Антон Смолин - Время перемен[СИ]

Подойдя ко мне, Кир хлопнул меня по плечу и весело сказал:

- Всё, я закончил, пошли!

- Это вы с нами пойдёте? — Очкарик пристально, оценивающе глядел на сталкера, словно на гордое звание второго сопровождающего были ещё претенденты.

- Точно! И, пожалуйста, более ничего у меня не спрашивай, иначе сразишь всех своим интеллектом. — Кир довольно заржал.

- Ввожу кое-какие коррективы в инструктаж по технике безопасности, — сказал я туристам, уже засобиравшимся уходить, — теперь у вас два проводника: я и Кир. Его попрошу называть именно так. — Я мельком глянул на сталкера, он был не против. — Но слушаться всё-таки вы должны ведущего, делать то, что он скажет. Вести отряд мы с Киром будем по очереди, не только я. Понятно?

Ответом мне послужили синхронные кивки головами.

- Ну, пошли, что ли? — Мы с Барменом обменялись прощальными взглядами, и я направился к выходу из бара. За мной топали Дмитрий с Татьяной, а за ними шагал Кир.

За блокпостом большой участок асфальтированной дороги был не серым, а розовым — от мутантской крови. Смешавшись с дождевой водой, кровь потёками растеклась по дороге, натекла в канавы, впитавшись в землю и напитывая воздух гнилостным запахом.

Ещё дальше была вырыта рытвина, куда «долговцы» сбрасывали трупы слепышей и псевдособак и засыпали их землёй — чтобы не смердели.

Справа от дороги росли мёртвые чёрные деревья, словно побывавшие в огне. На их ветвях болтался полуистлевший труп в кожаной куртке — именно здесь «долговцы» и вешают, как они выражаются, «на гнилом суку» всех пойманных мародёров и опустившихся до их уровня сталкеров.

Когда мы отошли чуть подальше, справа и слева на нас кинулись слепые псы. Но стоило только нам с Киром (туристы при виде мутантов замирали в ужасе) направить в их сторону стволы автоматов, как порождения Зоны сразу же развернулись и с жалобным скулёжом кинулись прочь. До чего же они странные, эти слепые псы… Пожалуй, это единственный вид мутантов, которые могут вот так, здраво рассудив, отступить без боя. Псевдособаки, например — близкие родственники слепышей — прут напролом и остановить их можно только пулями. Но нам такое поведение этих мутантов, несомненно, сыграло на руку — патроны тратить не пришлось.

Когда наш отряд отдалился по дороге от блокпоста метров на семьдесят и мы оказались прикрытыми от взора слепых псов старым КАМАЗом с покрытым ржавчиной, раскрытым настежь кузовом, я остановился и попросил Димона вернуть мне мою «беретту», после чего проследил, как он переломил стволы обреза, зарядил его и взял дробовик в руки наизготовку. Я довольно хмыкнул и приказал ему повесить на запястье за ремешок «Отклик» — пользы от этого ноль — всё равно он, наверное, даже не будет обращать внимание на писк прибора, тем более что веду отряд я; это просто, чтобы турист чувствовал себя вовлечённым в процесс.

Затем удостоверился, что пистолет Татьяны по-прежнему находится в рабочем состоянии, снят с предохранителя и в карманах к ПМ у девушки лежит боезапас, равный двум магазинам по восемь патронов в каждом. Шестнадцать да плюс обойма в самом пистолете — двадцать четыре патрона. Многовато, конечно, для неё, так как вряд ли она будет вообще стрелять, а если и случится такое, то наверняка промажет. Скорее всего, при новой опасности будет вести себя так же, как и при других ситуациях с мутантами, — тупо кричать и, держа пистолет дрожащими руками, пытаться прицелиться во врага. Как и в случае с псевдособаками на Диких Территориях, — если и выстрелит, то будет очень глупо промахиваться. Но пусть патроны у неё лучше будут. В качестве моральной поддержки: чтобы знала — если опасность всё же настанет, отбиться возможность есть.

