Анатолий Заклинский - Харрис (СИ)

Что же до дальнейшей внутренней жизни корабля, то забыть о Маркине и его проблемах не давал только командующий гарнизоном Филипс. Если бы не его требование быстро выделить хотя бы небольшую группу учёных, которые изучат проблему, с которой они столкнулись и вызволят одного из старших офицеров из карантина, то все бы предались общему ощущению экзальтации, царившему на научных и прочих высших палубах.

Ещё бы, те, кто ещё вчера изучал не больше чем насекомых, мутировавших и видоизменившихся из-за антропогенных факторов, сегодня столкнулись с тем, что не могло иметь никакого отношения к людям. Конечно, они были рады, делали излишне умные лица и были готовы производить исследования, замеры, скрупулёзно заносить все данные в журналы и делать выводы на их основе.

Все разом забыли, что тот, чьими руками были собраны образцы, хоть и остался на корабле, сидит в большой колбе из многослойного стекла, обеспечивающей самый большой уровень защиты из возможных. Если уж что-то прорвётся оттуда, то ни на один из других уровней защиты и вовсе можно не рассчитывать. Человек не видел колбы — изнутри она была обшита пластиком, создававшим хоть и не сильное, но ощущение уюта. Там были мягкие кушетки, тщательно вымеренные температура и влажность. Все условия для существования человека, если добавить санузел, и небольшой шлюз для передачи еды и воды. Тот, кто проектировал карантинную камеру, явно рассчитывал на то, что кто-то может провести здесь не один день.

Вот только человеку, даже Грегу Маркину, которого многие могли посчитать тупым солдафоном, было мало одних лишь физических удобств. Лёжа на кушетке, заложив руки за голову, он думал о своей семье. Больше всего на свете он хотел бы сейчас обнять жену и дочь. Пожалуй, именно это красноречивее всего свидетельствовало бы о том, что с ним всё в порядке. Тяжкие испытания остались позади, а это была лишь небольшая накладка, сбой, и теперь всё точно будет хорошо. Но увы, даже после того, как он разделся догола, а всё его снаряжение было убрано, система показывала угрозу. Инфицирован был он сам. И как это получилось в условиях исправно функционировавшей защиты скафандра, ему было непонятно.

В то время как Грег оделся в термобельё и расположился на койке, состояние общей экзальтации продолжало набирать обороты. Как будто бы кучка землян, покинувшая родной мир в основном ради собственного спасения, наткнулась на действительно разумную форму жизни, с которой сходу удалось установить развитый контакт. Инопланетяне оказались просвещёнными, мудрыми и гуманными, и теперь земную цивилизацию ждёт счастливое галактическое будущее. Как бы не так. С этими существами нужно было ещё решить, что делать, и пока учёные размышляли над этим, ситуацию в верное русло вновь вернул господин Филипс.

— Мы не должны открывать контейнер, — заявил он Джеймсону, находившемуся в лаборатории вместе с Кларком, Колманом, Уотерсом и Ричардсом, руководителем научной службы.

— Почему, позвольте узнать? — спросил руководитель миссии.

— У нас в карантине сидит человек, с которым пока никто ничего не может сделать.

— Мы решим эту проблему, — поспешил заверить Филипса Ричардс.

Подхалим, и это было не только мнение Филипса. Он готов открыть этот контейнер и своими собственными руками вложить это нечто в руки Джеймсона, если это поможет продвинуться по карьерной лестнице, хотя, куда уж выше руководителя научной службы? Ну, значит, получить ещё больше благосклонности начальства, которой никогда не бывает достаточно. Хорошее это качество для руководителя ведомства, находящегося на острие, так сказать, взаимодействия с потенциально опасными представителями космической биологической жизни?

— Можно мне договорить? — едва скрывая раздражение, сказал Филипс.

— Только по существу, — сказал Джемсон.

— Человек. Мы не можем сказать, что с ним случилось. Мы не можем определить, в какой именно момент он заразился. И заразился ли? Даже то, что он прикасался к ним, ничего не значит — рядовой Слонем тоже прикасался, но у него ничего. Скафандр нигде не повреждён. Я могу только сделать вывод, что наших средств защиты не всегда достаточно. Если контейнер признан неопасным, его лучше разместить внутри защищённой среды и ждать. Если ситуация с Маркиным окажется не более, чем сбоем, то тогда его можно будет открыть. И потом, это же влияние на мозг. Тут всё не так просто…

— Всё будет делаться под строжайшим контролем, — тут же заверил Ричардс.

— Маркин тоже не второй день в космосе, — парировал Филипс.

Их неприязнь была взаимна. Руководитель научной службы хотел угодить лишь одному Джеймсону, почти справедливо подозревая, что та угроза, с которой они столкнулись, примерно такая же, как и остальные, встреченные землянами раньше на пути космической экспансии. Филипс же ощущал, что что-то не в порядке.

Будучи кадровым военным далеко не первый год, он представлял себе, как это может происходить. Много раз бывало, что угроза, исходившая от человека в скафандре, исчезала после того, как скафандр этот очищали. Можно было даже предположить, что вирус способен быстро укорениться в мозге человека, но ведь ему нужно физически проникнуть в организм, а в прошедшей операции попросту не было момента, где Маркин мог заразиться! Это тревожило Филипса, сильно тревожило.

— А я даже не третий.

— Вы хотите, чтобы завтра таких Маркиных было полкорабля? — посмотрев на Джеймсона, сказал Филипс, — и никто не будет понятия иметь, как заразился, а через несколько дней все начнут плевать своими лёгкими, как это было при Хайанской лихорадке.

Это была последняя атака, последняя надежда пробудить в руководителе миссии понимание того факта, что они столкнулись не с чем-то заурядным, что земная цивилизация не раз преодолевала. Здесь что-то совершенно другое. Будь у них больше возможностей, они смогли бы конкретней изучить изначальных владельцев корабля, хотя, после ситуации с Маркиным Филипс не считал, что этим нужно было бы заниматься. На выходе они могли бы получить не одного заражённого, а пятерых или десятерых, а это уже серьёзно, особенно, если учесть, что они совершенно не знают, что делать с этой новой инфекцией.

Ну и, самой бредовой мыслью, возникшей в его мозгу, было то, что вычислили заражение только у Маркина, а остальных система пропустила, не заподозрив ничего серьёзного. Так ведь не могло быть? Он убеждал себя, что нет. Если засекла одного, то должна была засечь и остальных.

В глазах Джеймсона Филипс увидел колебания. Наконец его слова достигли цели, что несказанно обрадовало командира гарнизона. И плевать, что явится причиной его согласия, главное — получить его. Мысли о Хайанской лихорадке не могли оставить равнодушным начальника любой миссии, имеющей дело с инопланетной материей в той или иной форме.