Роберт Шмидт - Бездна

– И отчего вы, дураки, не выжигаете эту дрянь? – проворчал он, потянувшись к маске.

Стоящий внизу Немой сразу же расстегнул рюкзак. Молодец парень. Чтобы выработать план, им понадобилось всего-то лишь несколько жестов.

«Идешь по моим следам. Если я побегу – двигай за мной. Все будет хорошо».

Крышка пошла вверх. Учитель сел на краю колодца, придерживая тяжеленный кусок чугуна двумя руками. Пропустил сына, а когда тот протиснулся наружу под его рукой и сунул конец лома в одно из отверстий, вылез наружу сам. Они вместе закрыли люк, осторожно задвигая все засовы. Оба при этом тревожно поглядывали по сторонам. В густых зарослях царила абсолютная тишина, но не неподвижность. Большинство растений непрестанно раскачивались на легком ветру, некоторые стебли, потолще, а то и стволы пульсировали, словно внутри них что-то двигалось.

«В таких-то условиях высмотреть подкрадывающуюся тварь – граничит с чудом», – подумал Помнящий, подавая сыну знак.

Шли они медленно; Учитель осторожно выбирал место, куда ставить ногу, чтобы ненароком не попасть в смертельную ловушку. Следя за повадками шариков, он заметил, что мутировавшие псы, обитающие на краю прицерковного парка, всегда ходят одними и теми же проверенными тропами, а потому – высматривал их следы на губчатой почве, одновременно держась как можно дальше от лиан и веток. Много раз видел, что происходит с неосторожными животными, которые цепляются за хищные ядовитые кусты. Волосы на затылке и доныне вставали у него дыбом, когда вспоминал невыразимые мучения, в которых они погибали.

Шагов через двадцать они выбрались из самых густых зарослей на широкий перекресток. На обломке стены слева Помнящий увидел знак, который им приказывали высматривать, – серую потрескавшуюся штукатурку украшала фреска, выжженная атомным огнем. Под тенью стройного креста он увидел человеческие силуэты. Сияние ярче миллиона солнц запечатлело момент смерти молящихся, перепуганных людей, превратив их тела в прах.

Помнящий вздрогнул и отогнал тяжелые воспоминания. На поверхности даже секунда невнимательности могла стоить жизни, а сейчас он отвечал не только за себя, но и за сына. Немой присел позади него, таращась широко открытыми глазами на окружающие их заросли. Впервые видел их так близко. Настолько восхитился, что наверняка утратил бдительность. Потому учителю стоило быть настороже за них двоих.

На противоположной стороне широкой полосы брусчатки, на самом углу, Учитель заметил подворотню, о которой упоминали контрабандисты. От жилого дома – в несколько этажей, некогда раскрашенного в яркие цвета, – осталась лишь выжженная скорлупа. По крайней мере, так казалось на первый взгляд. Однако контрабандисты утверждали, что железобетонная конструкция выдержала ударную и термическую волны. Ему приходилось верить им на слово, хотя то, что он увидел, не было слишком оптимистичным.

Он подал сыну очередной знак и прошел еще несколько шагов. Там снова присел, на этот раз на краю старой улицы, где заканчивалась губчатая почва. Впереди у них была уже только голая брусчатка, на которой чернело ничем не защищенное отверстие, ведущее внутрь дома. Так-то и описывали это расспрашиваемые в анклаве контрабандисты. «Держать укрытие в секрете – это маскировать его, а где темнее всего, как не под фонарем?» – говорили они и были правы. Помнящий улыбнулся про себя, вспомнив их слова, но тотчас сделался серьезен.

В узком окне рядом с балконом на пятом этаже что-то шевельнулось. Кто-то там был. И тайно присматривал за ними, хотя быстрый, мгновенный отблеск все же его выдал. Луч солнца отразился от чего-то блестящего – может, металлического элемента плаща, а может, от покрытой гнойной сыпью кожи мутанта.

«Лишь бы это оказался человек», – подумал Учитель, поднимая правую руку и подавая условный сигнал. Сжал кулак, опустил его трижды, словно потянув за невидимую веревку. Когда закончил – получил ответ. Из-за обломков высунулась чья-то рука, пальцы ее трижды разжались.

«Пора идти».

Они побежали, низко пригнувшись, на другую сторону улицы, по широкой дуге обходя кучу развалин, в которые превратился более старый дом. Твердые подошвы сапог производили слишком много шума, даже будучи обмотанными тряпками. Здесь, в абсолютной тишине, царившей на поверхности, даже тихие шлепки казались более громкими, чем удары в барабан. Прежде чем Учитель преодолел половину пути, за его спиной раздался характерный звук: скорее, хлопанье флага на ветру, чем звуки, издаваемые птицами.

«Крылачи! Целая стая крылачей!»

Должно быть, те спали в кронах новодеревьев где-то в сквере. Более чуткие, чем нетопыри, они сразу же почувствовали присутствие человека и сорвались в полет, на охоту, за очередной жертвой.

«Сука! Еще пять секунд! Только бы успеть!» – подумал Учитель в панике, ускоряя шаг.

Будь он один – наверняка бы справился со всеми, но имея рядом Немого… Взгляд через плечо означал бы промедление, а отсутствие реакции могло обречь его сына на смерть. Парень не слышал хлопанья, а потому не сумел бы вовремя уклониться. Единственный шанс для него – как можно быстрее добраться до подворотни. Крылачи слишком велики, чтобы туда влететь, потому наверняка затормозят и, как знать, может, вообще оставят их в покое.

Помнящий глянул вверх. В этот самый момент из окна на пятом этаже мелькнула тень. Узкая, короткая, знакомая. Кто бы ни сидел в укрытии, он прикрывал их, стреляя из лука. Вторая стрела полетела за первой, потом третья, потом еще. Летели они так быстро, словно пряталось там несколько стрелков. Хлопанье нарастало тоже, делалось все более хаотичным. В какой-то момент что-то глухо ударило в булыжники, невдалеке, может, в нескольких шагах от бегущих. Немой, бегущий почти сразу за отцом, не услышал и этого. В метре от подворотни Помнящий обернулся. Посреди улицы клубились существа, напоминавшие летающие мантии. В каждом было метра два длины, не считая жалообразного хвоста, который на самом деле был чем-то вроде пасти. Твари окружили сбитых стрелами товарищей, обсев их, словно мухи дерьмо, и, воткнув в тела ороговевшие хоботы, высасывали все, что могло быть переварено.

Учитель остановился на пороге, приобнял запыхавшегося Немого, а потом повернул его лицом к улице. Парень только сейчас понял, как близки они были от смерти. Вид пожираемых живьем мутантов поразил его. Он вцепился в отца с такой силой, словно руки его превратились в клещи. А бойня на улице только начиналась.

Стрелок в окне не терял времени даром. Теперь задание у него было куда легче. Очередные стрелы втыкались в кожистые крылья и гибкие тела ползающих по мостовой хищников. Те, в кого пока не попали, сразу же бросались на раненых собратьев. Клубок черных тел разделился на несколько меньших, потом же, когда последний крылач замер, пробитый стрелой, на улице вновь воцарилась тишина – но лишь на миг. Шум, который устроили пожирающие друг друга твари, не мог остаться незамеченным. Со стороны сквера донесся пронзительный писк. Где-то поблизости находились котокаты. Наследники мартовских крышеходцев, они уступали крылачам с точки зрения размера, но равнялись яростью. И они скоро здесь появятся, привлеченные запахом смерти и крови. А уж когда прибудут, будет лучше, если не почуют человека, чье мясо было им по вкусу куда приятней, чем высушенные ткани летающих мантий.