Юрий Уленгов - Грань человечности

И когда Он снял шестую печать, я взглянул, и вот, произошло великое землетрясение, и солнце стало мрачно как власяница, и луна сделалась как кровь.

И звезды небесные пали на землю, как смоковница, потрясаемая сильным ветром, роняет незрелые смоквы свои.

И небо скрылось, свившись как свиток; и всякая гора и остров двинулись с мест своих.

И цари земные, и вельможи, и богатые, и тысяченачальники, и сильные, и всякий раб, и всякий свободный скрылись в пещеры и в ущелья гор, и говорят горам и камням: падите на нас и сокройте нас от лица Сидящего на престоле и от гнева Агнца; ибо пришел великий день гнева Его, и кто может устоять?»

Эта странная служба продолжалась еще долго. Будь Захар искушен в религиозных делах, он удивился бы еще больше, ибо Откровение Иоанна Богослова никогда не входило в обедню. Но он этого не знал и просто находился под впечатлением густого баса отца Сергия и слов, им произносимых. Священник же распалялся все больше и под конец уже просто вопил в экстазе. После трехкратного «Ей, гряди, Господи Иисусе!», он рухнул на колени и замер.

Так прошло несколько минут. Захара постепенно отпустило. Священник все сидел в той же позе, и лесник не нашел ничего лучше, чем покинуть часовню и вернуться в дом. К тому же, только сейчас он заметил, насколько он замерз. Часовня не отапливалась, а он покинул избу в одном лишь драном свитере.

Вернувшись в дом, он поспешил нырнуть под теплое одеяло. Сейчас, подумав, он решил ничего не говорить об увиденном отцу Сергию. Он не знал почему, но это казалось ему правильным.

Спустя какое-то время в соседней комнате послышался шум, половицы заскрипели под тяжелыми шагами, и, приоткрыв дверь, в спальню заглянул священник, уже одетый в повседневную черную рясу. Или сутану? Не разберешь, как у них там что называется.

– Проснулся, сын мой? Хорошо. Как себя чувствуешь?

– Спасибо, отец, вполне терпимо.

– Ну, вот и хорошо. Сейчас будем обедать, чем Бог послал. Сможешь ко мне присоединиться или тебе принести сюда? – Священник был сама любезность. Ничто в его облике не говорило о том, что еще совсем недавно этот человек бился в религиозном экстазе.

– Спасибо за заботу, отец. Думаю, что смогу.

– Превосходно. Тогда я жду тебя за столом, – священник закрыл дверь и удалился.

Едва войдя в общую комнату, Захар почувствовал просто умопомрачительный аромат. В животе утробно заурчало, а рот наполнился слюной. Священник лишь улыбнулся и кивнул на свободный стул.

Посреди стола стояла большая кастрюля, исходящая паром. Перед священником – глубокая эмалированная миска с алюминиевой ложкой и такие же приборы – напротив. Что мешало отцу Сергию разжиться в городе более удобными и презентабельными столовыми приборами, оставалось загадкой. Видимо, священникам чужд был азарт мародерки, и заповедь «не укради» относилась и к вещам, которыми уже никто и никогда не воспользуется.

– Садись, сын мой. Вкусим того, что Бог послал.

К вящему удивлению Захара, отец Сергий не стал молитвенно складывать руки и благодарить небесного отца за ниспосланную им еду. И хорошо. Захар еще ни разу не видел, чтобы что-то кем-то откуда-то посылалось. Чтобы заработать свой кусок, приходилось вкалывать в поте лица, и фраза о «посланном хлебе» казалась Захару слишком фальшивой и неуместной.

Перед Захаром возникла парящая миска, наполненная супом. В ней плавали прямо-таки здоровенные куски мяса, и Захар, не удержавшись, вопросительно взглянул на священника.

– Порося заколол. Решил свежены в честь твоего выздоровления сварить. – Отец Сергий правильно истолковал взгляд Захара.

– А не жалко? Сейчас, поди, не так уж и легко свина вырастить? – поинтересовался Захар.

– Не жалко. Господь еще пошлет.

Священник как-то странно улыбнулся, но Захару было не до этого. Наплевав на приличия, он буквально пожирал суп. А впившись зубами в шмат мяса, вообще довольно заурчал. Еще никогда не ел он более вкусного мяса.

Священник все с той же улыбкой наблюдал за ним.

Отставив пустую миску, Захар с надеждой поглядел на кастрюлю, но отец Сергий помотал головой.

– Нельзя тебе много сразу, плохо может стать. Сколько дней на одном бульоне, а сейчас налопаешься – и все что угодно случиться может.

Разумом несостоявшегося врача Захар и сам все это прекрасно понимал, но утроба лесника требовала добавки. В конце концов, после непродолжительной борьбы с самим собой он встал из-за стола, поблагодарил отца Сергия и направился в свой закуток. На самом деле, он и так переборщил с едой. Быстро восстанавливающийся организм, насытившись, теперь требовал отдыха. Едва коснувшись подушки, он провалился в сон.

Проснулся Захар среди ночи. Как будто толкнул кто-то. Рывком сел, уже привычно поморщился от боли, дернувшей плечо, и попытался понять, что же его разбудило. Так и не придя к какому-то выводу, он уже собрался было снова направиться в объятия Морфея, как вдруг услышал с улицы какой-то звук. Или ему показалось, или там кто-то кричал. Вот! Опять! Не показалось!

Захар встал с кровати и, тихо приоткрыв дверь, выглянул в общую комнату. Темно. Никого. Он огляделся по сторонам, ища, что бы накинуть вместо свитера, но на глаза ничего не попадалось. Выругавшись про себя, он, стараясь не скрипеть досками пола, двинулся вперед. Осторожно открыл дверь и высунулся на улицу. И тут же, отплевываясь, нырнул назад в избу.

Смахнув с лица мокрый снег, брошенный ему прямо в лицо порывом ветра, он, как перед погружением в воду, задержал дыхание и шагнул наружу.

На улице мело. Разыгравшийся не на шутку ветер сразу же накинулся на него, разомлевшего после сна. Может, почудилось? Скорее всего, это не более чем ветер. И в этот момент крик послышался снова.

Крик был мужским. Захар попробовал сориентироваться, ища во тьме источник звука, но при таком ветре это было невозможно. Тогда он просто пошел вперед. Во мраке, при тусклом свете луны, проглядывали очертания часовни. Выглядела она ночью, честно говоря, жутковато. Маленькие окошки часовни были тускло освещены. Захар уже направился было ко входу, как вдруг взгляд его привлек приземистый длинный сарай, приткнувшийся сбоку участка. Он видел его и раньше, вот только тогда на нем болтался здоровенный амбарный замок. Сейчас же она была распахнута, и ветер избрал ее в качестве своей игрушки, азартно хлопая ею. Захар решил, что большой беды не случится, если он сначала заглянет туда. Даже если крики – просто игра воображения, то стоит хотя бы прикрыть двери, чтоб хозяйские поросята не померзли. Просто из уважения к хозяину.

Добравшись до сарая, что при таком ветре оказалось не так уж и просто, Захар ввалился внутрь и с наслаждением выдохнул. Здесь, по крайней мере, ветра нет. Нос щекотал какой-то странный запах. Захар принюхался, и ему стало дурно. В воздухе явственно ощущался терпковатый аромат свежей крови. Чего-чего, а этого он за последнее время нанюхался с лихвой.