Дмитрий Самохин - «Солнечная Казнь» (СИ)

В этот миг Джайя почувствовал как в первый раз в жизни закипело его сердце. Он много раз слышал, что такое гневлец, но никогда раньше не испытывал его. И теперь Джайя поклялся себе, что отомстит проклятым Послушникам и перебьет всех мятежников, даже если ради этого ему придется пожертвовать своей жизнью.

Их осталось мало, но правда на их стороне.

Джайя понимал, что стал свидетелем одного из самых черных и страшных дней в племени Наездников Солнца. Ему будет о чем рассказать на старости лет юношам, не познавшим еще радость горящего сердца.

И одновременно с клятвой мести Джайя принес и другую клятву. Обязательно дожить до старости и донести правду об этом черном дне до ушей и сердец потомков. В этом он увидел свое предназначение, и глаза его яростно сверкнули.

По дороге…

Отшельник заинтересовал Бориса. Загадочная фигура, необычная для родоплеменного строя солнечников. Интересно, его выгнали из племени или он сам его покинул. Если выгнали, то за что? Если покинул, то почему?

Эти вопросы не давали Магистру покоя.

На выжженной поляне неподалеку от Ребер Земли ожил палаточный лагерь. Три просторные палатки, оборудованные системой «Хамелеон». Защитный периметр вокруг лагеря. Стальные треноги с удерживающими шипами на два метра в землю. Их вершины украшали серые стальные шары, создающие вокруг лагеря силовое поле. В случае если кто-то попробует проникнуть в лагерь, сработает сигнализация, а бедолагу откинет в сторону с такой силой, что от ребер останется мелкое крошево. Поле может не справиться в случае нападения табуна хищников, но к этому времени разбуженные солдаты будут готовы отразить нападение.

Медлительные «атланты» разворачивали над выжженной поляной свои кроны. Лепестки, похожие на гигантские плоские весла, покрытые тонким шевелящимся на ветру ворсом, стыковались друг с другом, издавая при этом низкое гудение. Вскоре наслоившиеся друг на друга «зонты» укрыли солнечную долину. При этом не стало темно. Разгоравшийся день насыщал зеркальную сторону «зонтов», обращенную к солнцу, при этом внутренняя сторона светилась мягким приглушенным светом, отчего джунгли наполнялись красками и оттенками. Это было пиршество для глаз, игра света и тени. Как преображались в неверном мерцающем излучении «атлантов» переплетающиеся между собой деревья и кустарники, оплетенные лианами и тугими живыми побегами. Внутри деревьев пробуждалась своя световая жизнь. Такое ощущение, что деревья разговаривали со своими старшими собратьями-покровителями. Они отвечали на мягкий свет «атлантов» миграцией по стволу колоний горящих светлячков.

Магистр сидел на земле возле предоставленной им палатки. Ее придется делить вместе с научниками. Он не мог оторвать глаз от разворачивающегося перед ним зрелища. Запрокинув голову, он наблюдал за величественными «атлантами». Изображение, улавливаемое его глазами, фиксировалось на «разгоннике». Он старался ничего не упустить, чтобы иметь потом возможность создать голографическую модель и вернуться в эту минуту, пережить вновь этот щемящий сердце восторг перед величием Творца, создавшего такое чудо, как Солнечная Казнь.

Послышались шаги, и рядом упал Дизель. Повозился, удобно пристраиваясь на твердой и холодной земле. Положил излучатель на колени, внимательно посмотрел на Бориса и заявил громко, разрушая очарование солнечного леса.

— Чего уставился на небо, как кот на сметану?

— Умеешь, ты, Поль, все удовольствие обломать, — ответил разочарованно Магистр, но взгляда от неба не отвел.

— А ты тут, типа, природой наслаждаешься и в ус не дуешь. Молодец. Красивое место, но злюка опасное. Сколько мы тварей по пути встретили, если бы они на нас напали скопом, то порвали бы на куски, не задумываясь. Так что не нравится мне это место. Очень не нравится. Злое оно.

— Клянусь своим «разгонником», чтобы у меня все мозги спекло, если я вру. Я практически влюбился в эту планету, — признался Борис и тут же заговорщицким тоном спросил: — Как ты считаешь, мы сможем покинуть лагерь не замеченными?

— А на фига тебе?, — удивился Дизель. — Эй, ты тут мне не темни. Что задумал? Чувствую, опять все закончится трепкой на наши задницы.

— Ничего серьезного, — состроил невинное лицо Магистр, оглаживая усы. — Очень уж меня заинтересовал этот Отшельник. Что за фрукт? С чем его жуют на обед? Хотелось бы познакомиться поближе.

— А кто тебе сказал, что Отшельник будет с тобой знакомиться. На фиг ты ему сдался?, — искренне удивился Поль Кальянов. — Ты вообще спрашивал наших Белокость или кого еще. Идет ли этот хмырь с горы на контакт. Может он замкнутый? И любую попытку поговорить воспринимает, как агрессию. Поджарит нам мозг из своей стреляющей палки и всего делов. Я про это знаю, мне в Фактории рассказывали.

— Это ты прав. Как-то я не подумал. Надо бы расспросить Максима, что он знает про Отшельника. Нельзя же с пустыми руками соваться в горы. Информация это оружие, пострашнее там любого излучателя.

— Нет, ты больной Борис. Тебе никто это не говорил? Тебе же лечиться надо. Вернемся на «Арго», я поставлю вопрос ребром. Прямо так и скажу капитану: «Клюква, тревожусь я за друга. У него от всех этих даль-прониканий мозги спекло. Сам не знает, что творит. Надо бы его на обследование положить. Готов поддержать его за компанию», — распереживался Дизель.

— Так она тебя и послушала. А если ты ее еще и Клюквой назовешь, то схлопочешь «служебное несоответствие» и денежный штраф. Ты же знаешь, как сурова наша Клюква, когда ее разозлят, — улыбаясь, ответил Магистр.

Холодало. От соседней палатки запахло свежесваренным кофе, отчего Борис почувствовал пробудившийся голод, но один вопрос не давал ему покоя.

— Так как ты считаешь, нам удастся покинуть лагерь?

— Если только под сопровождение сигнализации. Сирена завоет так, что перебудит всю округу. Факторию поднимут под ружье, — раздался голос Казака.

Майк подошел со спины от соседней палатки, чем перепугал Магистра и Дизеля.

— Чего задумали, неугомонные?, — спросил он.

Вкратце Борис обрисовал ситуацию и свой интерес.

— Да, меня Отшельник тоже заинтриговал. Вообще любопытная тут дыра. Только вот не знаю, стоит ли лезть в горы, чтобы взять интервью у этого дикаря. Рассказывали мне, что днем не все хищники засыпают. Многие пробуждаются. И дневные твари посвирепее будут, чем их ночные конкуренты.

Словно в подтверждение слов Казака, из глубины джунглей раздался яростный рев, заставивший вздрогнуть «аргонавтов».

— Не пугайтесь. Это моркус, — проходящий мимо солдат попытался их ободрить. — Тварь жуткая, только к Ребрам Земли не сунется. Это место как чуму все обходят стороной.