Дмитрий Леоненко - Кементарийская орбита

– О-о! – Геккон воздел палец и расширил глаза. – Исторический момент! Спустя пять минут наш сибиряк придумал ответную шутку! Жаль губить на корню твои трогательные в своей неуклюжести порывы, но, боюсь, схолколон Деверо не согласна с твоим столь ценным для нас мнением.

– Оливер, а ты в курсе, что законы Орбитали запрещают втайне подсыпать девушкам секс-наркотики? – с легким деланным беспокойством проговорил я.

– Что? – с ужасом переспросил Геккон. – Вторая шутка за три минуты? Жди здесь, никуда не уходи! Я немедленно вызываю медслужбу! Постарайся вспомнить, что попало в твой организм? Это было на занятиях? Или ты надышался сырой пряжи?

– На Кементари я тебя пристрелю, – поклялся я, упал на кровать и натянул на голову подушку.

Шаг. Шаг. Шаг.

Ветер гонит красно-бурый песок к горизонту. Солнечный диск медленно, словно нехотя ползет по белесому небосклону.

Шаг. Шаг. Шаг.

Не надо считать шаги. Так тяжелее. Вообще не надо думать. Просто иди. Забудь о мозолях на ногах, о давящем на плечо шесте, о качающейся впереди спине Крапивника. О языке и губах, превратившихся в высушенную подметку. О пробирающемся под куртку холоде.

Мой взгляд падает на многоцветную шевелюру Филис. Странно. Прошло уже четыре века с тех пор, как начались активные эксперименты с человеческим геномом, а все, чего наша цивилизация добилась – это чисто косметические модификации. Адаптировать под задачу психологический профиль или физические характеристики? Пожалуйста, но не вздумайте выходить за пределы естественного разброса параметров, иначе взаимосвязанные и усиливающие друг друга побочные эффекты трансформаций к моменту полового созревания превратят будущего генетического раба или супервоина в существо, неспособное выжить вне инкубатора. Научить клетки синтезировать необходимые организму белки? Без проблем, пожалуйста, укажите, в каком возрасте вы планируете заболеть пневмонией, а в каком – заразиться взрывным анкилозом. Вырастить оторванную руку? Любые ваши пожелания, приходите еще, когда задумаетесь об ее ампутации. Профилактика генетических заболеваний? Ограниченная коррекция внешности и психопрофиля? Продление срока жизни до ста двадцати лет? Что же, здесь у нас есть реальные результаты, если вам не жаль потратить немалые деньги и время ради здоровья и долгой жизни. Остальные задачи, связанные с методами коррекции человеческого генотипа, куда проще решать наноагентикой и продвинутой биохимией. Слишком сложную систему представляет собой человеческий – да и любого млекопитающего – геном и эпигеном, слишком много завязанных друг на друга факторов приходится удерживать в строжайшем равновесии.

Нет. Отвлеченные размышления о закономерностях развития технологии помогают слабо. Воздух сушит слизистую, хорошо еще, привыкший к эквадорскому высокогорью организм не протестует против скачка давления. На горизонте высится громада шестикилометровой горы с непроизносимым названием.

Самар что-то хрипло напевает без слов. Или постанывает. Сколько до точки эвакуации? Два дня, три? Карта хранится у Лазарева, а айдимы и очки остались в кольцевике. Первый день мы чувствовали себя слегка дезориентированными, на второй стало не до такой ерунды – марш-бросок в условиях жесткой экономии воды на тридцать километров, несмотря на все тренировки, не оставлял в голове места для посторонних мыслей.

Я периодически переводил взгляд на восходящее на белесый небосклон солнце. Оно неторопливо поднималось из-за синеющих вдалеке вершин гор. Холод отступал, но слишком, на мой вкус, медленно. Знание, что ближе к полудню он сменится изнуряющей жарой, не слишком согревало.

Через какое-то – довольно долгое – время на горизонте показались слишком правильно расположенные, чтобы быть естественной игрой рельефа, неровности. По мере того, как мы приближались к ним, наша догадка подтверждалась – останцы все как один имели форму ровных четырехугольников, а когда мы поравнялись с ними, стали видны и остатки приближающегося к селению с севера растрескавшегося и истершегося дорожного полотна. Посередине руин громоздились остатки какого-то чуть лучше сохранившегося здания – или двух, стоящих рядом, белела сохранившаяся мраморная колоннада.

Оперколон вскинул руку, останавливая колонну. Я опустился на придорожный камень, радуясь минутке отдыха. Краем глаза я видел, как Лазарев о чем-то совещается с Элгарием, соотечественником Геккона и в прежней жизни фанатом походов по пустыне, и Нидлером, старшим в нашей группе пятидесятилетним чернокожим уроженцем Фриско. Стерни и калитекс задумчиво рассматривали карту.

– Я рад, что мы числимся в Сельскохозяйственной секции, – на меня упала тень Крапивника.

– Да? – хрипло откликнулся я.

– Да. Разведчикам такие приключения, говорят, выпадают по нескольку раз в месяц.

Я пожал плечами. Солнце забиралось все выше, холод отступил, и я раскинулся на камнях, радуясь теплу, будто ящерица. Горло требовало хотя бы глотка воды, но я помнил, что теплой и солоноватой жидкости в моей фляжке должно хватить на три следующих дня.

– Подъем, – прервал отдых голос владиросца. – Хорошие новости. Эта дорога выведет не совсем к точке эвакуации, но достаточно близко от нее. И мы сэкономим время, идя по асфальту.

– Может, остановимся на привал в развалинах? – Дофия, бывший микоагентщик РосариАгро, указала на обветренные остатки древнего поселения. – Здесь может оказаться даже колодец.

– Помнишь, из-за чего сбежало местное население? – возразил ее супруг, Мигель. – Я бы не рискнул пить эту воду.

– С тех пор прошли сотни лет, – возразил Нидлер. – И здесь есть укрытие от солнца. Что скажете, оперколон? – старому калитексу было тяжело выдержать заданный группой темп, несмотря на завидное телосложение, но недовольства он не выказывал.

– Отметается, – Владимир покачал головой. – Мы теряем темп, колоны. Вы же знаете, что наша задача – уложиться в трехдневный срок. Не сделаем – будут неприятности. Мы не можем ждать обеда в тенечке. Построиться!

Мы с Крапивником подхватили баул с четвертью нашего запаса продуктов, взвалили шест на плечи. Ветер бросил пыль в глаза, я закашлялся. Заскрипел песок под ногами.

– Если тут и был колодец, его давно засыпало песком, – услышал я негромкое замечание Элгария. Вот кто держался молодцом, невзирая на тяжелый рюкзак и жажду. Даже начал насвистывать в такт шуму ветра среди полурассыпавшейся кирпичной кладки.

Медленно, но верно руины поселка скрылись за придорожными возвышенностями. И вновь потянулась серо-желтая равнина, кое-где вздыбленная холмами и увалами. В низинах из песка пробивались черные жесткие ветви. Я знал, что местным растениям хватает скудной росы, слегка увлажняющей за ночь камни и кору, да дождя, проходящего здесь несколько раз за год. И все равно удивлялся этой потрясающей демонстрации живучести.