Марго Генер - Ворг. Успеть до полуночи

– Не знаю.

– И я не знаю, – значительно сообщил шаман. – А он знает. Так вот. Болотник – это одна из старых сил, о которых говорил. Он очень придирчив.

Я все больше раздражался, по спине забегали мурашки, словно сейчас произойдет нечто нехорошее.

– Так чего меня пропустил? – поинтересовался я глухо.

Шаман пристально посмотрел на меня и сказал:

– Это и удивительно. Обычно не пропускает. Натравливает кикимор и утопленников. Только коснешься воды – хватают и тянут на дно. Но тебя не просто пропустил. Он помог. Значит, недоговариваешь.

Голова потяжелела, я тряхнул ею. С волос сорвались куски засохшей грязи и с шипением исчезли в огне. Худосочный шаман поднял на меня полные недовольства глаза, в зрачках полыхает такое же пламя, только маленькое.

Я развел руками, мол, не хотел, само так получилось. Он фыркнул, из ноздрей вывалил пар, шаман вновь принялся смотреть в огонь. Да с такой любовью, что я задумался: не сжег ли он там какую‑нибудь невесту?

– Послушайте, шаманы, – сказал я, обращаясь к главному, но так, чтобы остальные тоже чувствовали вовлеченность. – Мне необходимо опередить Ильву в очень важном деле. Если не смогу – пострадают даже Абергудские топи.

Шаманы разом подняли на меня глаза, взгляды цепкие, пронизывают до самых костей. Я поежился и на всякий случай оскалился.

Старший схватился за подбородок, пальцы принялись интенсивно тереть сухую кожу.

– Ильва, значит… – протянул он загадочно.

– Ильва, – подтвердил я.

– Если Ильва, значит, ясно, – снова произнес шаман многозначительно.

Но мне ничего не ясно. Особенно зачем после этих слов он полез в сумку за спиной и долго там копался. Затем вытащил длинный предмет, похожий на гудок. Одно отверстие маленькое, другое расширяется и изгибается вверх на манер черпака. Шаман положил предмет рядом с собой и снова принялся копаться в сумке. Через некоторое время он развернулся и удовлетворенно выдохнул.

В пальцах оказался зажат маленький мешочек с туго перевязанным краем.

– У болотника давние тяжбы с Ильвой, – проговорил шаман, вытирая предмет о бедро. – Уж не знаю, откуда он прознал, что ты против нее, но повезло тебе удивительно.

– Мысли он, что ли, читает? – предположил я.

Шаманы снова посмотрели на меня как на полоумного, главный поскреб макушку и произнес задумчиво:

– Вообще‑то, возможно.

Остальные покосились теперь уже на него, будто тоже свихнулся.

Он сосредоточенно проговорил:

– Старые силы на то и силы, чтобы зреть в корень. Но ты не думай об этом. Сейчас другая проблема.

– Какая еще? – прорычал я.

– За тобой тянется след, – сказал шаман.

– Чего? – раздраженно спросил я. – У меня счеты с Ильвой. Ты меня понимаешь? С Ильвой.

Шаман кивнул, но выражение лица осталось прежним. Наверное, они специально учатся выглядеть невозмутимыми и отстраненными.

Он поднял мешочек к самому носу и что‑то прошептал. Остальные шаманы напряженно смотрят на главного, будто в мешочке содержится что‑то ценное и одновременно опасное.

Шаман осторожно развязал узел, стараясь не дышать, положил мешочек перед костром и посмотрел на меня.

– Готовься, ворг, – сказал он серьезно. – Сейчас шагнешь за грань.

Я недоверчиво смотрел, как шаман продолжает доставать из сумки еще какие‑то вещицы. Он бережливо разложил их перед собой, взгляд оценивающе пробежался по предметам. Несколько секунд шаман неподвижно созерцал кусочки кожи, туго затянутые мешочки, какие‑то кости и камешки. Затем взял булыжник, похожий на имбирное печенье, и покрутил пальцами.

Предмет разделился на два блинчика. У каждого с одной стороны выпуклость, с другой – крохотные жернова.

Шаман отложил половинки в сторону, пальцы снова опустились в мешок. Трепетно, будто прикасается к чему‑то хрупкому, он вытащил что‑то и протянул мне.

Я присмотрелся – на ладони шамана три каменных шарика синего цвета. В том, что они каменные, сомнений не возникло, уж камни‑то я отличить могу. Но назначение непонятное.

Подняв на шамана вопросительный взгляд, я дернул плечами – ситуация мне все меньше нравится. Только открыл рот, чтобы в очередной раз отправить шаманов подальше с их мистическими делами, как главный поднял указательный палец и строго зыркнул на меня.

Я промолчал. Шаман пересыпал шарики в половинку с жерновами и накрыл вторым блинчиком. Несколько минут он с мерзким скрежетом молол камешки. Звук настолько отвратительный, что при каждом повороте пластинки меня корежило.

– Ты, наверное, не понял, – решился я наконец заговорить. – Мне, конечно, приятно, что вы не превратили в корягу. Но желанием тут прохлаждаться не горю. Хотя и так уже. Это не к тому, что у вас плохо. Просто спешу сильно.

Шаман даже не посмотрел, его пальцы двигаются сами по себе, словно отдельные механизмы. Четверо других внимательно наблюдают за ним, губы сомкнуты, глаза не мигают. Только худосочный иногда что‑то бормочет под нос, при этом пламя вспыхивает и извивается, как змея.

– Никогда не опоздает тот, кто не спешит, – многозначительно произнес главный шаман и высыпал содержимое в широкое отверстие трубки.

Хотел поспорить, но шаман слева резко поднял ладонь и соединил пальцы, будто собирается кормить гусей. Вода в болоте, точнее, все же не болоте, а озере всколыхнулась. Из поверхности выступил тонкий, совершенно прозрачный столбик.

Я вытаращился на водяное щупальце, которое, изогнувшись пару раз, быстро приблизилось к главному шаману и капнуло в трубку несколько капель. Мокрый, как я для себя назвал, шаман снова шевельнул ладонью, щупальце моментально сократилось и растворилось в воде.

Пока я тупо таращился на трубку, худосочный подбросил в отверстие немного золы, а тот, что сидел справа, – дунул. Думал, вся пыль, которую насыпал главный, окажется на лице, но содержимое осталось внутри. Что бы они ни собирались делать с трубкой, надеюсь, он туда не плюнул.

Наконец шаман, который мне показался самым недружелюбным – все время сидит насупившись и напоминает гору, – сгреб из‑под себя щепотку земли и бросил в отверстие.

Не представляю, что там за смесь получилась, и не хочу думать – зачем нужна.

Пока главный шаман утрамбовывал тонкой палочкой все, что напихали в несчастную трубку, я думал: а кто они вообще такие? Что шаманы, это понятно. Но имен не спросил. А называя имя, каждый открывает часть себя, причем самую сокровенную часть. Это как доверие в долг. Колдун, зная имя, может наложить заклинание. Жертва станет безвольным полудурком.

Хотя Жамчин не особо переживал, что нашлю на него морок. Знает, что не умею.

Наконец шаман закончил тыкать палочкой в жерло и спросил: