Гай Орловский - Победный «Факел Гаргалота»

– А когда схватили его, то решили заодно взять и меня?.. Для очной ставки?

– Ты тоже слишком уж не наш, – сказал он. – Что-то в тебе есть такое… Даже не знаю.

– Ладно, – сказал я, – а где сейчас твой схваченный дружок?

– Я хочу сдаться полиции, – ответил он.

Я ответил со вздохом:

– Как человек закона, я обязан вызвать наряд…

Он смотрел угрюмо и с недоверием, а я достал смартфон.

– Алло, Мариэтта?.. О, вижу по карте, ты почти рядом, как и надлежит полицейской женщине!.. Давай сюда, здесь была перестрелка. Один ранен, нуждается в помощи, хочет сдаться полиции…

В ответ прозвучало настолько громкое, что в лесопарковой тиши наверняка услышал и Гаврилюк:

– Через четыре минуты буду.

Сунув смартфон в карман, я спросил требовательно:

– Ну?

Он сказал замедленно:

– Его увезли на конспиративную квартиру в Козихинском переулке…

– В Козихинском? – переспросил я. – Не Козицком?.. Лохи постоянно путают!

– Точно, – ответил он слабо, – а дом…

Вдали прозвучала сирена полицейского автомобиля, вскоре за кустами сверкнул проблеск мигалки. Автомобиль, топча зелень, выметнулся на лужайку.

Распахнулись правая и левая двери, разом выметнулись легкая фигура Мариэтты и тяжелая туша сержанта Синенко, в один голос заорали:

– Лежать!.. Стоять!.. Руки за голову!.. Лечь на землю! Лицом вниз, стреляю!

Я сказал Гаврилюку шепотом:

– Дом!.. Говори номер дома!

Он ехидно улыбнулся, обманул, сейчас его отвезут в поликлинику, хороший уход под охраной гарантирован, он в безопасности, а дальше будет видно…

– Дурак, – сказал я, наклоняясь совсем близко к его лицу. – А пулю в лоб не хочешь? Или… во лбу?

Он улыбнулся еще ехиднее, но вдруг дернулся, глаза полезли на лоб. Я поднялся, отряхнул ладони.

– Иду себе, никого не трогаю…

Синенко выкрикнул радостно:

– А трупы, трупы где?

Я вяло отмахнулся.

– Там… вот за тем автомобилем.

Он вздохнул с облегчением:

– А-а-а, слава богу, а то я уже думал, не заболел ли… Они там друг друга перестреляли, верно? Ни с того ни с сего?

– Откуда я знаю? – возразил я. – Может, у них серьезные терки насчет политического курса Швеции! За это вообще убить мало.

– Швеции? А это что за страна?

– Вот-вот, – сказал я, – никто не знает.

– А эти просто перестреляли?

– Точно, – подтвердил я. – Почему люди такие злые?..

– А кто эти злые люди, не знаешь?

– Абсолютно, – сказал я. – Только слышал, что вот тот труп продавал прямо со склада оружие другому трупу. Со склада, что на адмирала Маканина, сорок семь, секция четыре… Но это так, мелочь…

Мариэтта, прислушиваясь одним ухом, потрогала шейную артерию Гаврилюка.

– Ничего не понимаю, – ответила она зло. – Сердце еще бьется…

– Тогда вызываем «Скорую помощь»?

Она сказала брезгливо:

– Нет, уже мертв. Хотя странно, раны не смертельные. Две пули в руки и две в живот…

– А если у него мозг в животе? – спросил Синенко. – Я читал про такие случаи. А вот еще в Индонезии есть мужикобаба, что месяц он доминант, а месяц его доминантят…

Она отмахнулась, в меня вперила злой взгляд.

– В следующий раз убью за это «полицейская женщина»!.. Я – полицейский, а не полицейская, запомни!..

– Уже запомнил, весь дрожу…

Она спросила резко:

– Опять мимо проходил?

