Дмитрий Евдокимов - Бретер на вес золота [litres]

– Месье комендант города! – холодно осадила родного отца королева. – Займитесь вашими прямыми обязанностями – обороните столицу от врага! Именно этого ждет от вас ваш король!

– Но ваше величество! – воскликнул первый министр. – У нам просто некому защищать город!

Эта фраза штопором ввинтилась в мой мозг, и я вдруг отчетливо понял, что все присутствующие здесь сановники, представляющие большую часть королевского совета, собрались здесь не для поиска решения по обороне столицы. Они уже давно смирились с мыслью, что город придется сдать, и главнейшей своей задачей считают лишь не дать попасть в руки нугулемцам королеве с сыновьями.

Но как же Монтера? Как же все эти люди на площади? Как же позор на долгие годы от бесславной сдачи столицы королевства?

Наклонившись к сидящему рядом со мной Бюэю, я, забывшись от волнения, впервые назвал его по имени:

– Франсуа, это правда, что столицу решено сдать?

Начальник Департамента безопасности, как-то затравленно взглянув на меня, кивнул во главу стола:

– Послушай Флавуа, потом будешь судить.

Я прислушался, попутно изучая лица присутствующих людей. Первый министр перечислял все имеющиеся в Монтере силы и доказывал их явную недостаточность. В городе осталось порядка семисот солдат гарнизона, две гвардейские роты, четыре сотни городской стражи, команды двух военных кораблей – примерно триста пятьдесят человек, порядка пятидесяти бойцов сможет выставить Департамент безопасности. Если сюда прибавить шесть десятков патрульных и призвать к оружию оставшихся в городе дворян, то соберется еще двести – двести пятьдесят человек. Итого около двух тысяч. Вроде бы не так уж мало.

Но это все были плюсы, теперь пошли минусы. В форте, защищающем монтерскую гавань, никак нельзя оставить меньше ста человек. На западной и северной стенах нужно оставить хотя бы сотню солдат. Команды с кораблей тоже нельзя снять полностью: во-первых, корабли могут понадобиться в случае атаки нугулемского флота, а во-вторых, моряки плохо приспособлены для войны на суше против настоящей сухопутной армии. Так же как стражники. Стража предназначена для поддержания порядка в городе, а не для противодействия профессиональной армии. К тому же в городе вот-вот вспыхнут беспорядки, и у городской стражи дел будет невпроворот. Департаменту безопасности тоже будет чем заняться. Остается тысяча сто – тысяча двести бойцов против двенадцатитысячной армии. Если прибавить к этому незащищенность столицы с восточного направления – стены там давным-давно нет, а предназначенные для замены ее функций бастионы еще далеки от завершения, – то становится очевидной вся тщетность попыток успешного сопротивления врагу.

– А как же ополчение? – прозвучал в наступившей тишине робкий мальчишечий голос принца.

– Ополчение? – несколько опешил от вопроса первый министр.

– В Монтере двести тысяч жителей, это значит, что город может выставить десятитысячное ополчение. В нашей истории были случаи, когда созыв ополчения решал исход сражений.

– О да, ваше высочество, – печально ответил маршал Калонже, – если бы Монтера, как в стародавние времена, была окружена стенами, то горожане стали бы неплохим подспорьем солдатам гарнизона. Но нынче город сильно вытянут в восточном направлении, и оборонять его очень сложно. И недостроенные бастионы должны были бы стать лишь главной опорой такой обороны, но без взаимодействия с армией и они не могли бы решить проблему полностью. Ну а вывести ополчение навстречу армии принца Роберта – значит фактически подписать ему смертный приговор. Нугулемцы сомнут и растопчут горожан в первой же атаке.

– К тому же, ваше высочество, – виконт Лимантен сквозь щель в шторах обозревал собравшуюся на площади толпу, – эти самые горожане скорее устроят бунт, нежели с оружием в руках встанут на защиту Монтеры.

В этот самый момент мое терпение иссякло. Я попал на королевский совет, а его участники тратят время на препирательства и словоблудие, в то время как драгоценные минуты утекают, как песок сквозь пальцы. Слава богу, что этот балаган посетили королева и наследный принц, и слава богу, что они настроены решительно, в отличие от прочих присутствующих.

– Ваше величество, ваше высочество, – поднявшись из-за стола, я сделал два быстрых полупоклона, обращенных к королевским особам, – с народом нужно поговорить. Если сделать это правильно, то этой же ночью у вас будет не десять, а все двадцать тысяч ополченцев, готовых умереть за вас и за свой город.

– А что же дальше, молодой человек? – устало бросил престарелый маршал.

– Да, что дальше, Орлов? – подхватил Флавуа. – Подбросите хворосту в этот костер войны, чтобы он еще ярче вспыхнул? Чтобы разъяренный сопротивлением враг, ворвавшись в город, выместил свою злобу на женах и детях попытавшихся остановить его горожан?

– У принца Роберта армия на две трети наемная, – спокойно парировал я, – следовательно, он никак не сможет пойти против установленных правил и на три дня отдаст город на разграбление своим солдатам. Так что и резня, и разбой, и насилие будут все равно. А выводить горожан в поле вовсе и не понадобится. Нужно использовать своих бойцов в тех условиях, в которых у них есть преимущество перед врагом!

– Что вы имеете в виду, шевалье? – королева наморщила прелестный лоб в попытке ухватить мою мысль, но ее глаза при этом уже смотрели на меня с восторгом и надеждой.

– Орлов, ваше величество, – ответил за меня де Бюэй, – предлагает дать бой внутри города.

– Да, я предлагаю впустить нугулемцев в Монтеру. Причем впустить торжественно, с почестями и забрасыванием цветами. А в городе, который мы знаем как свои пять пальцев, обрушиться на них всей тяжестью народного гнева.

– Это бред! – подал голос граф Фронтир. – Мы сожжем столицу и не убережем семью короля!

– Я – за! – неожиданно решительно заявил глава монтерской стражи, поднимая вверх правую руку.

– Я тоже! – присоединился начальник Департамента безопасности.

Не сговариваясь, подняли руки оба капитана гвардии, хотя Репнин и делал при этом кислое лицо. За ними адмирал д’Орио и губернатор Рохалес.

– Тяжелый путь, но тут хоть какие-то шансы есть, – присоединил свой голос де Калонже.

– Решение принято, господа! – торжественно провозгласила королева Мария. – Действуйте, шевалье!

А это уже было обращение к моей скромной персоне. И головы всех присутствующих повернулись в мою сторону.

Я плохо помню, как выходил на кровлю большого навеса над главным входом в Лазурный замок. Дойдя до его края, я оказался практически над самым краем толпы горожан, в этот пасмурный осенний день заполонившей всю королевскую площадь. На минуту у меня перехватило дыхание от вида этого человеческого моря, от гула голосов и тысяч обратившихся ко мне взглядов.