Беркем Атоми - Мародер

– Ты, э. На вопрос ответь. Кто че любит, без интереса мне это. И куда когда ходить, я сам решу. Тебя спросили – кто такой этот Нигмат? Вместо которого ты, торпеда [105] Торпеда – осужденный, выполняющий поручения актива либо блатных, касающиеся мер физического и психологического воздействия на кого-либо. , тут людям дерзишь.

…Ага! Один в общаге, метров шестьдесят, о! еще один, крыша напротив, в дырке на шифере. Этот ближе… Ахмет потихоньку переместился, уменьшая подставленную площадь. Мужик тем временем малость подразозлился:

– Ты не нарывайся, чурбан! Больно до хуя на себя берешь. Нормально не хочешь, хуй на тебя, на пинках докатим. Этого хочешь? Последний раз добром тебе говорю – пошли.

– Че ты там, хуй добром на кого, говоришь? За метлой, козел, смотри внимательней. Очком такие базары кончаются. Короче! – не дал ответить уже разинувшему рот мужику. – Забирай своих баранов, пока мои парни их не продырявили, и вали на хуй, там твое место. Понял, бескрайняя? [106] Очень, очень плохое слово. Базарить научишься – приходи, расскажешь, кто как любит, как не любит. По ходу, ты об этом до хуя знаешь.

– Все! Пиз-з-здец тебе, чурка ебаная!!! – прошипел мужик, разворачиваясь. Видать, приказ был только сообщить.

– Машенька [107] Очень грубое слово, нисколько не легче предыдущего. , фу, как грубо! – насмешливо крикнул Ахмет, падая и откатываясь за вал ржавых кузовов.

Гарнизон встретил командира недоумением, даже заводной по характеру Жирик присоединился к всеобщей позиции. После короткого нервного перекура его прорвало:

– Слышь, Ахмет. Ты тут хозяин, никто с твоими решениями не спорит. Но, епть, объясни, как так? Ты же всегда сам всем кричишь, типа, парни! вежливость и тэ де, культура и прочее, а сам Гончару разве что на клык только не предложил [108] Предложить на клык – предложить сеанс орального секса. Крайне грубое выражение. . Мы с парнями, если честно, это твое движение не поняли. Мне вот кажется, что ты сам доводишь до цугундера.

– Без проблем. Только вопрос один есть: Нигмату че надо? Кто че думает? Даже конкретнее вопрос поставлю – дать он нам че-то хочет или взять у нас?

– Ага, дать…

– Ну, ты сказанул, Ахмет!

– Че, че, подмять хочет, че ж еще.

– Значит, он хочет взять, все согласны. Есть несогласные? Нету?

– Да че ты как в детском саду!

– Взять можно бесплатно, можно заплатить много или заплатить мало. Лучше, чтоб он сразу понимал, что тут бесплатно и дешево не получится? Или хуже?

– Вот как нагонит человек тридцать и объяснит, че хуже, че лучше…

– Не-а. Не нагонит.

– Эт почему же?

– Жирик, скажи вот: Нигмат дурак или умный? Только без прыжков в стороны, конкретно: дурак он или умный?

– Ну, умный. Конечно, умный, результаты – штука такая, не поспоришь.

– Вот и я думаю, что умный. Как думаешь, если умному человеку, который потрогал ненужный ему в общем-то предмет, этот предмет раз – и цапнул за палец, полезет он к нему еще? Умный человек?

– Нет, пожалуй. А с чего ты так уверен, что Нигмат стерпит?

– Ну, как сказать… Тут у него два варианта – настаивать и забыть. Этот хмырь обиженный, как его там, Гончар, сейчас прибежит и начнет Нигмата лечить – пошли, мол, охуевшего этого научим родину любить. Жирик, ты там кухню всю видел, так оно будет, нет?

– Так и будет. И вполне может быть, что придут. И научат.

– Пацаны ихние слышали базар?

– Конечно. Разве только третий не слышал, тот, что за деревом во дворе напротив лежал. Далековато там; а эти слышали по-любому, ветра не было.

– Как думаешь, проверит Нигмат то, что ему этот Гончар прогонит?

– Не знаю. Но думаю, проверит – есть у него особист бывший, с ним ходит постоянно.

– И че Нигмату пацаны про состоявшийся базар доложат?

– Что ты и на самом деле охуевший тип, вот что. Ты ж этого склонял, почем халва, нет?

– Правильно. Его, бычару невежливую. А Нигмата – нет. И с пацанов эту информацию снимут, будь спок. В остатке че имеем – посмотри глазами Нигмата: он послал человека. Зачем? Ему че, есть что мне сказать? Нечего. Послал он этого, чтоб посмотреть – приду я или нет. Пришел – значит, готов гнуться дальше. Если б пришел, то волыну бы сняли, привели пред начальственны очи, и кто я там перед Нигматом получаюсь? Два варианта – чмо или самоубийца. Не пришел. Как не пришел? Орал тут, что по хую мне все Нигматы и Мирохи? Опускал начальника в глазах подчиненных, нарывался? Нет. Быка на место поставил, а о хозяине слова не сказал дурного. И Нигмат поймет, сто пудов даю.

– Ахмет, все верно. На самом деле, все правильно, и я верю. Но если все же не поймет?

– Тогда сам приду и скажу, что, типа, не надо грязи. Повешу под клифтом пяток четырехсотых шашек, выцеплю момент, чтоб рядом встать, покажу – и поговорим. Когда увидит шашки и взрыватель в чужой руке перед своим носом – все вопросы миром решатся. Потому что на самом деле нет вопросов-то.

– А если он прям сегодня наедет, че тогда? – хмуро спросил практичный Витька Почтарь.

– Будем тогда отмахиваться.

– И ляжем тут все…

– Ляжем. А че такого? Нам че, не по хуй? – Впервые Ахмет сознательно использовал это магическое на нашей земле слово.

Помолчали. Ахмет с облегчением наблюдал, как разглаживаются хмурые лица его семейников. Прямой взгляд в лицо смерти всегда снимает кажущуюся сложность мира. Парни явно выдохнули вертевшиеся на уме блядские мысли, и их оживило уважение к себе: не надо, стыдясь себя, украдкой набрасывать кривые и мутные перспективы. Ясность по-любому лучше, даже смертельно опасная.

– Ну че, пошли тогда цинки подымем да вскроем. Сколь возьмем, Ахмет? – Голос Витька звучал иначе, как-то весело и отрешенно.

– Да одного на двоих за глаза, – ответил хозяин, твердо уверенный в том, что ничего не будет. – Только пачки не рвать. К «утесу» не надо, есть там все. Гранаты тоже есть, собранные.

Кроме того, он ясно чувствовал, что решилось это прямо сейчас, минуту назад, – когда все стоящие перед жилым подъездом решили – да, смерть, все возможно; но не наклон под чужую волю. А если эта самая чужая воля все же вздумает настаивать, то огребется так, что сто раз пожалеет.

Нигмат и впрямь все понял. Или даже не понял, но снимать людей с шахты или доставки – ради чего? Отсутствие продолжения Ахмет декодировал так: надавил – не давится, ну и хрен с тобой; упираться незачем…

Снова покатились одинаковые дни. Атомка, купить, доставить, раскидать, собрать выручку, снова атомка, купить, продать… Жирик целыми сутками пропадал в городе, пытаясь собрать ядро своего Дома. Об успехах не докладывал, туго было с успехами, – видимо, те люди, которые были ему нужны, не хотели срываться с едва насиженных мест ради неясной перспективы. Наконец в Ахметов караул поднялся: