Александр Зорич - Стальные грозы

Вдруг майору почудилось, что по броне танка кто-то постучал. То, что камеры кругового обзора ничего не показывают, перестало казаться Растову достаточным основанием к тому, чтобы игнорировать неопределенную угрозу, которая послышалась ему в этом едва заметном стуке. Майор испытал острое желание взять автомат и немедленно выбраться из танка, проверить, что там снаружи.

«Да нет, просто послышалось», – попытался убедить себя Растов.

– Товарищ командир, – напряженным голосом сказал Кобылин, – то ли у меня глюки, то ли под танком что-то… как будто возится.

Растов вздрогнул.

– Разрешите, я схожу проверю! – сразу вызвался безотказный Лунин. – Все равно я в танке лишний, сижу тут в позе земляного червя…

– Нет, тебе сегодня и так досталось. Оставайся за главного. Пойду я. Со мной Игневич, – решил Растов. – Бери автомат, мичман… Пошли.

Игневич неожиданно громко раскудахтался: «Зачем еще?!», «Мнительность – общий враг!»… Как видно, не хотел геройствовать совсем.

Но Растов был неколебим.

Ходить при почти отсутствующей силе тяжести было чудовищно некомфортно. Без работы магнитных ботинок, надежно припечатывающих каждый шаг майора к надгусеничной полке «Динго», они рисковали прокувыркаться, стучась головами в свод тоннеля, до самого появления Илютина.

– Ты стой здесь, – приказал Растов, когда они с Игневичем добрались до крыши моторно-трансмиссионного отсека. – Свети в тоннель, держи автомат наготове.

– Так точно… Наготове. – Игневичу было явно не по себе.

Растов выключил электромагнитные обмотки и шагнул за кормовой срез танка.

Как он и ожидал, его двухметровое падение превратилось в семисекундный нырок в черное молоко вечной ночи тоннеля.

Внезапно невидимая рука схватила Растова за щиколотки и дернула вниз, непреклонно и сильно.

Майор даже не успел испугаться, как грохнулся на бетон! Будто бы невесть откуда взялась сила тяжести, как на Земле, а то и посильнее!

– Товарищ майор, с вами все хорошо?! – крикнул Игневич. – Мне спуститься?

– Все нормально, – прокряхтел Растов. – Ты сам-то как? Ничего не чувствуешь?

– Домой хочется… И лимончеллы итальянской, мне одноклассник бутылку подарил.

– Я не про то вообще!

– А что я должен чувствовать?

– Повышение силы тяжести… Как? Ощущаешь?

– Н-нет.

– Ну как же?! Они тут вроде силовой эмулятор включили… Гравитацию.

– Нет никакой гравитации, командир. – В голосе Игневича зазвучала тревога. – У вас-то у самого все путем?

– Забудь, – немного невпопад ответил Растов.

С этими словами майор, не вставая, перевернулся на другой бок и посветил под танк. Надо было все-таки разобраться с этим загадочным стуком.

Луч фонаря скользнул по каплям свежей окалины над буксировочным крюком, по пыльным узорам на рустованном брюхе, по череде балансиров… А вот еще какой-то шершавый наплыв… «Грязь, что ли?»

Вдруг Растов похолодел.

То, что в первый миг показалось ему «наплывом», куском спрессованной пыли напополам со льдом, имело, несомненно, искусственное происхождение!

На то указывали серебристый диск толщиной в треть пальца, которым образование крепилось к днищу «Динго» ровно под двигателем, и несколько тонких металлических усов, выброшенных в стороны.

Магнитная мина с устройством неизвлекаемости.

– У нас под днищем магнитная мина, – сказал Растов, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно.

– А почему она стучала? – спросил Кобылин, продемонстрировав незаурядную для их ситуации тягу к абстрактному знанию. – Ведь магнитная же! Должна прилепиться и все.

– Прекрасный вопрос, – процедил Растов. – Просто замечательный… А как ее обезвредить, тебе не интересно?

– Ну… – Кобылин стушевался.

Ответа на вопрос Растова – как обезвредить? – никто не знал. А вот вопрос Кобылина неожиданно получил наглядный ответ.

Невидимая рука снова прижала майора к бетону. Тут же, прямо на его глазах, мина отлепилась от днища танка и беззвучно шлепнулась на пол тоннеля. Помедлив секунду, она подпрыгнула обратно и вновь прилипла к броне «Динго».

Вместе с этим Растов ощутил, что странный гравитационный эффект исчез и его снова ничто не удерживает.

– Мужики, – тихо сказал майор, – похоже, тут где-то поблизости сидит гномик и играется рычагом эмуляции гравитационного поля.

– Знать бы, гномик наш или клонский.

– В данный момент это не важно. – Растов даже не улыбнулся, хотя шутка была смешной.

В разговор вклинился Лунин, сама рассудительность:

– Я не понял, что вы имеете в виду, командир. Я не чувствую никаких колебаний силы тяжести.

– А я чувствую, – голос Растова становился все более усталым. – Кроме того, мина на моих глазах падала вниз, а потом снова прилепилась к днищу… Вы ведь слышали, как она стукнула?

– Вроде того, – неуверенно сказал Кобылин.

– Но вообще это странно, – разглагольствовал Лунин. – Магнитную мину не оторвать и усилием в двадцать «же»… А если бы ваш гномик подавал тридцать «же», вас бы уже на пол намазало! Как клонский сыр с укропом и фенхелем на горячую кукурузную лепешку.

С брони подал сердитый голос Игневич:

– Товарищи командиры, надо бы обсудить, как обезвредить мину. А не гномиков.

– Я думаю, без саперов мы ничего не сделаем, – вздохнул Растов, поднимаясь с корточек. – Поэтому приказываю всем покинуть танк и следовать за мной.

– Ни сна ни отдыха измученной душе, – проворчал Помор и заглушил мотор.

Август, 2622 г. Вара-20 Планетоид Фраский-Лед, система Посейдония

Так гвардейский экипаж остался без своей боевой машины и встретил появление илютинских саперов в несолидном для танкистов пешем строю.

Растов быстро втолковал сержанту-саперу в великолепном противовзрывном экзоскелете суть проблемы, не забыв предупредить и о загадочном гравитационном гномике. Затем он направился к Илютину, который, как заведено у офицеров ГАБ [1], выделялся из общей массы осназовцев особой степенностью движений и эксклюзивным цветом антирадиационного напыления бронескафандра.

Видал Растов серебряные броники, видал и золотистые, а вот у Илютина был какой-то вызывающий, бабский аквамарин! Отражает ли этот цвет высокий ранг носителя, или же являет новый секретный функционал (может быть даже, и сбойный; к примеру, это скафандр-хамелеон, у которого система адаптивной подстройки цвета сломалась, застряв на этом неуместном аквамарине) – оставалось лишь гадать.

Соблюдая неписаный кодекс взаимной вежливости, оба офицера одновременно отключили защитную поляризацию на бронестеклах. После чего смогли увидеть лица друг друга.

Как и ожидал Растов, у обладателя аквамаринового скафандра оказались недоверчивые и жестокие глаза человека, привыкшего из года в год вглядываться в опасную тьму за небольшие, в сущности, деньги.