Дмитрий Леоненко - Кементарийская орбита

Надо сказать, и в нашем обучении упор делался на довольно допотопные методы хозяйствования. Это было очевидным – с полезной нагрузкой «Семени» захватить с собой цех по производству агентных присадок мы бы никогда не смогли, разве что ценой отказа от большинства прочего оборудования, включая станочный парк. Но методики, удобрения полей свежим навозом вместо компостной смеси… С моей точки зрения, Орбиталь перегибала палку. С другой стороны – пока мы не побывали на Кементари непосредственно и не познакомились с тамошними климатом, почвой и биосферой воочию, говорить о каких-то методиках было, мягко говоря, преждевременно.

Так или иначе, занятия у мастрейна Хосе мне нравились. Даже несмотря на то, что старик требовал усвоения материала исключительно на память, без применения АС и айдима. Я успел выучить названия, характеристики и наиболее подходящие для культивации культуры нескольких сотен разновидностей современных почв, да еще под полсотни видов палеопочвы. Это не говоря уже о вызубренных еще в ТюменьАгро характеристиках гидропонных сред. Мастрейн не ограничивался формальным пересказом учебного материала – как вот сейчас, он всякий раз заставлял нас рассматривать лекцию применительно к предполагаемым условиям Кементари. Сопровождая рассказ иллюстрациями из собственного опыта работы на распахиваемых под пластшеницу, эйфориаки и сахарную свеклу просторах бывшей амазонской сельвы.

Еще с час продолжалось обсуждение предполагаемого состава почв Кементари применительно к современным и палеонтологическим земным аналогам. Мы организованной толпой направились к выходу из комплекса. В голове кружились температурно-солевые коэффициенты адаптации галориса, степени увлажнения и кислотности почв.

Выйдя на свежий воздух, я с удовольствием подставил лицо закатному солнцу солнцу, и тут же дернулся – бумага потерлась о сожженные на экспериментальной плантации шею и плечи. «Стоит вечером заказать у аптечки анальгетик», – подумал я, чертыхнувшись. Мы двинулись по покрытой гелевым тротуаром ферралитизированной андосолевой почве неоднородного гранулометрического состава и выраженной слоистости… Я потряс головой.

– Эй, приятель, – окликнул меня Геккон, оторвавшись от питьевого фонтанчика, – если ты еще способен оторваться от красот навозно-присадочного удобрения, у меня есть новости, которые могут тебя заинтересовать. И тебя тоже! – он призывно махнул рукой Крапивнику.

– Говори, – хмуро бросил Олег. В то время, как я более-менее притерпелся к бесконечному словесному потоку австралийца, Крапивник выдерживал общение с ним лишь в малых дозах.

– Насколько я понимаю, вы оба имеете отношение к сибирскому полису с непроизносимым названием, расположенному недалеко от чосонской границы? – уточнил Геккон. – Тогда ловите сигну.

Мы с Крапивником развернули ее синхронно. Несколько секунд вчитывались в текст – и молча переглянулись.

– Да, – Олег сочувственно посмотрел на меня. – По крайней мере, Самозащите удалось прикрыть полис. Но мне это не нравится, Димер.

– Мне не нравится еще больше. Хорошо, хоть ваши в Арктике, – пробормотал я.

– Знаете, парни, – Геккон замялся, что было на него совсем не похоже, – извините, если новости не вовремя. Но мне показалось, вам хотелось бы знать об этом.

– Могло быть и хуже, – бросил я. – Погибших нет, разрушений нет.

– И что теперь? – в пространство спросил Крапивник. Я не ответил – по параллельной аллее приближалась иконка Ленки. Я сбросил ей беседу.

– Хей, – Рыжая пружинистой походкой приблизилась к нам. – К чему нагружать АС-ку, когда мы все здесь? И что за мрачный вид?

– Хабаровск обстреливали с таблигитских территорий, – резким взмахом я переслал полученную от Геккона сигну.

Рыжая, как и мы две секунды назад, замерла. Подняла взгляд.

– Кто?

– Таблигиты, очевидно, – заметил Олег.

– Я бы и корейцев не исключал, – заметил я осторожно. – В сети поговаривают, Пхеньян был бы не прочь решить нашими руками харбинскую проблему.

– Я бы на вашем месте не болтал об этом в активной АС, – выдал шальную тавтологию Геккон. – Или вам хочется поближе познакомиться с безами спейсеров? Вы мне, конечно, не то что бы роднее братьев, но если я вдруг обнаружу ваши зубы в пищевом брикете, то рискую отдать обратно уже проглоченный ужин.

– Геккон, – Рыжая скривилась. – Ты можешь не молоть чушь? Кого и когда орбитальщики прижали за разговор о политике? Мы же все-таки не в Алланезии!

– Может, потому мы о них и не слышали, что местные безы работают тоньше своих зарубежных коллег? – Геккон явно был готов развить тему, но видя, что мы не в настроении поддерживать его болтовню – как, собственно, почти всегда – вздохнул и покинул наше неблагодарное общество.

– У меня остался лимит на пару писем, – осторожно начала Рыжая. – Если хочешь связаться с родными…

– У меня еще есть, – ответил я, не покривив душой. – Спасибо, Лен.

– Обращайся в любое время, – махнул рукой Крапивник. – Димер, если я ничего не путаю, твой отец в Самозащите?

Я лишь кивнул.

– Ты же не собираешься аннулировать контракт? – еще осторожнее произнесла Ленка. Еще бы. Пару лет назад никому бы из нашей троицы не пришло в голову даже произнести такое. Тюменские события и Талнах слегка расширили наш кругозор… но все равно от ее слов по спине пробежали мурашки.

Мне понадобилось секунд десять на обдумывание.

– Я не идиот, – ответил я чуть резче, чем собирался. – Опять в Талнах? Да еще и с неустойкой орбитальщикам за плечами?

– Рад видеть, что здравомыслие тебе не изменяет, – пробормотал Олег. – Глубокий ж ты блок… Кто мог подумать, что до такого дойдет?

Ответ Ленки заглушил нарастающий за спиной отдаленный гул. Земля слабо задрожала. Над крышей учебного комплекса зажглось зарево, распахнулось огненным веером. Столб голубоватого пламени вздыбился над Взлетным, неся на себе сверкающую металлическую иглу. Увенчанная огнем колонна пара росла, тянулась к редким облакам. Налетел порыв ветра, слабо качнув листья вдоль аллеи. Вырывающаяся из дюз струя пламени превратилась в тонкую белую ниточку, клонящуюся к востоку.

– Девятичасовая, – констатировал очевидное Крапивник. По опыту мы знали, что ровно через полчаса Взлетный поднимет еще одну ракету с соседней шахты. Затем последует ночной перерыв и только в семь утра нас разбудит грохот очередного двойного пуска.

Мы задержались на крыльце – Крапивник закурил, несмотря на неодобрительное в целом отношение спейсеров к табаку, мы – просто составить ему компанию. Он неловко сдавил сигарету не в том месте и ругнулся, когда она сломалась вместо того, чтобы затлеть. Извлек вторую и наконец-то запалил. Втянул в себя дым, глядя на темнеющее небо.