Максим Субботин - Сердце зимы

– Когда мы виделись в прошлый раз, Арэн из Шаам, ты был более разговорчив, – с мягкой улыбкой сказала Хани.

– Когда мы виделись в прошлый раз, ты… не была Белой сьерой, – ответил он. – У меня множество вопросов к вам обоим. – Арэн перевел взгляд на Раша, но нишан лишь неопределенно пожал плечами.

Полуодетый северянин, которому, казалось, не было дела до промозглого холода, выступил вперед, но Хани жестом заставила его вернуться на прежнее место. Арэн же смотрел на нее и чувствовал себя полным болваном, потому что и помыслить не мог, что в такой пигалице может разом быть и столько силы, и столько холода. И при этом она продолжала оставаться все той же мелкой северянкой, которая чуть было не отдала себя на прокорм духам за оплошность чужаков.

– Слыхала, у тебя ко мне дело. – Хани перестала улыбаться и посмотрела на него, как и подобает коронованной дочери Севера: серьезно и настороженно.

– Так и есть. – Арэн не торопился показывать письма. Дасириец решил обождать и узнать, что, харст его дери, произошло с этими двумя, пока он тут водил бездомных северян от одной сосны до другой.

– Поговорим после об этом, – не настаивала Хани. Она осмотрела людей – сельчане хоть и улыбались, внимая каждому слову своей правительницы, все равно держались настороженно. – Где шараши? – спросила девчонка, пытливо глядя на Арэна.

Дасириец рассказал обо всем. Его слова поддерживали и дополняли. Кто-то из женщин сказал, как отважно чужестранец помогал вытаскивать северян из-под каменного града в ущелье близ Хеттских гор, ее рассказ подхватили.

– Шараши где-то поблизости, – сказал Арэн и указал на дым над утесом. – Думаю, уже очень близко.

Хани кивнула.

Между тем к берегу причаливали остальные корабли. Дасириец обеспокоенно разглядывал все новых и новых воинов, которые покидали драккары, грозя людоедам топорами и мечами под дружное ликование выживших. Среди приплывших мелькали и синие мантии.

– Служители Скальда, – сказал Раш. – Припасли кое-что горячее для любителей человечины.

Арэн успел отвыкнуть от его дурацкой привычки ходить бесшумно даже тогда, когда этого не требовали обстоятельства.

– Во что ты вляпался? – Из сотни вопросов Арэн выбрал один, который, как ему казалось, был самым точным.

– Всего лишь привез тебе лояльного Белого сьера, – осклабился Раш. – Вместо тупого дуралея, который собирался и дальше греть трон задницей, вместо того чтобы наводить порядки в своей стране. Так что теперь ты мой должник. Дважды, – на всякий случай на пальцах показал он.

Арэн хохотнул и что есть силы схватил нишана в охапку, сжав так, что тот мигом посетовал:

– Ты чего, полоумный, и так еле ребра целы остались.

– Да ну тебя! – Арэн отпустил карманника, но напоследок припечатал кулаком его плечо. Радость оттого, что прохвост жив, придала оптимизма. – Что с рожей у тебя?

Раш тронул себя за щеку, поморщился, точно выпил кислого вина. Нехотя – это читалось в каждом его движении и каждой дрогнувшей мышце на лице, – рассказал, как встретился с каким-то проходимцем.

– Где Миара и тот черный боговер? – спросил Раш, когда закончил свой короткий рассказ. – Только не говори, что Миара снова валяется в чьих-то объятиях вдрызг пьяная.

Как раз, когда Арэн собрался сообщить товарищу неприятную весть, их перебила Хани.

– Нам нужно поговорить, Раш.

– Прости, – нишан занял свое место слева от Хани. – Я теперь ей служу.

– Он мой кетельгард, – неожиданно жестко сказала северянка. Как будто хотела раз и навсегда обозначить свое право на этого проходимца.

– Наверное, на то была веская причина, – ответил Арэн.

Возня на побережье между тем все нарастала. Кромки земли, зажатой между скалами, не хватило, чтоб дать приют всем драккарам, потому северяне с кораблей, которые подходили последними, добирались до берега на небольших плотах. Они шумели, ругали погоду и рассказывали, как море едва всех не погубило. Дети, слушая байки, пугались и прятались за материны юбки, взрослые сельчане воздавали хвалу Снежному, что отвел напасть.

В конечном итоге, когда большая часть воинов покинула драккары, Арэн увидел, что воинство северян не так уж и велико. Помянул Хаос и попросил послать им благословение, когда дело дойдет до битвы. Впрочем, северяне привезли с собой лошадей – лохматых и крепко сбитых, сноровистых и возбужденных не меньше своих хозяев. Животные, только попав на берег, начинали громко ржать и буквально рвались с поводьев.

– Поглядите-ка, нынче девчонка стала фергайрой, – раздался совсем рядом голос Лумэ, который постоянно крутился рядом с Арэном.

– Впредь не советую называть ее девчонкой, – погрозил ему пальцем дасириец. – За такие слова тебе запросто голову отхватят, хоть ты и мал, и жизни не видел. Лучше скажи, кто те двое?

Арэн указал сперва на крепкого северянина, что всюду следовал за Хани, а после на второго, похожего на него как две капли воды. Дасирийца удивляло не столько отсутствие у этих двоих бород, сколько их почти обнаженные торсы, покрытые руническими шрамами.

– Шамаи, – почему-то шепотом ответил пацаненок, шмыгнул носом, не сводя глаз с обоих. – Первый раз их вижу. Сказывают, что шамаи больше уже и нет. Отец говорил, перевелись воители Севера. А эти… настоящие.

Арэн чувствовал благоговение в голосе Лумэ. Что там Миара рассказывала про шамаи?

Харст бы все подрал, и как он мог забыть?! Нужно будет разобрать завал в горах и перебраться на ту сторону. Вдруг еще кто-то выжил? Сколько же времени прошло? Несколько дней или больше? Точно – больше, уже третий день, как он привел деревенских на побережье.

К нему подошел один из северян, которых Арэн заметил среди норенов Хани. Крепко сбитый, с глазами, в которых ума больше, чем жажды крушить и убивать.

– Берн, – назвался он. – А ты, стало быть, Арэн из Шаам? Белая сьера говорила много хороших слов о твоей отваге. Как по мне, – он окинул его взглядом с ног до головы, – слишком много. Никогда не был в дасирийских землях. У нас говорят, что воины Дасирии ходят все сплошь в железных панцирях и что их ни меч не берет, ни топор.

– Ну, полностью или нет – вопрос спорный, – улыбнулся Арэн, продолжая думать о своем. – А вот что меч не берет – враки. А не то бы тогда уж везде только одни дасирийцы и были, до самой шаймерской пустыни.

– Еще у нас говорят, что как только ваши младенцы-мальчики научаются ходить, их ставят на пол между мечом и мотыгой. И тем, кто выбирает мотыгу, тут же отнимают мужские причиндалы и определяют в скотоводы.

Арэн, как ни старался сдержаться, залился хохотом. Северянин озадаченно оглаживал бороду, и дасириец поспешил объяснить, что ничего такого в его землях нет. И всякий, кто не раб, может заниматься тем, что ему по душе – хоть скот разводить, хоть пашню возделывать, хоть с мечом упражняться.