Роберт Шмидт - Бездна

– Дыра, – ответила она. – Черточки и кружочки.

– Черточки и кружочки… – вот такого он еще не слышал, хотя многие пытались описывать узор. – Ты когда-нибудь слышала о Черных Скорпионах, малая?

Она кивнула, засовывая в рот еще один кусочек крысы.

– Ага.

– Если и вправду слышала, то обосралась бы, когда я приложил тебе нож к горлу.

– Черные жопохвосты с вырезанными узорчиками на мордах, ездящие народу по ушам. Я вас, дед, прекрасно знаю, – произнесла она едко.

Искра поймала его врасплох. Учитель заметил, что она уже пришла в себя и начинает потихоньку возвращаться в форму, а потому решил, что самое время осадить ее снова.

– Вчера мне пришлось убить восьмерых, чтобы вытащить сына из ловушки. Вернее – семерых, – поправил он себя. – Восьмого я прикончил чуть позже, из мести, поскольку не люблю, когда меня кто-то обманывает.

Искра глянула на него внимательней, но он все еще видел недоверие в ее глазах.

– Ты их занудил до смерти? – вдруг прыснула она. – А может, отравил теми грибками?

– Лечение неоновкой я приберег только для одного… вернее, для трех, – признался он. – Остальные погибли от топоров, сюрикенов и ножа.

– Да конечно, – фыркнула она, вновь принимаясь за крысу. – Хочешь знать, откуда я о вас знаю, сказочник? У нас тоже был один чувачок, Помнящий. Мерзкий старикашка. Было ему почти тридцать семь, когда околел. Сколько себя помню, ходил с тростью, но рассказывал в кабаке такие же байки, как ты, дед. Кого там он убил, да как именно, – она снова засмеялась. – И у него тоже были такие черточки и колечки на морде, как и у тебя, дед, – последнее слово она произнесла с ощутимым презрением. – Вот только было их поменьше, где-то наполовину.

– Как его звали? – спросил Учитель.

– Хромой.

– Я спрашиваю, как он просил звать его сам.

Она задумалась на некоторое время, медленно прожевывая последний кусок крысы.

– Кор… Крало…

– Крокодил? – подсказал Учитель.

Искра кивнула и снова быстро задвигала челюстями. Как видно, не могла думать и делать что-то еще одновременно.

– Высокий блондин с кривым носом и шрамом наискось через рот?

Девчонка даже перестала жевать.

– Это чего, какой-то твой брательник или приятель?

– Он рассказывал, как в одиночку три дня защищал вход в анклав?

– Ага, – кивнула она. – Гнал насчет этого безостановочно, дурачина, когда выпрашивал опивки «Под Краном». Это такой наш кабак. Сильно он нас веселил. Был лучший в накручивании макарены на уши – лучше многих странствующих бардов.

– Расскажи, что он еще говорил, – попросил Помнящий, устраиваясь поудобней.

Немой наклонился, чтобы лучше видеть губы Искры. Как он любил такие истории!

– Рассказывал, что какой-то паяц оставил его в маленьком анклаве, где-то там, на западе. Понял? За Запретной Зоной. Такое вот себе чувачок придумал, чтобы не проверить, правду ли говорит. Весь его отряд, типа, пошел дальше, на руконастоновку.

– Рекогносцировку, – автоматически поправил ее Помнящий.

– Ну, как называл – так называл. Типа, погнали и не вернулись. А вместо них в туннеле появились Панасы…

– Полосы.

– Если ты лучше знаешь, так сам и рассказывай, дед.

– Прости, старая учительская привычка. Говори, я постараюсь тебе не мешать.

– Типа, тогда не было таких баррикад, как теперь, а просто обычные перегородки, из жести и дерева. Он так говорил, а я не знаю, может и гнал. Ну и эти вот Па… Полосы, – выправилась она сама, – сказали, что он должен отсюда валить, или его живьем выпотрошат, как и остальных. Даже показали ему что-то: дескать, шкуры тех, других. А он на то, типа, крутой, понял: чё такого, – говорит, хотя было их человек двадцать. И если хотят войти в анклав, то через его труп. Они три дня лезли, потому что это один туннель был, типа транзитный, и никак баррикаду не обойти. Четырех убил, как он рассказывал, нескольких еще ранил, а когда уже выстрелил все пульки из рогатки и стрелы, начал готовиться к смерти, потому что те не уходили. На второй день, когда увидели, что он такой крутой, взяли его в обоссаду. Но он совсем не спал, от страха, что поймают его врасплох, едва он заведет глаза, хотя те и сами у него уже закрывались. Но, как он говорил, все имеет свой конец. На третий день к вечеру был он уже настолько уставший, что просто упал на морду. Все равно стало, хотел только закрыть глаза и спать. Ну и проснулся от криков. Полосы почуяли, что кранты, – и подкрались к баррикаде. Уже готовились перелезть через заграждения, когда появился кто-то там еще. Командование, понял, послало разведку, чтобы проверила, что там с исчезнувшим патрулем. И вот тут, сечешь, дед, лучший кусочек. Корко… Хромой говорил, что тот разведчик, Дух его называл, напал на Полос. Сперва бросал в них ножами, а потом чем-то еще, а потом принялся рубить их мачете. Когда убил с десяток, несколько других начали убегать. На месте остался лишь их шеф, такой кукан, или, как там говорят, широкий, как теплотрасса, вот так и рассказывал, серьезно. Ну и принялся с тем Духом рубиться. Целую вечность махались, но разведка его, в конце концов, укокошил, хотя был на пару голов ниже. Но и сам не вышел целым из поединка, типа тот важняк из Поясов голову ему развалил от виска… – Искра замолчала, увидев, как Помнящий ведет пальцем по шраму, украшавшему его голову от виска до самого подбородка. – Та не гони, дед! Это был ты?! – девчонка вскочила, ошеломленно переводя взгляд то на Учителя, то на рукоплещущего Немого.

– Давно было, но лапши он вам немного навешал. Убил он только трех и ранил – еще пару. Те гады вовсе не были такими крепкими, как он рассказывал. Отступили уже после первого штурма. Крокодил сидел за стальной плитой, и был у него целый мешочек зарядов для рогатки. Те и решили, что нет смысла терять людей. Они и правда хотели его пересидеть и заколоть, когда он заснет. Время от времени делали вылазки, но поворачивали, едва только он начинал их обстреливать, а поскольку он был глуповат, то принимался стрелять, едва их заметив, вместо того, чтобы подпустить ближе. Только заряды переводил. Ему еще повезло, что я пришел как раз вовремя, ну и закончил эти их подходы.

– Ты один порешил десятерых? – спросила Искра, даже не пытаясь скрывать недоверия.

Помнящий кивнул.

– Они стояли под самой баррикадой. А у меня было четыре ножа и дюжина тяжелых сюрикенов. Прежде чем я пошел в атаку, восьмеро были ранены. Хватило их добить, некоторые даже не сопротивлялись. А еще двое были настолько замороченные, что чуть друг друга не позакалывали. Остальные сбежали, прежде чем я хорошенько разогрелся. Только их командир, Кафар, остался. Большой, крепкий сукин сын… – Помнящий покачал головой. – Такой большой, что ударился черепом о свод туннеля, когда уклонялся, – он улыбнулся этому воспоминанию. – И этого хватило…