Андрей Силенгинский - Курьер

Я подошел к переулку. Полутемный, он и раньше освещался только светом из окон частных домиков, и сейчас ничто не изменилось. Как и прежде светлее было лишь в начале и конце переулка — от света фонарей с соединяемых им улиц. Только фонари эти теперь были не электрические.

Перед перекрестком я остановился. Магический светильник — это красиво все-таки. Никакого абажура, просто застывшие язычки пламени, только белого. Свет ровный, а не трепещущий, как от обычного огня. Не знаю, может, эти два фонаря Яков Вениаминович поддерживает. Его салон, по-моему, ближайший отсюда. Заклинание для создания таких светильников давно стало общим достоянием. Но что интересно, яркость огня всегда постоянна, кто бы, когда и где не произносил заклинание. А вот сколько светильник проживет, зависит от силы мага и от степени его усталости. Магической усталости, разумеется. К сожалению, а может быть, к счастью, ни один кудесник не в силах творить заклинания без остановки. У каждого есть лимит, и у каждого он свой. Словно Некто разбросал по миру горсть драгоценных камней, совершенно не стремясь, чтобы камни были одного размера.

Еще одна особенность магического огня — он не режет глаз подобно другим источникам света. На него можно смотреть сколько угодно... Чем я, собственно говоря, и занимаюсь. А вроде бы домой спешил. Со стороны, наверное, произвожу впечатление деревенщины, слышавшей о магии только по телевизору. Правда, смотреть на меня сейчас некому — улица почти пустынна, поблизости никого. Свет фар от показавшейся вдалеке машины.

Надо уже переходить дорогу. А то. если у каждого фонаря останавливаться, до дому только к утру доберусь. Диван, коньяк, телевизор — сказал я себе три магических слова, освободившие голову от посторонних мыслей. Я решительно ступил на проезжую часть...

Это тоже было красиво — такая дикая по своей неуместности мысль успела пронестись в сознании, когда мягкие лепестки огня вдруг обрели невыносимую яркость, вспыхнули чем-то вроде электрической дуги. Ослепляющий свет полоснул по глазам, заставляя зажмуриться и закрыться руками. Белое пятно в закрытых глазах медленно стягивалось в непроницаемую темноту. Ладони намокли от выступивших слез. Тряся головой и не понимая, что же произошло, я был не в силах думать вообще ни о чем. Например, о том, что стою я на самой середине дороги...

Пронзительный визг тормозов не вывел меня из ступора. Я по-прежнему ничего не соображал. Но что-то внутри меня — ангел-хранитель или опирающийся на рефлексы инстинкт самосохранения — заставило мышцы двигаться быстрее оцепеневшего разума. Даже не открывая глаз — это в любом случае было бы бесполезно — я рывком бросил себя назад. Полностью избежать контакта с автомобилем не удалось, правое колено получило чувствительный удар, меня закрутило, и я тяжелым кулем завалился на асфальт, чувствительно приложившись боком о бордюр.

Потом я как-то сразу пришел в себя. Меня удивляло собственное спокойствие. И ясность мысли, пожалуй. Все еще лежа частично на асфальте, частично на тротуаре, я четко осознал, что только что чуть не погиб. Но холодный пот меня не прошиб, и волосы на голове не зашевелились. Я достаточно сдержанно порадовался чудесному спасению и поздравил себя с отменной реакцией. Наверное, и водителю ударившего меня автомобиля стоит спасибо сказать — если бы вместо визга тормозов я успел услышать ровный рев мотора, вполне возможно, больше мне ничего не пришлось бы слушать. Но о грустном лучше не думать, потому что все закончилось хорошо. Настолько хорошо, насколько это возможно. Нога... шевелится, хоть и не без неприятных ощущений в ушибленной коленке. Ребра... (я сделал глубокий вдох) не сломаны. Боль в боку есть, но тупая, приглушенная. Неприятный опыт ломания ребра у меня имеется, и сейчас я могу почти точно утверждать, что обошлось.

Порадоваться как-то тоже не получалось. Умом понимал, что надо, а сама радость не приходила. Совсем как от поддельных новогодних игрушек.

Зато пришла здравая мысль, что пора бы прекратить обнимать мать сыру землю. В конце концов, предаваться как размышлениям, так и различным эмоциям можно и в других положениях. Для начала я принял сидячее и открыл глаза. Голова слегка закружилась, но со зрением все было почти в порядке. Фокус удалось установить быстро, а плавающие в глазах круги постепенно сходили на нет.

Прямо передо мной стояла старенькая «шестерка» условно-белого цвета. Попирая стереотипы, за рулем сидел не потрепанного вида дедок, а вполне даже симпатичная женщина. Лет я ей про себя отмерил тридцать пять — сорок, и это она еще не старалась. В том смысле, что застывшая на чуть курносом лице гримаса никак не могла прибавить ей шарма.

Тут до меня дошло, что весь этот ужас нарисовался по причине моего чересчур продолжительного отдыха в позе жертвы ДТП. Мне стало стыдно. Я поспешно надел на лицо картину «никогда не чувствовал себя лучше!» и как можно жизнерадостней выговорил:

— Со мной все хорошо!

Лицо водительницы разгладилось, смесь ужаса и оцепенения выродились в не более чем легкую тревогу.

— Я всегда представляла себе «хорошо» немного по-другому, но что я буду с вами спорить? — сказала она, выходя из машины.

Свободная рубашка без половой принадлежности на ее стройной фигурке смотрелась женственно, а короткие джинсовые шорты справлялись с задачей не мешать обзору длинных загорелых ног. Я скинул три или четыое гола со своей оиенки.

Мой беглый осмотр не остался незамеченным. Женщина посмотрела на меня сверху вниз, чуть склонив голову набок.

— Я не поняла, так вы бросились мне под машину, чтобы как следует рассмотреть мои ноги?

— Они того стоят, — сумел выдавить я из себя вместе с улыбкой.

— Знаю. Но в вашем возрасте пора уметь придумывать более легкие пути.

В этой пикировке все козыри явно были не в моих руках, поэтому вместо ответа я решил просто подняться на ноги. Сделал я это слишком залихватски и ойкнул, схватившись рукой за колено. Все-таки расшиб я его порядочно. Оно даже слегка распухло.

— Садитесь в машину, я вас подброшу, — сразу посерьезнела женщина.

— Да не стоит того, мне тут два шага осталось, — запротестовал я, одновременно ощущая, что ехать на машине для меня сейчас лучше, чем идти пешком.

— Садитесь уже! — безапелляционно отрезала она, открыв заднюю дверцу.

— Ну, если в ваших планах на сегодняшний вечер больше нет аварий... — я пожал плечами и начал отряхиваться от пыли.

Хозяйка машины закатила глаза.

— Вы посмотрите, он же мне еще хамит!

Мне стало стыдно во второй раз за очень непродолжительное время. Надо будет разобраться в себе, нет ли здесь какой-то тенденции.

— Простите, — смиренно сказал я. — Недостаток воспитания у меня компенсируется излишком денег. Скажите, сколько я вам должен?