Игорь Недозор - Новая Зона. Дикий Гон

– Малый вперед! – распорядился Жук.

В колышущейся дымке метрах в ста всего их глазам предстали останки дощатого причала с покосившимися перилами и разломанным настилом, полузатопленный речной трамвайчик с проржавевшей рубкой, щерившейся осколками стекла, и скелет грузовика у самой пристани, расположившийся наискось от причала, словно тормозил юзом в последний момент.

Сталкер разглядывал берег, отмечая и груды мусора на песчаном пляже, и скелеты павильонов и ларьков, занесенных песком, и летние пляжные раздевалки, утопленные в песок, и даже прячущийся в зарослях рябины и ольхи небольшой домик, казавшийся почти целым.

– Откуда он тут вообще взялся? – озадаченно изрек Капитан. – На картах его нет, зуб даю…

– Какие в Зоне вообще карты? – махнул рукой Сучок.

– Какие, какие, спутниковая съемка… – буркнул бывший пограничник. – Да мало ли? Вон я лично, когда с Сутулым ходил к Мертвой бухте, видел там на дне сухогруз кверху килем – чуть не в десяток тысяч тонн! Ну, может, не десяток, но точно по каналу имени Москвы бы не прошел…

– Да это‑то как раз просто… Сейчас я тебе объясню… – Сучок неспешно расстегнул разгрузку, достал из‑за пазухи лаковую коробку с арабской вязью и принялся набивать трубку ароматным дорогим табаком. – Слышал небось, что в Бермудском треугольнике и прочих местах корабли бесследно пропадают? Это потому что в океане, внутри, особые вихри, электромагнитные! – Он важно поднял палец. – Вот от них в море возникают как бы дыры. Положим, идет корабль, все спят. Вахтенный и то сопит себе в рубке… И вот раз, ныряет судно в такую дыру, и с концами… И прямо в Зону, да! – произнес он с расстановкой.

– А вихри эти твои из‑за чего? Ну ладно, Зона, а в обычном мире?

– А Зона от чего? Никакой же научник, хоть с тремя дипломами, не скажет, откуда они появляются.

– Ну да.

Бур промолчал.

– Каково было тем бедолагам на том сухогрузе? Проснулись, а вокруг вода… Как котят слепых в ведре, честное слово…

– О себе подумай! – буркнул Сучок. – Вот попадешь в «пузырчатку». Не слышал про такую штуку? И будет тебе ужасный конец и ужас без конца! Точно, что песец котенку!

– Не… – помотал головой молодой сталкер.

– Это такая аномалия, хреновая… Другие быстро или медленно убивают, а эта в живых оставляет.

– Как в живых?

– Кто в «пузырчатку» угодил, человек, зверь или там мутант, тот вроде как пропадает… А на самом деле попадает в пузырь такой, вроде мыльного, – объяснил ему Сучок. – Аномалия засаживает в него человека, и он там сидит.

– И не вылезает?

– А как вылезешь, если дверей нет? – осклабился тот.

– Страшновато говоришь, браток, – поежился рулевой. – А откуда ж про это известно, если оттуда выхода нет?

– Всякое бывает… Иногда такой пузырь все ж человека выпускает. Тем и поганая аномалия. Из других выбраться еще можно, если голова есть… Ну или сразу убьет! А тут… Ни два, ни полтора…

Сучок шумно вдохнул ароматный дым.

– Да уж! – заволновался матрос. – Ни два, ни полтора, это ты верно сказал.

Бур нервно хохотнул. Шквал посмотрел на него. И… ничего не сказал. В глубине души он слабо верил, что этого худощавого дерганого парня можно чем‑то испугать. В особенности туманными рассуждениями о природе аномалий. О нем за глаза говорили, что тот малость не в себе. Бур ведь уже один раз умирал, пораженный стрекалом «черной лилии». Он был мертв почти целые сутки. Не «полу» и не «почти» мертв, а именно что умер – тело уже остыло и окоченело. Но каким‑то образом он ожил, в Зоне чего только не бывает. И мог же, зайдя за тот предел, где исчезает жизнь, открыть для себя по‑новому этот мир. Может, и открыл, во всяком случае, рулевой «Зари» как‑то нехорошо изменился после того случая.

В его тощем, без видимой мускулатуры теле, в плавных движениях, напоминавших движения гибкого хищного животного, появилась какая‑то особая стать, вызывавшая мысль о несовместимости его с прочими гомо сапиенс. Притом ощущение, что он не такой, как все, возникало из ничего. Ничего он не делал особенного, но само его присутствие действовало как… неизвестно что. Как иногда казалось, он как бы и не был совсем человеком. Это его лицо‑маска, эта резиновая ухмылка‑оскал. И хотя он ходил по шлюхам, пил водку, а напившись, дрался, как последний гопник, но что‑то такое в этом парне было…

Что за мысли ему в голову лезут?

– Мы отправляем разведку; нам всего‑то и надо глянуть, что тут и как, – бросил Спрут, выбираясь из салона. – Я решил, что надо по‑быстрому осмотреть этот остров. Добровольцы имеются?

Команда молчала. И Шквал мог поклясться, что все они думают об одном и том же. О тех товарищах по ремеслу, что погибли без следов в Новомосковском море, поглощенные заживо какими‑то чудовищным тварями, попавшие под удар аномалий и потом странствовавшие на мертвых кораблях ночами под здешней Луной – неживые команды, выходившие на палубы под мертвенный лунный свет.

Потом Жук сделал шаг вперед, за ним – Сучок и, как ни странно, Бур.

– Шквал, ты с нами?

– А куда я денусь?

Сучок и Жук прихватили по автомату, Шквал хотел взять «Морского льва», но передумал – хватит обычного «Бизона». Да и что там может поджидать, кроме пары одичавших зомбаков или ехидны? Но даже если попадется что‑то покрупнее, то у них есть оружие и умение им пользоваться.

* * *

Они быстро опустили на воду «Зодиак», Жук сплюнул и запустил движок.

Шквал рассматривал приближавшийся берег. Резиновая лодка быстро шла к нему, обогнула разбитый причал, и вот ее днище зашуршало по песку.

Шквал напрягся – одна разбитая бутылка или ржавая железяка, а может, коряга, и они рискуют надолго застрять на этом странном берегу…

Но все прошло благополучно. Они выбрались на песок и принялись осматриваться. Все пятеро торчали на узком пляже, что уходил в легкий туман в обе стороны. Справа лежали какие‑то едва различимые в тумане строения, а слева, метрах в ста, начинался на вид вполне обычный сосновый лес. Песок тут был грязный, замусоренный и противно хрустел под берцами; повсюду валялись покореженные металлические конструкции и торчали бетонные блоки, видимо, остатки стройки. Чуть поодаль, у отмели, застыла потрепанная, изломанная яхточка с обрывками паруса на перекошенной мачте. Обшарпанный кораблик зарос какими‑то грибовидными моллюсками. Пробоины в бортах были забиты водорослями.

Подальше от берега дюны поросли редкой травой малинового оттенка – этакая марсианская растительность. Пучками, похожими на метелки.

– Идем вон туда, – предложил Жук и показал в сторону леса с янтарными стволами сосен и густым кустарником.

И они пошли по еле видимой под разросшейся травой дорожке цепочкой по одному. Первым был Бур, Жук шел чуть левее, периодически пропадая из виду. Позади плелся Сучок – Шквал слышал, как он на все лады кроет шепотом остров и любопытство Спрута.