Дмитрий Силлов - Закон свободы

В два прыжка преодолев зону раскаленного воздуха, я вбежал в помещение, одновременно вскидывая пушку Гаусса и готовясь стрелять…

И нарвался на конкретный разрыв шаблона.

Прямо передо мной стоял передвижной хирургический стол, на котором лежало тело… Мое тело. В том, что передо мной именно я, тот самый человек, что проник в это помещение ранее через канализационный слив, сомнений не было. Аккуратное пулевое отверстие между глаз не настолько сильно изуродовало мое лицо, чтобы я не узнал себя. В остальном моя голова была в порядке.

А вот тело…

Его, не обращая на меня ни малейшего внимания, увлеченно резал Кречетов. Вернее, дореза́л, так как с костей уже было снято почти все мясо. Снято и расфасовано по банкам, на которых были налеплены наклейки с одним‑единственным словом – «Снайпер».

Банки, заполненные моим мясом, стояли на трех медицинских тележках с бортиками. На двух – все упакованные по рисочку. На третьей половина банок были пустыми. Впрочем, Кречетов понемногу решал эту проблему. Со сноровкой заправского вивисектора он отмахнул скальпелем шмат моей плоти, отработанным движением швырнул в банку, и принялся за следующий.

– Не помешал? – поинтересовался я, направляя на профессора пушку Гаусса.

– Нисколько, – не поднимая головы отозвался Кречетов. – Я уже, если честно, наблюдая за вами через вон тот монитор, раза четыре собирался расстрелять вас из скрытых потолочных пулеметов, пока вы безобразничали в моем научном комплексе. Но, знаете ли, процесс препарирования образца увлек. Не терпится наделать армию нормальных, послушных Снайперов.

– А я, значит, ненормальный, – усмехнулся я.

– Многолетняя практика общения с людьми привела меня к неутешительному выводу: все, что не послушно моей воле и моему разуму, есть отклонение от нормы, – пожал плечами Кречетов, отправляя в банку очередной ломоть моего мяса. – Тот Снайпер, которого вы убили на складе, не был отклонением. Это было совершенное произведение Зоны, идеальный киллер без страха и упрека, отлично работавший на меня. Впрочем, неважно. Теперь я легко наделаю сколько угодно точно таких же. И все благодаря вам. Вернее, не вам, а вот этому образцу.

– Человеку, – горько поправил я.

Почему‑то мне было жаль свое старое тело, которое этот маньяк покромсал на части. Странно. Вот он я, стою во плоти, выращенный из своей же собственной клетки, которую Кречетов соскоблил со стакана. По идее, ничего не изменилось, как был я, так и остался. Но все равно как‑то не по себе смотреть на то, как твое тело тупо расчленяют. Получается, не такой уж я не впечатлительный, как думал совсем недавно, глядя на фрагменты чужого тела. Чужое – это чужое. А свое – это всегда совершенно иное.

– Образцу, – поморщился профессор. – Все люди есть образцы биомассы. Изредка полезной. Но чаще это просто мусор, подлежащий уничтожению. Впрочем, довольно болтовни, вы меня отвлекаете. К‑1, К‑2 – зачистить объект.

Позади меня что‑то щелкнуло. Я резко развернулся… и понял, что ничего не успею сделать.

Там, у стены стояли несколько высоких стальных параллелепипедов, которые я вначале принял за стерилизационные шкафы‑автоклавы…

Увы, я ошибся.

Да, это были автоклавы. Но находились там отнюдь не хирургические инструменты.

Стальные крышки одновременно распахнулись, и из стоячих гробов на пол шагнули… двое Кречетовых. Пока еще узнаваемых, но уже с трудом.

Лица клонов профессора были почти полностью смазаны, будто по сырой глиняной маске прошлись скребком, сгладив практически все неровности. Похоже, клоны проходили в автоклавах окончательную фейс‑доводку по стиранию узнаваемых черт лица Кречетова, но мое вторжение помешало процессу.

Надо отметить, что эти клоны были намного крупнее, чем тот труп, что я видел в кабинете гетмана группировки «Воля». Эдакие увеличенные подобия профессора. Причем в правые руки клонов были интегрированы… те же самые «G‑3». Сверху до локтя обычная рука, а ниже – волокна плоти, покрытые кожей, и оплетающие пушки Гаусса на манер щупалец. Неплохое дизайнерское решение. И потерять оружие никак не получится, и враг отнять не сможет.

Пушки были направлены на меня. Одно движение щупальца‑волокна, и пуля‑аномалия разорвет меня на части. А у меня‑то «G‑3» по‑прежнему на «жаре» стоит, причем на максимуме. Забыл переставить, не освоился еще как следует с новым оружием, не отработал навык до автоматизма. Выстрели я – и сгорю к чертям крысособачьим вместе с профессором и его клонами.

– Отставить! – резко бросил профессор, и клоны замерли на месте, по‑прежнему держа меня на прицеле. – Я передумал. Бросьте‑ка мне ваше оружие, господин Снайпер, и я, пожалуй, отпущу вас на все четыре стороны. Не подумайте чего, просто пули, выпущенные из пушек Гаусса, разорвут не только вас, но и изуродуют стены моей лаборатории. Что меня совершенно не устраивает.

Признаться, меня тоже не устраивал вариант быть разодранным на составляющие, поэтому я молча бросил профессору свою «G‑3».

Тот поймал оружие, усмехнулся, и направил его на меня.

– Как вам мои новые клоны? – спросил Кречетов, кивнув на двух болванов, в ожидании команды замеревших, словно статуи, возле своих автоклавов. – Улучшенная модель серии «D». Принимает как голосовые, так и мысленные команды оператора. Будучи одетой в спецэкзоскелет повышенной защиты представляет собой боевую единицу, которую можно уничтожить лишь из противотанковой пушки… Впрочем, для вас эти сведения уже не имеют значения. Знаете, я снова передумал. Черт с ними, с этими стенами. Уж больно много хлопот вы мне доставляете, господин Снайпер. Так что прощайте, не поминайте лихом. Упокой вас Зона.

С этими словами профессор щелкнул переводчиком огня, поставил регулятор мощности на минимум, улыбнулся – и выстрелил.

Но второй раз пристрелить меня у него не получилось.

Из незначительно, совсем незаметно помятого магазина пушки Гаусса вырвался столб неистового пламени. Огненный смерч ударил в пол, отразился от него и превратился в огромный факел, доставший до потолка. И в центре этого факела стоял профессор Кречетов, с лица которого стремительно сползала торжествующая улыбка… Причем сползала она вместе с лицом.

Концентрированный аномальный огонь почти мгновенно слизал плоть с черепа, после чего обуглил и превратил в пепел кости. Все это заняло буквально секунду. После чего столб пламени иссяк и исчез, оставив после себя лишь большое черное пятно на полу, в центре которого лежала оплавленная «G‑3» с примкнутым к ней разорванным магазином. Блин, хорошо, что я не стал стрелять из нее. А, может, и плохо. Быстрая смерть в Зоне это подарок судьбы, который иной раз дороже самого ценного артефакта. Ибо еще неизвестно, как поведут себя клоны профессора Кречетова. Может, в случае гибели хозяина они запрограммированы уничтожить того, кто по их мнению послужил причиной смерти хозяина.