Александр Михайловский - Рандеву с «Варягом». Петербургский рубеж. Мир царя Михаила (сборник)

Вы меня поняли, сэр Уильям? К первому, максимум десятому апреля наш флот должен подойти к Копенгагену. И горе тем датчанам, которые рискнут встать на нашем пути!

– А как насчет других датских городов? – осторожно спросил сэр Уильям. – Надо ли их жителей научить хорошим манерам?

– А почему бы и не поучить? – ухмыльнулся британский премьер. – Чем хуже Копенгагена такой город и порт, как Эсбьерг, Скаген или Орхус? Пусть ими займутся наши крейсера. На побережье Ютландии есть где положить десяток-другой крупнокалиберных британских снарядов. Датчане так никогда и не будут любить нас, так пусть просто боятся – нам этого будет вполне достаточно. Думаю, что их пример послужит хорошим уроком для тех, кто не будет уважать военную мощь нашей империи…

Ну, а теперь, джентльмены, идите. Мне еще раз надо будет подумать над тем, о чем мы только что с вами говорили, и решить, что именно мне сказать его величеству. Если будут какие-либо изменения в планах, то вам своевременно сообщат. Все, джентльмены, все свободны.

Полковник Антонова Нина Викторовна

Мы, пришельцы из будущего, привычны ко всему. Беспрецедентно наглое британское заявление нас возмущает, но не удивляет. Видали мы и не такое. Мадлен Олбрайт, Кондализа Райс и Хиллари Клинтон закалили нас в идеологических боях. Напротив, местные, привыкшие к обтекаемой вежливости XIX века, были не столько возмущены, сколько шокированы беспардонностью британского заявления.

– Это истерика, ваше величество, – стараясь быть спокойной, сказала я Марии Федоровне, прочитав текст британской ноты, – а значит, признак слабости. А еще это добровольное признание вины в цареубийстве и попытке насильственного свержения законного государя Михаила Александровича. Партию свою они проиграли, и теперь джентльмены банально пытаются блефовать, угрожая России.

– Уж очень вы спокойны, мадам, – сухо заметила Мария Федоровна, забирая у меня бумагу. – Неужели вам совсем не страшно?

– Не вижу причин для паники, – ответила я, – сейчас позиции России достаточно сильны, а Британии, наоборот, ослаблены. Нас пытаются запугать повторением истории с Крымской войной, но сегодня Британия одна, а в одиночку она не привыкла сражаться с сильным противником. Тем более что гордые бритты ухитрились испортить отношения и с Германской империей. А это уже для нее опасно. В настоящий момент британская дипломатия может попытаться сколотить антироссийский альянс только из тех европейских государств, которые являются историческими врагами России.

Кроме самой Британии, таковыми можно считать еще две империи: Австро-Венгерскую и Турецкую. Причем, в отличие от императора Франца-Иосифа, султан будет очень осторожен. В прошлом все русско-турецкие войны заканчивались военной победой России. К тому же внутреннее положение Турции нынче таково, что война с внешним противником может закончиться для нее внутренней смутой. Ну, а насчет Австро-Венгрии… Вот тут, ваше величество, как раз важна позиция Германии. Если мы сумеем заключить с германцами договор о создании Континентального альянса, то это можно считать крушением всех британских планов, что ослабит нарождающуюся Антанту и поставит под угрозу мировое доминирование Империи, над которой никогда не заходит солнце.

Наступила гнетущая тишина.

– Германия, говорите? – Мария Федоровна достала из изящной шкатулки на столе тонкую дамскую папироску, прикурила ее, затянулась, а потом сказала: – Этот несносный германский император Вильгельм, к которому, к моему величайшему сожалению, так хорошо относился мой бедный Ники… Так вот, он должен быть здесь, в Зимнем дворце, с минуты на минуту, вместе со своим любимчиком адмиралом Тирпицем. Поймите меня, мадам, конечно, как настоящая датчанка я не перевариваю этих надменных и самодовольных прусских солдафонов, – императрица немного помолчала, затянувшись табачным дымом, – но сейчас уже прекрасно понимаю, что датская принцесса Дагмара должна стать Всероссийской императрицей Марией Федоровной, для которой хорошо то, что хорошо для России. Именно я убедила моего покойного мужа заключить русско-французский союз, и знаете, я уже не уверена, что это было правильным политическим решением.

Я с удивлением посмотрела на эту сильную женщину. Наверное, такое признание далось ей нелегко. Все мы делаем ошибки, но не каждый может в них сознаться даже перед самим собой, а уж тем более перед посторонними.

– Думаю, что ваш покойный супруг руководствовался какими-то своими соображениями, – спокойно заметила я. – Пока Австрия была союзником Германии, Россия оказывалась третьей лишней. Империя Габсбургов боялась потерять влияние на Балканах и соперничала с Россией, у которой там тоже были свои интересы. Австро-прусский союз, устроенный Бисмарком, являлся противовесом Российской империи. И лишь потом ваш супруг стал искать союзников в Европе, забыв при этом свои собственные слова о том, что единственными союзниками России являются лишь ее армия и флот.

Я оглянулась на входную дверь.

– Ваше величество, пока император Вильгельм еще не пришел, я скажу вам то, что вы обязательно должны иметь в виду во время этого разговора. Германия – это единственная страна в Европе, с которой у нас могут быть спокойные, деловые союзнические отношения, построенные на голом прагматизме и взаимной выгоде. Да, большой любви между нашими странами не будет, но мы и не ожидаем какой-то особой иррациональной ненависти и снобизма по отношению к России, какая существует со стороны англичан, французов или австрийцев. В конце концов, немцы это доказали, приезжая в Россию и живя среди русских на протяжении веков. Именно немка София-Фредерика Ангальт-Цербстская смогла стать великой русской императрицей и встать в один ряд с Петром Первым и другим, еще неизвестным вам человеком. Ни одна другая европейская нация не могла больше повторить это, и потому мы считаем, что именно немцы наиболее подходят нам для союза, а не французы или англичане. Эти продадут и предадут при первой же возможности, реализуя свои неизменные интересы – купить подешевле, а продать подороже.

– Я вас поняла, – кивнула Мария Федоровна, – и постараюсь сдержать свои эмоции. Скажите, уважаемая Нина Викторовна, ведь в вашем прошлом между Россией и Германией уже было такое, после чего слово «немец» стало синонимом слов «зло» и «враг». Неужели вам самой не страшен союз с этой страной?

Я вздохнула.

– Простите меня, ваше величество, нынешняя Германия совсем еще не та страна, которая сумела залить весь мир кровью… Я и мои товарищи бьемся не только за Россию, но и за Германию, чтобы Второй рейх никогда не стал Третьим. При этом мы знаем, что в австрийском Линце сейчас уже живет пятнадцатилетний мальчик по имени Адольф…