Дмитрий Лазарев - Вирус Зоны. Кочевница

Не важно, что плохо, не важно, что организм работает на пределе, равно как и мои пси-возможности. Делаем дело. Сим-сим, откройся, мать твою! Только тихо, спокойно, без эмоций. Визуализируем. Вот дверь еще шевельнулась и еще… Вот между ней и косяком появилась волосяная щель… Вот эта щель уже в палец толщиной… В два пальца… В руку… Спокойно, методично, обычный технологический процесс. Даже рутинный… Две руки… Еще, еще… Боком уже пролезу, но впритык. Рюкзак лучше снять, но оружием могу зацепиться… Нельзя так рисковать – надо наверняка… Как назло, сопротивление вдруг усилилось, словно аномалия почувствовала что-то неладное… Ну конечно – фантому бы такой ширины хватило за глаза! А если мне нужно больше, значит, я…

Вряд ли вам доводилось во всю мочь дергать дверь на ментальном уровне, поэтому сразу говорю: процесс еще тот. Лично у меня чуть голова не взорвалась от усилия, но проем стал достаточно широким, и я рванул в него. О да, аномалия попыталась меня остановить в самый последний момент, осознав, что я – объект биологической, а не энергетической природы, и хотела вновь захлопнуть капкан, но не тут-то было. На этом этапе задержать меня уже было нереально. Ни резко возросшее сопротивление, ни неведомо откуда взявшийся лютый холод, ни высасывающая силы тяжесть, ни раздирающая все тело дикая боль не смогли это сделать. Я рванулся, как волк из капкана – бешено, яростно, оставляя на его зубьях клочья шкуры и кровь. И вырвался! Возникло головокружительное чувство падения в пропасть, а потом организм сказал: «Все, баста!» – и милосердно выключил мое сознание.

Где-то во Владимире

Холодно. Здорово холодно. Аномально. И больно. Болит правое плечо. Осторожно трогаю его. Оно перевязано. Наскоро и неловко, словно повязку себе я делал сам одной левой рукой. Тут при всем желании аккуратно не получится. Когда же меня успели ранить? Впрочем, нет, что это я? Не меня. Я опять в чужом теле. И если хорошенько подумать, можно догадаться в чьем. Алексей. Пуля попала ему в плечо, когда по нам стреляли те фээсбэшники, а потом пространственная аномалия разделила нас. Однако он еще жив, что не может не радовать. Только где он, а точнее, мы сейчас находимся? Тоже можно догадаться по непроглядной белой мгле тумана вокруг и хрустящему под ногами снегу. Конечно, это все, как говорят в детективах, косвенные улики, но я уверен, что вокруг боголюбовская климатическая аномалия.

М-да, зима среди лета – это круто. Одежка у Алексея совершенно не подходит для такой погоды. Да и ни у кого из всех, кто сюда явился, – на дворе все-таки август. В общем, ему нужно срочно убираться отсюда, иначе замерзнет. Именно он замерзнет – я-то из него уберусь, как всегда… Признаться, очень неприятно чувствовать себя этаким паразитом, который пользуется телами и оставляет их, когда им приходится отправляться в мир иной. Сколько раз уже так было. И пусть делаю я это не по собственной воле и уж точно без всякой корысти, осадочек-то остается… Знать бы еще, какова цель моего здесь присутствия. Может, для того, чтобы я знал, где его искать? Ладно, с этим разберемся по ходу пьесы, тем более что еще неизвестно, где вывалюсь я сам, вырвавшись из той ловушки… А пока надо вытаскивать бедолагу Алексея из этой криогенной камеры.

Холод с туманом – мерзкое сочетание. Потому что это означает высокую влажность, из-за которой даже небольшой мороз переносится тяжко. А тут еще и мороз-то недетский – по ощущениям, около минус пятнадцати. Почти сразу начинаешь ощущать, что своими жгучими прикосновениями этот стылый воздух крадет не только тепло, но и силу. Да, силу тоже, поскольку туман этот, похоже, не совсем туман, а какая-то аномальная субстанция, и не исключено, что вампирической природы. Интересно, осталось ли в Зоне хоть что-нибудь, не питающееся энергией? Вероятно, только то, что питается мясом.

