Валентин Холмогоров - Крылья

Дима обошел самолет. Машина была одноместной, оснащенной уже привычным газовым мотором и многоствольным пулеметом, закрепленным на носу. На крашенном в серый цвет фюзеляже виднелось несколько десятков аккуратных заплаток – следы пулевых ранений. Видимо, этот аэроплан уже успел поучаствовать в местных сражениях не раз.

– Я полный баллон заправил, – продолжил тем временем Болдер, – минут на сорок должно хватить. Но на всякий случай, как высоту наберешь, подкрути редуктор на пол-оборота, чтобы расходовать газ экономнее. Помоги-ка…

Без видимых усилий механик приподнял легкий хвост самолета и принялся выталкивать его на летное поле, разворачивая носом против ветра. Дима подхватил машину под крыло, и аэроплан покатился, подпрыгивая на кочках.

– А это зачем? – спросил Дима, указывая на привязанную к торцу левого верхнего крыла длинную, слабо трепыхавшуюся на ветру голубую ленточку.

– Вымпел, – коротко пояснил Болдер, – чтобы своих в воздухе друг от друга отличать. Залезай.

Вскарабкавшись в кабину, Дима пристегнулся поясным ремнем, сунул планшет в закрепленный сбоку матерчатый карман, открыл газовый вентиль и дернул ручку стартера. «Хорнер» вздрогнул всем корпусом, двигатель гулко затарахтел, прогреваясь. Дождавшись, пока температура достигнет рабочей, Дима увеличил обороты мотора. Короткий разбег – и «этажерка» поднялась над землей, оставив позади едва заметный дымный след.

В небе сегодня было относительно спокойно – тут и там стояли отдельные кучевые облака, нижняя граница которых начиналась на высоте около восьмисот метров. Пристроившись под одним из них, Дима чуть убавил газ: в районе облака ощущался заметный восходящий поток, машину потянуло вверх, началась легкая болтанка. Как и предсказывал Эрик, здесь гулял холодный порывистый ветер, однако в целом он не мешал полету.

Сверившись с картой, Дима скорректировал курс. Внизу, насколько можно было разглядеть из кабины, тянулась все та же изрытая воронками степь с замысловатой паутиной следов танковых гусениц. Затем равнину пересекла двойная линия коротких столбов с натянутой меж ними колючей проволокой, а за ней обнаружились глубокие борозды окопов, напоминающие с высоты не то причудливый лабиринт, не то вертикальный разрез подземного муравейника, который Дима видел когда-то давным-давно на страницах школьного учебника биологии. В траншеях суетились крошечные фигурки солдат, а возле первого ряда окопов он сумел различить несколько обложенных мешками с песком пулеметных гнезд, возле которых замерли, вглядываясь в небо, стрелки и их помощники-заряжающие.

По аэроплану сейчас никто не стрелял, но Дима на всякий случай решил подняться повыше. Мимо проплыло белоснежное облако, отбрасывавшее на землю густую круглую тень, коснулось растрепанным краем крыла. Машину слегка тряхнуло.

Снова грязно-бурая полоса равнины, посреди которой разбросаны в беспорядке, точно хлебные крошки по поверхности стола, корпуса сожженных танков. Слева в степь выдается длинным языком подлесок, похожий отсюда на примятый, с неопрятными проплешинами, ковер, прямо внизу – еще одна густая сеть окопов, перед нею торчат натыканные в землю под острым углом бревна, ощетинившиеся частоколом в сторону сурганских позиций. Противотанковые заграждения.

А позади оборонительных укреплений раскинулся город. Маленькие, словно кукольные домики с красными черепичными крышами, перемежающиеся зелеными лоскутами скверов, круглые и пушистые шапки деревьев, в тени которых прячутся узкие улочки. Тут и там тянутся в небо сизые хвосты дымов – последствия недавних артиллерийских обстрелов.

Самолет слегка покачивает в воздушных потоках, пропеллер басовито урчит, передавая вибрацию на ручку управления, в такт ее движениям чуть покачиваются флапероны на задней кромке крыла да гудит в подкосах ветер. В первую минуту Дима не придал значения потянувшимся вверх с земли тонким дымным нитям, похожим на бледные инверсионные следы земных реактивных лайнеров. Нити расчерчивали воздух совершенно бесшумно, их линии скрещивались и пересекали небосвод все чаще и чаще. Наконец одна из них со свистом разорвала воздух совсем рядом с кабиной. «Чпок!» – лопнула тканевая обшивка крыла, и в образовавшейся дыре пронзительно и визгливо застонал ветер. Пулеметы!

Качнув ручку, Дима принялся отчаянно маневрировать «змейкой», стараясь уйти от зенитного огня расположившихся на аламейских позициях стрелков. Как и предупреждал механик, резкое нажатие на педаль чуть не завалило «Хорнер» в штопор, однако это движение помогло ему выйти из зоны наиболее интенсивного обстрела. Сердце колотится в груди в такт ревущему мотору, в висках, вторя ему, ухает пульс. Нужно было бы, наверное, поглядывать вниз, отмечая расположение вражеских окопов, но Диме сейчас было не до этого. По нему стреляют!

Вновь замелькали белые дымные росчерки чуть слева и впереди. Доворот, еще левее, теперь вправо с небольшим креном, аккуратно вдавливая тугую, вибрирующую под ногой педаль в пол. Частокол пулеметных пуль со свистом кромсает воздух теперь уже по правую руку, но пулеметчик промахивается – достать аэроплан на такой высоте не так-то просто. Выровнявшись, Дима с лязгом захлопнул шторки радиатора и отдал ручку управления от себя, направляя «Хорнер» вниз. Ветер бьет в лицо упругой струей, самолет, покачиваясь, устремляется к земле. Под крылом пронеслись острые коньки крыш, лохматые макушки деревьев, мелькнула череда кирпичных печных труб и жестяной флюгер, уплыла прочь длинная прямая улица с ползущей по ней гужевой повозкой. Сразу за пустынным сквером промелькнули дымящиеся развалины, и поднимающийся от них горячий воздух мягко толкнул аэроплан под брюхо, подбросив его на несколько метров вверх.

Дима летел сейчас почти над самыми домами городских окраин – здесь его не должен достать пулеметный огонь. Нужно перевести дух, успокоиться. Несмотря на всю свою неповоротливость, «Хорнер» довольно легкая машина, потому, имея достаточный запас высоты, можно с успехом использовать ее для маневров. Кроме того, аэроплан не свалится на землю от первого же попадания – чтобы лишить все три крыла подъемной силы, противнику придется изрядно повозиться. Жаль, что парашютов обитатели этого мира еще не изобрели: сурганские пилоты погибали вместе со сбитым самолетом, до самой последней минуты пытаясь вернуть утраченное управление. Да и падение на землю в кабине тихоходного аэроплана, собранного из палок и тряпок, далеко не всегда означало неминуемую смерть: часто дело заканчивалось лишь многочисленными переломами. Хуже, если стрелок попадет прямо в кабину, но риск есть риск. На то она и война.