Фарход Хабибов - Дивизия особого назначения. Пограничники бывшими не бывают!

– А что, энкагэбэ запрещает лежать в тылу врага? – подкалываю в ответ.

– Кстати, как тебе, Любимов, не стыдно, немцы пришли, принесли, понимаешь ли, народу свободу, частную собственность и демократию, а ты со своими бандюганами мешаешь процессу развития. Убиваете передовой народ, лучших представителей высшей расы, нет чтобы как культурный раб облизать им ноги и другие места, специально созданные для облизывания.

– Капитангенс (обзываю летеху гэбэшного на войсковой лад), у тя че, от безделья крышка отлетела и последние шарики в ромбики и параллелепипедики превратились, ась? Так ведь эти суки сами виноваты. Нет чтоб встретить культурно верного раба, открыть доступ к местам обязательного облизания, так нет, автоматиками и пушечками встречают, вот мы и осерчали.

– Ладно, старлей, действия не то чтобы не одобряю, а категорически за, ибо сам такой. Ты тут немцам гигантскую занозу в зад загнал, представляю, что там, в штабах, творится. Там, наверно, начальство гитлеровское шибко нагинает своих подчиненных, они почти полк за неделю потеряли, а еще всякого добра немерено, так вдобавок человек триста бесплатных рабов переквалифицировались в свободных бойцов. Надо еще два-три дерзких нападения соорудить, немцы сюда дивизию с фронта пригонят, а может, и две.

– Эх, капитан, капитан, вам, гэбью, только бы из невинных овечек-демократов тяжелыми сапогами признания выпинывать. И не я все это замутил, а мы да советские люди, Абдиев вон, Онищук опять же, Ивашин, Арсений Никанорович, ты и другие. Нет чтоб мозгами подумать, хотя откуда у энкагэбилы мозги-то, там же фуражка.

– Я что-то пропустил, или у тя новая мысля, старлей, ну-ка, хрюкай понятней, да без экивоков.

– Просто, гауптман ты наш, немцы и так щас на взводе, как старшеклассница впервые в ночном клубе, уверен, что сюда тащат все части, какие могут найти, и потому пора нам честь знать, надо двигать отсюда свои тушки куда-нибудь подальше, где мы популярны чуть меньше Орловой [154], Пырьева [155]и Утесова [156]. А немчура пусть тут нас ищет. Леса тут до фига, ходить им не переходить, чай, не Люксембург [157], где, если в центре ляжешь, ноги из Бельгии видать.

– Вообще-то стратегически ты прав, старлей, надо двигать отселева, километров на подальше.

– Ну 200–300 это мало, надо двигать, я думаю, на полтыщи, не меньше, и выходить завтра ночью, пока не все немчурбасы прибыли. Двигаясь по ночам, валим подальше, нам популярность не нужна, чай, мы не Ольга Чехова [158]. По прибытии на новое место начнем снова, напинаем немцам жопы, а до того тут поуспокоится, ну и можно обратно. Затем уже тут начать угощать немцев десертным блюдом подлян.

– Наверно, ты прав, кстати, всех новичков проверили мы, всего попалось семь мутных, одного прибалт отстрелил, сам вроде перековывается, остальные просто наше трусливое командирье, от капитана до подполковника. Представляешь, командира дивизии при бомбежке убило, командование перешло к майору (комполка-1), а у этого приключилась медвежья болезнь, и он бросил дивизию в трудную минуту, переоделся бойцом да бежал. Ладно бы передал командование комполка два или кому другому, нет, просто сбежал с дружком. Там между частями разрывы, и он умудрился пройти почти сотню километров, пока немцы не поймали, и тут сразу видно было, что скрывает что-то сукин сын, дружка немцы убили, евреем оказался. Да Ивашин узнал его, до войны в театре в майорской форме видел, когда только самого из училища выпустили. Вот думаю командириков этих трусливых при общем построении перевести в штаб Духонина.

– Так, может, простим, человек-то натура живая, может, осознают?

– Нет, старлей, трусость на раз простительна бойцу, ну максимум сержанту или лейтенанту-новичку. Из-за трусости капитана гибнет рота, из-за трусости майора – полк, а это тысячи чьих-то сыновей, отцов, любимых. Это нельзя простить; народ, партия и правительство доверили им командовать своими сынами, обучили этих ублюдков, кормили-поили, а эти, сберегая свою драгоценную, но никчемную жизнь, кладут на вторую чашу весов жизни тысяч простых парней, женщин, детей и стариков.

– А ведь ты, капитан, прав, я с этой стороны и не подумал. Да этих сук действительно стрелять надо, прости еще раз, признаю, ты прав.

Подбежал боец и доложил, что все построены к торжественным похоронам и что нам туда пора бежать. Втроем мы отправились туда, куда зовут, действительно на опушке леса были вырыты могилы и все бойцы построились, часть в форме РККА, а кому не хватило, в форме Вермахта, мы же партизаны нам можно (да и надеть им больше нечего). У всех, кто в немецкой, согласно рационализации от Елисеева, на шее белые платки (может, просто тряпки), в бою точно немчика со своим не перепутаешь. Все, кроме боевого охранения, построились для прощания с друзьями, даже немцев построили (правда, у них платков на шее нет, а хотят ли они такой же аксессуар, и не спрашивал у них никто).

– Товарищи бойцы, за день рейда нами уничтожено более двухсот захватчиков (частью они попали в плен), остальные погибли, придя непрошеными гостями на нашу землю. Но и мы понесли потери в ходе боев. В Городке на центральной площади навеки покоятся 16 наших товарищей, слава им навеки, они погибли при освобождении данного населенного пункта. После этого нами была взята МТС и разгромлен еще один гарнизон врага, затем в ходе следования в лагерь нам повстречалась конвойная группа немцев с каким-то генерал-майором Вермахта Отто Хюстлером, все немцы были уничтожены, но при этом погибли пять наших товарищей.

Всего после освобождения города погибли еще 11 человек, вечная им память, свой долг перед родиной и народом они выполнили до конца. Клянемся жестоко отомстить за каждого из наших друзей, братьев и товарищей, – и я поднял руки, призывая к клятве, и над лесом пронесся двухсотголосый крик:

– КЛЯНЕМСЯ.

Крик еще летел в вышину, а сержанты, бережно по одному опускали тела наших погибших друзей в могилы, по традиции, кто могилу вырыл, ему ее и зарывать-засыпать, и потому военнопленные немцы эту скорбную работу выполнили. Пока немцы засыпали могилы и начали установку табличек, я продолжил:

– Завтра вечером после десяти мы уходим. К этому времени все грузы должны быть уложены в автомобили, танки, бронемашины и мотоциклы. Взводу Ивашина вместе с немецкими ремонтниками отремонтировать «Т-34» и немецкий «Т-3», так же осмотреть остальные танки. Водителям и техникам осмотреть все автомобили, каждая машина должна быть наготове. Остальным бойцам подготовить/осмотреть повозки, помните, возможен перегруз. До этого, с часа дня, выходим в рейд на трассу, туда же подгоняем «Т-28», оба «КВ» и всю остальную огневую и бронетехнику. На трассе мы должны атаковать колонну противника, неважно какую, какая подойдет, ту и атакуем, то есть перед уходом мы должны очень громко хлопнуть дверями, воротами, ставнями и всем прочим хлопающим оборудованием, мы еще ни разу на главной дороге активности не проявляли, надо так проявить, чтобы гитлеровцы надолго там ездили, озираясь.