Шагаю почти вслепую – в метре впереди ничего не видно. Никаких ориентиров. В жизни не видел такого густого тумана. Так можно часами бродить, описывая круги на пятидесяти квадратных метрах, и в итоге околеть от холода. Расставляю руки в стороны, надеясь наткнуться хоть на что-нибудь твердое, относительно чего можно хоть как-то определять свое местоположение и направление движения. Камуфляжная куртка уже давно намокла и этакой холодной мокрой тряпкой облепляет тело. Жадные ледяные губы тумана облизывают начинающие коченеть пальцы.

Внезапно правая рука натыкается наконец на что-то твердое. Кажется, камень… Стена? Да, похоже, стена. Подхожу вплотную, чтобы увидеть хоть что-нибудь. Белая стена, напоминающая внешнюю монастырскую. Это несомненная удача. Немеют пальцы и лицо. Их приходится постоянно растирать. Да и все тело недалеко от этого состояния. Примерно с полминуты энергично прыгаю, чтобы разогнать кровь и хоть как-то отсрочить обморожение. А оно, чую, уже не за горами. Да-а, тут, чтобы помереть, никаких энергетических сущностей не надо. Побыть часик в таких условиях – и ты промерзнешь насквозь до кристальной звонкости.

Ускоряю ход и иду вдоль стены, ведя по ней правой рукой, чтобы не заблудиться. С воздуха я видел эту аномалию – не так уж она и велика. При везении минут за десять, двигаясь вдоль стены монастыря, можно выйти за ее пределы. Главное – вовремя от этой стены отцепиться…

Фантом выныривает из заполняющей воздух холодной белой мглы совершенно внезапно. Хорошо, что у Алексея здоровое сердце и нервная система в порядке, а то так и кондратий приобнять может. Отскакиваю, выругавшись, и рефлекторно шарю по карманам в поисках оружия, даже не думая о том, что глупо стрелять в призрак. Но только мои пальцы (точнее, пальцы Алексея) смыкаются на рукояти пистолета, как я понимаю, что передо мной вовсе не фантом, а вполне себе живой человек. Более того – я ее знаю! Ничего удивительного, кстати, в моей первоначальной ошибке нет – в таком тумане любой призраком покажется.

– Агнешка?!

– Алексей?! Ты жив?! Как ты здесь?

– Пространственная аномалия, – с трудом удерживаясь, чтобы не стучать зубами, отвечаю я.

Она берет меня (Алексея) за руку.

– Идем скорее – тебе надо уходить отсюда, а то замерзнешь.

– А т-тебе? – с запинкой выдавливаю я.

– Я приспособилась, – отвечает она будничным тоном, как будто говорит о том, что у нее глаза к темноте привыкли.

Вопросов больше не задаю, хотя мне многое непонятно. Возможно, время для этого еще придет. Но уже заметно, что Агнешка изменилась. Лицо, взгляд, голос – все стало другим, более жестким и безэмоциональным. Единственной эмоцией было удивление от нашей встречи. Только удивление, не радость. Очень напоминает меня самого, когда я пытался прикинуться порождением Зоны. Но у меня едва получалось: из-под маски все норовили вылезти человеческие эмоциональные реакции. Она же выглядит этакой нордической дамой, почти валькирией. Видимо, уже начались какие-то ментальные изменения, возможно, даже глубокие, так как ее мимикрия более основательна. Такое ощущение, что маска уже практически приросла к ее лицу – фиг отдерешь. Язык не поворачивается обвинять ее в этом. Возможно, эти перемены – единственный способ выжить здесь. Ведь не просто так Черный Сталкер защищал ее от белых фантомов? Значит, признал за свою.