Удостоверившись, что всё в порядке, у всех оружие готово к отражению внезапной опасности, я повёл отряд к выходу с Бара.

«Долговцы» на границе Свалки и Бара, уже успевшие после выброса и гона прийти на свои дежурные места с базы группировки, проводили нас хмурыми взглядами и готовым к бою оружием в руках. Вид которого и грозные, небритые лица его хозяев отнимали у каждого проходящего через блокпост всякое желание вести себя вызывающе и вообще заговаривать с «чёрно-красными», как ещё называют «долговцев» за цвет их комбинезонов.

Пока от взора «чёрно-красных» нас не скрыла густая растительность — невероятно огромные листья на кустарниках, растущих возле дороги, — я остро ощущал на затылке неприятный зуд. Так обычно бывает, когда кто-то пристально смотрит на меня. «Смотри глаза не сломай», — мысленно сказал я «долговцу», почему-то так внимательно следящему за мной. Хотя они на всех кроме «своих» так глядят — мол, заразу всякую разносите, радиоактивные вы и если вдруг начнёте превращаться в контролёра или снорка — пристрелим на хрен!

Глазам предстали огромные кучи из различного радиоактивного мусора и одиночные брошенные строения.

Внезапно заморосил дождь. В Зоне так бывает — секунду назад не было, а сейчас — бац! Я одной рукой надел на голову большой капюшон и посмотрел на небо. Оно было обычным — те же тяжёлые свинцовые тучи низко нависали над головой. Это небо Зоны действовало как-то угнетающе на человека, нельзя долго смотреть вверх — говорят, можно сойти с ума. Не знаю, правда это или байка, но ставить эксперименты на своей жизни мне никогда не хотелось. Тем более что, смотря на небо, я действительно испытывал необъяснимое чувство тревоги и ощущение ментального давления.

Внезапный порыв ветра отклонил десяток капель дождя с первоначального вертикального курса полёта, и они попали мне на лицо. Я вытер рукавом дождевую воду и ещё больше надвинул капюшон. «Прекрасным» аккомпанементом к дороге являлся непрерывный треск счётчика Гейгера, предупреждающего о высоком уровне радиации. Хотя на Свалке — скоплении радиоактивного мусора — остовов старых машин, советской техники и различного рваного тряпья, в которое, к слову, так любят кутаться контролёры и бюреры, — высокий фон не такая уж и редкость. Всем известно, что железо прекрасно впитывает в себя радиацию. А железа на Свалке было полным-полно, на каждом шагу какая-нибудь дверца от холодильника или гаечный ключ. Я уж не говорю про кладбище старой техники, которое нам предстояло вскоре миновать, или про брошенные вагонные составы.

Всё это вместе — небо, хмурая погода, моросящий проливной дождь, треск дозиметра и тёмные от сырости строения и кучи мусора — очень отрицательно действовало на психику. И угнетающе на настроение. Хотелось плюнуть на всё и вернуться в бар, в тепло, где есть еда и тебе ничего не угрожает.

Но делать было нечего — нужно было идти вперёд — вывести целыми двух туристов и отработать деньги. Это я так сказал, что не буду горевать, если вдруг мои ведомые погибнут. Плакать, как я изначально выразился, конечно, не буду, но осадок на сердце у меня останется. Грустно будет потом осознавать, что не уберёг людей, причём не в самом опасном месте Зоны. Свалка, Кордон — это уже почти что Большая земля, мир без аномалий, монстров, постоянных опасений за свою жизнь и прочего дерьма, которого в Зоне в течение каждого рейда собираешь море. Эх, на хрен я вообще сюда припёрся?.. Дураком был, грех говорить молодым — полгода всего прошло. Просто дураком. Не осознавал, что там, за Периметром, у меня была настоящая жизнь. Сбежал сюда от монотонности дней, однообразия и рутины и расплатился за глупость.