– Это они мимо проходили, – возразил я, – а я стоял тут и любовался этой, как ее, ага, природой!.. Вот-вот, любовался природой! Тут ее много, вон слева и даже как бы справа… А если посмотреть вот так, чуть наклонив голову и вприщур, что увидим?

Синенко посмотрел вприщур и с наклонением головы.

– Мать моя! – вскрикнул он в священном ужасе. – Тот же винный ларек, который восемнадцать раз закрывали из-за его близости к школе! Замаскировались!.. Спасибо, брат! Как ты его сразу увидел?

Мариэтта вздохнула.

– Ларьком займешься на обратном пути. Не видишь, трупы… а трупы – это трупы.

Я сказал вежливо:

– Я пошел, если вы не против?

– Не против, – ответил Синенко. – Считай, что это мы тебя и послали!.. Далеко и смачно. Я только собирался пивка попить…

Я вернулся к своему автомобилю, квартиру Гаврилюк не назвал, но неважно, дома там старинные, четырехэтажные, квартир немного, я сразу же, как приехал, быстро просмотрел систему сигнализации, видеокамеры, все стандартно, а как иначе в таком месте, когда рядом отделение полиции, в подвале соседнего дома учебный центр СОБРа, а на соседней улице местное отделение ФСБ?

Странное состояние, когда начинаешь чувствовать себя частью Вселенной, начало обволакивать раньше, чем подошел к дому достаточно близко. Это опасно, нужно контролировать себя, ощущение всемогущества может быть ложным, не хотелось бы вот так раствориться в квантовом мире темной материи настолько хорошо, что и вернуться не смогу.

Медленно, продавливаясь через черно-белый мир, хотя он вряд ли черно-белый, но я ничтожен, хоть так воспринимаю, и то счастье, я вошел в дом и поднялся на второй этаж, заглядывая во все комнаты сквозь стены, они как из промасленной бумаги, видно все, хоть и без четкости.

Три комнаты пусты, а в четвертой вооруженные мужчины слишком уж беспечно распивают виски за накрытым столом с остатками еды.

Я так же медленно вывалился в простенькую реальность моего мира, постоял, держась за стену и преодолевая головокружение. За это время хорошо рассмотрел все четыре голубых силуэта, рассчитал проникающую способность через толстую дубовую дверь, возможное смещение в момент удара пули о дверь, а когда ощутил, что да, готов, создал два пистолета и быстро выстрелил четыре раза.

Они там за стеной рухнули на пол, ухватились за пистолеты, а я прокричал люто:

– Отдайте Кузнецова!

Кто-то крикнул:

– Кто ты?

– Тот, – отрезал я, – кто пощадит оставшегося в живых.

Молчание длилось не больше двух секунд, затем прогремели три выстрела. Три силуэта на полу дернулись и больше не двигались.

Я ждал, наконец с той стороны раздался слабый голос:

– Все убиты.

– Ты один? – спросил я.

– Да.

– Выходи, – велел я.

Он долго отпирал дверь, наконец подалась вовнутрь, я прижался спиной к стене и держал пистолет в готовности к выстрелу.

Мужчина выдвинулся в кровоточащей рубашке, зажимая ладонью рану в правой стороне груди, но еще до того, как увидел меня, ствол моего пистолета уперся ему в бок.

– Замри, – шепнул я. – Дернешься, мой палец дернется тоже. Где пленник?

Он проговорил блеющим голосом:

– Заперт в кладовке. Ключ у хозяина… Он никому не доверяет…

– А как же бандитская этика, – сказал я с отвращением, – основанная на лучших принципах демократии?.. Ладно, живи…

Оставив его у раскрытой двери, я все ждал, что он поднимет пистолет и прицелится мне в спину, в отполированных панелях стен вижу каждое его движение, и тогда я как бы вправе красиво развернуться с присущей мне молниеносностью героя и всадить ему пулю в лоб или в левую сторону груди, но он лишь вытащил смартфон и начал набирать чей-то номер.