконец, сообразил, схватил его за грудки, и яростно сверля подчиненного глазами, заорал: — Говори, сучий сын!! Правду, говори!!

— Так я… ничего! Не брал я!! Пусть докажут!

Он попытался оторвать руки Сохатого, но не смог.

— Уже доказали, урод!!

— Ничего не доказали!! И не докажите!!, — в его голосе был страх и ярость.

Когда ему, наконец, удалось вырваться из рук Сохатого, он отскочил на два шага назад и попытался выхватить оружие, но был сбит с ног казаками, которые заломили ему руки, заставив стать на колени. Пару минут он дергался, пытаясь вырваться, а потом вдруг разом обмяк, поник и опустил голову.

Я спросил его:

— Ты украл?

— Бес попутал, — не поднимая головы, тихо ответил он.

— Ты только что вылетел со службы, но это не все. Алексей Мефодьевич, — подозвал я старшего агента. — Что делать будем?

— Воля ваша, господин Богуславский. Вам решать.

Старший агент был разъярен и зол. Ведь Решетников не только сломал этим поступком свою жизнь, но и поломал карьеру старшего агента, который отвечает за своих подчиненных. С минуту я думал, а потом сказал: