Юрий Корчевский - Знахарь из будущего. Придворный лекарь царя

– Это и есть перевар?

– Он самый, – подтвердил Куприян.

– А где она его берет? Мне много надо, и желательно почище.

– Да разве этот грязен? Не нравится – пропусти через тряпицу. А перевар у корчмарей бывает. То ли сами гонят, то ли берут где.

Главное – Никита понял, что самогон есть, остальное – детали. В медицине много чего еще потребно. Иглы еще нужны, шовный материал. Про кетгут речь не идет, тут хотя бы шелк найти. А еще – чем обезболивать. Нерешенных вопросов много.

Оставив у себя в комнате беленое полотно, Никита снова отправился на торг. Теперь он искал травников – в углу торга их был целый ряд. Для обезболивания травники предлагали целый набор готовых снадобий: дурман-траву, настои и отвары мака, корень мандрагоры.

Однако такие травы Никита брать побоялся. Точно отдозировать их невозможно, последствия такого, с позволения сказать, «наркоза» неизвестны. А ведь в медицине еще со времен Гиппократа главный постулат: «Не навреди!» А вот иголок, как прямых, так и кривых, купил, хоть и не надеялся. Кривыми работали шорники, изготавливающие упряжь для лошадей, сапожники и рыбаки для пошива парусов. И шелковые нити нашел – там же, где сами шелковые ткани продавали.

На обратном пути в корчму зашел, спросил про перевар:

– Тебе простой или покрепче, дважды сваренный?

– Покрепче. Только покажи сперва.

– Даже попробовать дам.

Корчмар достал горшок, вытащил деревянную пробку и немного плеснул в кружку.

Никита понюхал. Самогон, конечно, но качеством получше, чем у Куприяна. Взяв в рот, почувствовал, что обожгло, как спиртом.

– Беру!

– У меня товар знатный, – расплылся в улыбке корчмар. – Из зерна варю, не то, что другие – со свеклы да брюквы.

Еще один вопрос решился.

Уже в избе у Куприяна Никитам поинтересовался у хозяина:

– В городе алхимики есть?

– Это кто ж такие? Не слыхал никогда.

М-да, это в Европе алхимиков полно, пытаются золото получить бог знает из чего, попутно совершая иногда настоящие открытия.

Он улегся в постель. Ведь изучали они на первом курсе академии еще всякие курсы химии – неорганическую, органическую, биологическую. Знать бы, где упасть – соломки бы подостлал. Как бы ему пригодились сейчас эти знания! И про хлороформ учили, и про эфир диэтиловый для масочного наркоза.

Никита стал мучительно вспоминать, из чего и как они делаются. Вроде и альма-матер не так давно закончил, и склерозом не страдает, а вот поди ж ты, вспомни! В вузе ведь как? Сдал экзамен, получил оценку в зачетку – и выбросил все из головы. Конечно, это касалось не всех предметов, а только ненужных с его точки зрения, например – той же химии. Вот зачем будущему врачу высшая математика? А ведь изучали, целый семестр.

В голове крутились какие-то обрывки знаний, но, тем не менее, кое-что удалось вспомнить. Тот же хлороформ в быту можно получить путем нагревания трихлоруксусной кислоты до семидесяти пяти градусов. В готовый продукт положено добавить один-два процента этилового спирта для связывания образующегося фосгена.

Для тех, кто не знает: фосген – сильный яд, применявшийся в начале XX века как боевое отравляющее средство.

Уксус можно найти в любом доме на кухне. Но вот фосген от образовавшегося хлороформа в быту отделить нельзя. Стало быть, рискованно. В медицине был период, когда хлороформ, как вид наркоза, широко применяли, однако он скверно действовал на печень.

Никита решил, что связываться с ним не стоит. Применял его знаменитый хирург Николай Иванович Пирогов в Крымской войне при операциях, ну да время хлороформа ушло.

С эфиром несколько проще и одновременно сложнее. Впервые его получил в тринадцатом веке алхимик Луллием. Способ простой – смесь этилового спирта и серной кислоты перегоняют, как самогон. Вопрос только в том, где эту кислоту взять? Со спиртом в виде самогона он вопрос решил, а где кислоту взять? И он снова пошел к Куприяну.

– Ты к кожемякам сходи. Они для выделки кож всякую дрянь применяют.

О кожемяках Никита даже не подумал.

На следующее утро он отправился под Вознесенскую гору, в Гончарную слободку. Там не только гончары промышляли, но и кожемяки, шорники. К его удивлению, кислота нашлась.

– Тебе-то зачем? Едкая штуковина, на одежу капнешь – дыру прожжешь.

– Для дела надобно.

Кислоту отлили в небольшую корчагу, обмотали тряпицей. И за все-то – медяк.

Корчажку Никита нес бережно и в комнате своей уложил в сундук. Попробовать перегнать бы, да самогонного аппарата нет. Тоже придется приобретать, но это уже попозже, когда поработает, на ноги встанет, надобность возникнет. Эфир – штука летучая, храниться должен в стеклянном пузырьке с притертой пробкой, а иначе просто улетучится. И пары его пожароопасны. Не дай бог свечка в комнате окажется – пожара не избежать. А сжечь дом Куприяна Никита вовсе не хотел – на добро злом не отвечают.

Дочь купца позвала Никиту к обеду.

Отобедали чинно. Как заметил Никита, ели у купца обстоятельно, не торопясь. Не объедались – не было такого, а именно обстоятельно. Разговоров за столом не вели, отдаваясь процессу еды целиком, тщательно пережевывая.

Поначалу Никиту это напрягало. У себя на работе, а потом и дома он привык есть быстро, поскольку времени не было. А спроси через час, что ел, так и вспомнить не всегда мог.

После обеда, когда кухарка убрала посуду со стола, Куприян попросил Никиту задержаться.

– Просьбу я твою, Никита, исполнил. Избу можно хоть сейчас смотреть.

– Отлично!

– Только знаешь… Одежа у тебя не нашенская, да и головного убора нет, выглядишь как чужеземец. Ты нормальную одежу купи – вот как на мне. Рубаху, порты, на голову что-нибудь. А хочешь – вместе пойдем, помогу подобрать.

– Я не против.

Вдвоем они направились на торг. Рубаху купили шелковую, лазоревую. Штаны буквально безразмерные, под любое телосложение, они только на гашнике держались. Гашник – веревка такая, вроде пояса, которую можно подтянуть и завязать. Ну и головной убор взяли в завершение – из толстого сукна, колпаком называли его.

Переодевшись, Никита сразу на местного стал похож – не отличить. Свою одежду он связал в узел. А вот поменять кроссовки на короткие сапожки, которые предлагал взять Куприян, отказался. Местная обувка – вся, без различия – что на левую ногу, что на правую. В своей удобнее и привычнее, и в глаза не очень бросается.

Они прошли к избе. Куприян достал ключ, отпер замок и распахнул дверь.

– Заходи!

Изба оказалась неплохой. Три комнаты, деревянные полы, печь – даже кухня. Но готовить тут Никита пока что не собирался. И место у избы удобное. В квартале – шумный торг, по другую сторону – храм. Куда ни пойди, мимо не пройдешь.

Удобное положение избы Никита сразу оценил. Успенский собор – главный храм Владимира в то время, службы многолюдны, богомольцы мимо избы по-всякому идти будут. Только вывеску какую-то сделать надо. Видел он в городе уже – то крендель у булочной, то ножницы над входом к цирюльнику. Правда, вывески невзрачные, художник явно без таланта. И что занятно: на вывесках только рисунки, чтобы и неграмотный человек мог понять. Тогда что ему отобразить? Никита задумался.