Виктор Тюрин - Цепной пес самодержавия (СИ)

Через два дня, я получил официальное приглашение на "торжественный" ужин по случаю моего приезда, где и продолжил раздачу подарков. Сначала преподнес Светлане большой футляр. Когда она его открыла и увидела ювелирный гарнитур, состоящий из серег, кулона и кольца, то наверно с минуту не смогла оторвать глаз от изящных вещей, а когда подняла, то в ее глазах было столько радости, восхищения, восторга, что мне стало радостно и одновременно как-то неловко. На белом атласе золотая ажурная вязь вкупе с изумрудами действительно смотрелась великолепно, но мне больше нравились большие изумрудно-зеленого цвета глаза девушки.

— Это мне, Сережа?, — тихо спросила девушка.

— Тебе.

— Я даже не знаю… Это такое чудо! У меня нет слов! Такое…!, — у нее от сдерживаемого восторга перехватил голос.

— Просто скажи: спасибо.

Светлана только открыла рот, как вдруг внезапно, громко и восторженно закричала младшая сестренка, до этого заворожено смотревшая на игру огоньков на гранях изумрудов:

— Какая прелесть!! Чудо!! Ой! Я посмотреть хочу поближе! Сережки, какие красивые! А узор, просто воздушный! Света! Можно я кулон померю?!

— Лиза. Я тебе тоже подарок привез, — и протянул ей футляр, затянутый в темно-синий бархат.

Девчонка просто выхватила у меня коробочку из рук и открыла, а в следующее мгновение у нее глаза стали такие же большие радостные, как у сестры, только карие.

— О-о-о! Какие они красивые! Света, посмотри! Правда, как живые?! Папа, ты что-либо подобное видел?! Оно старинное?! Красота неописуемая!!

Кольцо, что я подарил Елизавете, представляло собой настоящее произведение искусства — две сплетенные телами золотая и серебряная змеи, у которых вместо глаз были вставлены маленькие бриллианты и рубины. Пока младшая сестра цвела от восторга, Светлана пришла в себя и теперь смотрела на меня таким обольстительно-многообещающим взглядом, что мое либидо в предвкушении стало глупо и счастливо улыбаться. В следующую секунду ее улыбка стала виновато-просительной.

— Сережа, папа, мы отойдем с Лизой… ненадолго. Хорошо?

Отец улыбнулся и снисходительно кивнул головой в знак согласия.

— Не понравилось? Плакать пойдете?, — пошутил я.

Две сестры одновременно бросили на меня недоуменные взгляды, а когда я изобразил легкую улыбку, расхохотались от души, потом бросились меня целовать и благодарить, после чего убежали. Хозяин дома все это время только удивленно смотрел то на подарки, то на меня.

— Диву вам даюсь, Сергей Александрович. Такие дорогие подарки… — и он укоризненно покачал головой.

— Вам, Михаил Васильевич, сейчас вручить или потом, когда все семейство снова Антошиных будет в сборе?

— Вручайте, Сергей Александрович! Я не менее своих дочек любопытен!

После вручения, он какое-то время внимательно крутил в руках подарок, золотое кольцо — печатку с чьим-то изящно выгравированным гербом и обвивавшей его непонятной надписью. Было видно, что оно его заинтересовало, причем настолько, что он даже забыл о своем госте.

— Нет, так не разобрать, пойду за лупой, — и он уже начал разворачиваться под моим удивленным взглядом, как вдруг остановился. — Что это я, ей-богу! Извините и простите меня! Большое вам спасибо за подарок! Не знаю, как вам сказать, но моя истинная страсть даже не в поисках самих старинных вещей, сколько в поисках их происхождения или истории. Мне нравиться смотреть, если можно так выразиться, вглубь веков, а этот перстень с гербом одного из венецианских торговых домов мне очень интересен. Так что вы мне сделали более чем щедрый подарок, поэтому примите мою самую искреннюю благодарность, Сергей Александрович!

— Да не за что, Михаил Васильевич. Пришел, откопал, подарил.

Хозяин дома усмехнулся, а потом неожиданно спросил у меня: — Вы хоть представляете себе ценность предметов, что вы принесли нам в качестве подарков, Сергей Александрович?

— Не задумывался. А к чему этот вопрос, Михаил Васильевич?

— Вы сильны, дерзки, храбры, приближены к царской особе, но при этом… вы другой.

Вы смотрите по-другому… Гм! Мне трудно объяснить,… но я попробую. Вот вы сейчас принесли антикварные вещи на десятки тысяч рублей и считаете их красивыми безделушками, годными лишь для подарка. Это видно по вам. Понимаете, что хочу сказать? Хм. Вижу, нет. Ну,… это словно вы подарили маленьким девочкам по кукле, при этом проявив благодушное снисхождение взрослого человека. Понимаете, мы разбиты на сословия, где немалую роль играет знатность и богатство, ведь именно они определяют место человека в обществе. В вас этого нет. Вы вне всех этих условностей. Да-с.

— Извините, но мне не совсем понятны ваши доводы.

— Да я и сам толком ничего не понимаю! Хочу объяснить, а слов нет. Просто таких людей, как вы, мне еще не приходилось встречать! Елизавета мне все уши прожужжала о ваших достоинствах, а Светлана… вы ей очень нравитесь. М-м-м. Собственно, к чему я этот разговор завел. Мне бы очень хотелось понять, что вы собой представляете, как человек? У нее была пропасть самых разных поклонников, ей присылали цветы и всевозможные подарки, но она их всех отвергла! Да, она всегда была своевольной девушкой. Я пытался ее воспитывать, но для всяческих жизненных нюансов подрастающей девушке нужна женщина, а я…м-м-м… мужчина. Вот так и получилось, что она сама себя воспитала. Теперь вот Лиза,… по ее стопам идет. Вы поймите меня правильно, Сергей Александрович! Успокойте душу, объясните мне, ради бога, кто вы такой будете?

— Нелегкая эта задача, Михаил Васильевич. А знаете почему? Потому что чтобы я не говорил, вы будете на меня смотреть, как сквозь очки, через все эти россказни. Вам говорили обо мне, что я царский палач?

Хозяин дома явно не ожидал такого прямого вопроса, изменился в лице, закашлялся и промямлил: — М-м-м. Не без этого…

— Поверили? Только честно!

Антошин тяжело вздохнул, видно он сейчас и сам был не рад, что затеял этот разговор: — Не то чтобы поверил,… но как же без сомнений. Это же не один человек, это разные люди говорят…

— Судя по всему, вам об этом говорили люди, которых вы хорошо знаете и в какой-то мере уважаете, поэтому отбросить их слова просто так не могли. Я прав?

— М…м… Да, — несколько неуверенно подтвердил мне хозяин дома.

— Насчет ангела — хранителя вам тоже говорили?

— Да. Слышал, — уже более уверенно подтвердил Антошин.

— Среди революционеров меня прозвали цепным псом самодержавия.

Антошин на какое-то время задумался, потом сказал: — Не знаю, что и думать. Вы для меня непостижимы, что и раньше.

— Вы мне лучше скажите другое. В России жить сейчас стало лучше, чем год назад?

— По себе так сразу и не скажу, но если судить по народу, то легче. Война ушла, вместе с ней исчезли очереди на продукты и керосин, да и люди стали более спокойные и радостные. Матрена, наша горничная, целый год с женихом свадьбу откладывали, ждали пока пройдет лихое время и вот теперь решились. 12 июня пойдет под венец заждавшаяся невеста. Так что могу сказать, что люди стали жить лучше.