Юрий Корчевский - Знахарь из будущего. Придворный лекарь царя

Они постояли немного возле дома, потом князь вдруг махнул рукой:

– Была не была! Бог не выдаст – свинья не съест! Идем!

Под жилье царя и его слуг был освобожден каменный двухэтажный дом, лучший в Вязьме.

Елагина охрана пропустила в покои, а Никита остался в коридоре. Стрельцы косились на него, но он явился с князем, и потому не гнали.

В доме было тихо. Какое веселье, когда царь болен?

Елагина не было долго. Потом он выглянул из дверей, призывно махнув Никите рукой.

Никита шел за Елагиным по длинному коридору, и почти у каждой двери стояли стрельцы с бердышами. Бдили.

Никита волновался. Сейчас он увидит самодержца, и не на гравюре старинной, а вживую. А еще сильнее он волновался из-за того, что его обуревали сомнения: сумеет ли поставить правильный диагноз, сможет ли помочь?

В комнате царской, в опочивальне было темно из-за тяжелых штор, не пропускавших свет. Горели только несколько свечей и пахло благовониями.

На широкой кровати, под теплым одеялом лежал мужчина в исподнем. Лицо его было бледным, глаза – страдальческими, лоб в каплях пота. Он тяжело дышал. «Ну да, а чего ты хотел увидеть? – спросил себя Никита. – Самодержца в короне, со скипетром и державой в руках?»

В опочивальне было несколько человек. Один их них – явно заморский «дохтур», судя по бритому лицу и коротким штанишкам.

Князь тихо сказал:

– Государь, я своего лекаря привел.

Алексей Михайлович кивнул.

– Поди к государю, – прошептал Никите Елагин.

– Пусть все выйдут, – попросил Никита.

Царь услышал, кивнул.

Вышли все, кроме «дохтура» и Елагина.

Никита сначала расспросил, с чего все началось и где болит, потом осторожно осмотрел живот. Брюшная стенка напряжена, налицо все симптомы раздражения брюшины. Похоже на аппендицит, причем запущенный.

Увлекшись анализом состояния больного, Никита совершенно забыл о том, в каком времени он находится.

– Надо оперировать, в противном случае неизбежен летальный исход.

– Чего?

– Или операция, или смерть, и не далее, чем через два дня, – решительно сказал Никита.

– Даже так?

Царь задумался. Умирать, да еще в таком возрасте, когда достиг вершины, никому неохота.

– Но и ручаться за исход не можешь? – тихим голосом спросил царь.

– Не могу, – не стал кривить душой Никита. Сейчас перед ним лежал больной человек, требующий немедленной помощи.

В разговор тут же встрял «дохтур»:

– Какая операция? Это живот резать? Он ее не перенесет!

– Ты, тля заморская! – вскипел Никита. – Ты же царя едва не уморил! Сам не понимаешь – других бы позвал! В таких случаях тянуть нельзя!

«Дохтур» стушевался. Похоже, он только теперь осознал, что царь на волосок от смерти. Случись плохое, его не выгонят из страны с позором, а казнят.

«Дохтур» потер шею, как будто ее уже коснулась петля от виселицы или топор палача, но все же решил, что его слово должно быть последним.

– На все воля Господня! – глубокомысленно изрек он.

«Вот же сволочь! Ему помогать мне сейчас надо, а он мешает», – подумал Никита.

Все повернулись к царю. Каждый человек вправе распоряжаться своим здоровьем и жизнью – тем более самодержец.

Алексей Михайлович был человеком образованным по своему времени, умным. Не будет оперироваться – умрет через два дня, если лекарь не соврал. А какой ему резон врать? Но даже если и будет, гарантий никаких лекарь не дает. О худшем же думать царю не хотелось. Дети еще малы, трон и власть передать некому. В лучшем случае опекунов назначат – из тех же бояр, только неизвестно, как жизнь еще повернется. Захватит кто-либо – да тот же Нащокин – власть и в первую очередь позаботится, чтобы наследники трона сгинули. Долго ли отравить или уморить голодом в казематах? А если прооперироваться, то хоть и страшно, но шанс есть. И царь решил его не упускать:

– Согласен. У меня есть выбор, и я его сделал.

Царь повернул голову к «дохтуру»:

– Будешь помогать и присматривать. Мешать не смей!

Англичанин в ответ только склонил голову, понимая, что лучше ее сейчас склонить, чем потом потерять.

Никита решительно поднялся:

– Мне инструменты надобны, и потому я отлучусь сейчас. А ты, коллега, приготовь перевязочные материалы и перевар.

– Перевар – это что? – не понял «дохтур».

– Ну, самогон крепкий.

– Spiritus vini, – важно кивнул «дохтур».

– Именно! «In vino veritas», – щегольнул латынью Никита.

Англичанин в удивлении вскинул брови, но Никита с Елагиным уже вышли.

Князь тут же обратился к незнакомому Никите боярину:

– Возок! Быстро!

– Я мигом!

Боярин убежал, что бывало редко. В царских покоях ходили медленно, чинно, бегали только холопы с поручениями хозяев.

Пока спускались по лестнице, Елагин тихо спросил:

– Как считаешь, у царя есть шанс?

– Похоже – есть. Я буду стараться.

– Во-во, коли уж ввязались в авантюру, то надо идти до конца, спасать царскую жизнь и свои головы.

Вот шельма! А кто втянул Никиту в эту передрягу? Не сам ли?

На возке они быстро домчались до дома, где квартировал Никита. Инструменты всегда были наготове, самогон и бинты – за англичанином.

Никита достал емкость с эфиром. Совсем мало осталось, но на один наркоз хватит.

С разбойничьим посвистом возничего они домчались до царского дома, и Никиту вновь провели к царю.

Англичанин уже нашел самогон – целый кувшин, а перевязочные материалы – длинные полосы белого холста и вата – были у «дохтура» в наличии всегда.

По распоряжению Никиты приволокли дубовый стол и несколько масляных светильников, раздвинули шторы.

Бояре на руках перенесли царя с кровати на стол. Один из бояр подсуетился и подложил под голову самодержцу подушку. Никита швырнул ее на кровать.

– Мы приступаем, всем уйти!

– Делайте, как лекари велят, – слабым голосом сказал Алексей Михайлович.

Всех как ветром сдуло.

Никита накапал эфира на большой комок ваты и приложил его к лицу царя. При свете светильников кожа на лице царя выглядела бледно-серой – куда постоянный румянец делся?

– Государь, считай вслух.

– Один, два, три, четы… – Государь замолчал.

– Что с ним, помер? – всполошился «дохтур».

– Нет. Он уснул и боли чувствовать не будет.

– Ты отравил его! – едва не закричал англи-чанин.

За дверью послышались голоса – их явно подслушивали.

– Государь приказал тебе помогать, но пока ты только мешаешь. Когда царь придет в себя, я ведь и нажаловаться могу, – пригрозил Никита.

– Да, слушаю.

– Мой руки переваром, ну – спиртом, если тебе так понятнее, – приказал ему Никита.

Сам он обильно, не жалея очищенного самогона, протер весь живот государя, потом по локоть протер свои руки. Инструменты он вытащил заранее – они хранились в широком медном лотке с крышкой, сделанном по заказу Никиты.