Роберт Шмидт - Бездна

– Сорок сантиметров ширины, – он положил мясо на колени, чтобы показать руками, насколько небольшое это расстояние.

– Если наши дети перебрались туда, то и их ублюдки могли проскользнуть.

– Хочешь сказать, что кровожадные четырехлетки напали на епископа и его свиту? И что дальше? Забили его людей погремушками?

Искра чуть не лопнула со смеха. Некоторое время аж подвывала, не в силах сдержаться. Заразила даже Немого. Парень, до той поры таращившийся в стену, внезапно весело оскалил зубы. Успокоился, только когда заметил выражение лица отца.

– Клево. А ты реальный чувак, дед. Сколько тебе вообще лет?

– Сорок три.

– Да гонишь, люди так долго не живут.

– Те, что вроде тебя, – наверняка. Сомневаюсь, что ты и до тридцати дотянешь.

– Мужик, я бы себя прикончила, будь я старой тридцатилетней старухой.

Очередная шутка чуть не сорвалась у него с кончика языка, когда он внезапно понял, что соплячка, совершенно того не желая, чуть ли не слово в слово процитировала его любимое место из «Ловца снов» Кинга. Он лишь улыбнулся этой мысли и вернулся к беседе.

– Тогда просвети меня. Скажи, как дети-каннибалы одолели людей епископа?

– Да просто, – пожала она плечами. – Лектерцы выслали их на наш берег, к старой перевалочной станции. А потом достаточно было, чтобы какой-то чувак из-за реки выстрелил стрелой с привязанной веревкой. Ты ж, небось, в курсе, как это делается. Детишки протянули новую веревку – и ням-ням!

Когда девушка закончила говорить, Учитель задумался. Ее теория имела смысл. Давным-давно купцы с юга соединили оба берега Одера веревочной перетяжкой, благодаря которой доставляли товары своим резидентам на соседний остров без необходимости переправляться на другой берег самим. Механизм станции был очень прост: с одной и другой стороны устанавливали обычные шестеренчатые передачи. Крутя рукоять, можно было наматывать на них веревку, к которой люди с другого берега привязывали тюки с товаром.

– Сама додумалась?

Она гордо кивнула.

– Я это… ну, типа знаешь. Развернутая для своего возраста.

– Ага, – проворчал он. – Как газета, не меньше. И зачем ты мне врешь?

– Я?

– Девушка, ты настолько глупа, что и собственных пальцев сосчитать не сумеешь, а потому не нужно мне здесь по ушам ездить.

– Вот так? – фыркнула она, заглатывая крючок, словно голодный пильщик – ребенка.

– Вот так. Откуда ты узнала об использовании перевалочной станции?

Она надулась, но не принялась, как раньше, сразу же обзывать его. А значит, он был прав. Читал в ней, словно в раскрытой книге.

– В том самом борделе, в котором твоя старуха дает, – проворчала она наконец, после того, как попыталась сосчитать – без особого успеха – свои пальцы.

– Ну понятно, – сказал он, поднимаясь.

Дальнейший разговор с Искрой смысла не имел. Если он хочет добраться до Мяста до заката, пора отправляться в дорогу.

– Эй, ты что вытворяешь? – девушка тоже вскочила на ноги. – Отдавай моего шарика!

– Ты уже достаточно сожрала, – отмахнулся он. – А за брехню я не кормлю.

– Я не брешу! – в голосе ее звучало искреннее раскаяние. – Ладно, это была не моя траектория. Я подслушала, как наш предводитель с курьером говорит. Но все остальное – чистая правда.

– Да? И откуда ты знаешь, что атака на епископа – это не уловка сверхпапы, чтобы напугать окрестных уцелевших и не поглотить, наконец, ваши анклавы?

– Хотя бы оттуда, что я сама видела поджаренный огрызок епископа, – ответила Искра, недовольно кривясь. – Был, видать, скверный на вкус, а может, побрезговали, но морду ему не тронули. Поэтому я уверена, что это тот же чувак, что втирал нам за пару дней до того о небе.

– Да конечно. Так тебе и показали труп прирезанного епископа…

– Серьезно, – ударила она себя в плоскую грудь. – Его чуть ли не по всем пограничным анклавам провезли, с огромной помпой, как реликвию, – она говорила, не сводя взгляда с рюкзака, в котором снова исчезал кусок мяса.

– Ты невозможна, – покачал он головой, позвав жестом Немого.

– Спокуха. А как же иначе они набрали бы людей в крестовый поход?

– Какой-такой крестовый поход? – Учитель взглянул на девушку повнимательней.

– А как ты, мужик, думаешь, отчего я по-тихому из анклава свалила? Нынче ночью к нашему судье Наемник пришел, предводитель наш, и привел к нему несколько церковных важняков.

– А что ты в боксе судьи делала? – нахмурился Помнящий.

– Работала, если это тебя так интересует. Я предприимчивая.

– Понятно. Говори дальше.

– Слышала я через стену, как они о какой-то сверхпапской быле говорят.

– Булле.

Девчонка глянула на него с вызовом.

– Ты, дед, небось какой-то головной болячкой страдаешь. Ничего странного, что у тебя и все волосья повылезли. На говне только шампиньоны хорошо растут, чем бы они ни были…

– Что там с буллой?

– Не знаю, сказали только, что папа Томаш Третий объявил Святую Войну. Утром его гвардейцы должны окружить все приграничные анклавы. Согласно подписанным Виарусом и его парнями тракторам о взаимной помощи, церковное государство посылает в Армию Бога каждого, кто способен носить оружие.

Святая Война. Два этих коротких слова все меняли.

Учитель отложил рюкзак. Щурясь, поглядывал внимательно на девушку, стараясь увидеть хотя бы тень фальши в ее зеленых глазах. Но не нашел там этого. Была она задиристой, факт, но при том глупой как пробка и врать не умела. Он заметил это уже в начале разговора. Кроме того, какой смысл пугать его несуществующим крестовым походом, если еще несколько минут – и они разойдутся и никогда больше не увидятся?

Это была проблема. Дальнейшее путешествие в сторону Нового Ватикана не совпадало с его окончательной целью. Первый контакт с гвардейцами церковного государства мог закончиться тем, что их обоих заберут в так называемую Армию Бога и пошлют на соседний остров, откуда вернуться живым будет очень нелегко.

«Да что я там говорю, – подумал он. – Мало кто вообще переживет это гребаное приключение».

Слишком хорошо он помнил времена, проведенные в Черных Скорпионах, а потому не имел ни малейших сомнений, что стоит попасть в первую линию Святой Войны – и все закончится для них трагично. Ему нужно было подумать. Причем – быстро. Он сосредоточился, взвесил все «за» и «против» и пришел к очевидному выводу: другой дороги к Башне не было, а возврат в анклав Иного по понятным причинам в расчет идти не мог. А значит, придется выйти на поверхность. Причем, как минимум, дважды, чтобы миновать самые опасные отрезки подземной дороги.

«Поменял, называется, шило на мыло», – подумал он с горечью.

– Держи, – бросил он Искре кусок мяса. – Можешь сваливать.

Девушка подхватила сверточек на лету.