Фарход Хабибов - Дивизия особого назначения. Пограничники бывшими не бывают!

Потом ложимся спать, ДОТ наш, ждем вас, немцы, с утра – добро обжаловаться, или разжаловаться? Фигня, главное «Милости просим», причем именно в смысле Ильфа и Петрова – у них этот «Милости просим» похоронная контора. Всё теперь, все свободные, спать на фиг, сил набираться. Сам звоню Абдиеву, того зовут к телефону и я, им в лес, тоже объявляю отбой. Ждем, что готовит нам 12 июля.

12 июля 1941 года, где-то в Белоруссии (одно из укреплений УР-62)

Просыпаюсь в 4.00, где-то ранее писал о внутреннем будильнике, он меня и мобилизовал сегодня на боротьбу с ворогом, сразу звоню абдиевцам, трубку поднимает сонный дежурный.

– Алло, ты кто? У телефона Любимов.

– Я дежурный, красноармеец Щербина (ого, знакомец мой).

– Товарищ Щербина, буди Абдиева и тащи его к телефону, бегом.

Минут через пять в телефоне слышен заспанный голос Абдиева:

– Алло?

– Ержан, привет, брат, как ты?

– Товарищ комиссар, вы из-за этого меня будили, чтоб привет мне послать?

– Поднимаешь своих бойцов, танкистов и пехоту, и вперед на деревню Ляски, там рядом с ней склад немчура организовала, мы вчера унтера пленили и выпотрошили. Он рассказал, что боеприпасы со всей округи свозят немчики туда, там охрана, два взвода и несколько штук интендантских. Пока они спят, за полчаса доедете, сразу бабах, порвите, но осторожно, потому что как бы боеприпасы не сдетонировали. Потом грузите боеприпасы и спрячьте в лесу, чем больше спрячете, тем лучше, остальное взорвать. Все, я щас с двумя бойцами и Артуром пришлю тебе унтера, того самого. Так что поднимай бойцов и готовьтесь, как прибудут Круминьш да унтер с красноармейцами, сразу вперед, поймать немцев на неожиданности. Все, Ержан, выполнять.

– Есть, товарищ комиссар дивизии, – и Абдиев положил трубку, а я стал будить Артураса, который спал тут, рядом с унтером плененным.

Пяток минут, экипировавшись и мумифицировав унтера веревками, Артурас, Мингбаев и еще один боец рванули в лес к Абдиеву. А мне можно еще часик покемарить, и валюсь спать.

– Товарищ старший лейтенант, завтрак готов, – будит меня радист.

Пока завтракаю, рядом сидит «король эфира», и я ему диктую по пути «зашифрованную» радиограмму (а чем командир РККА хуже какого-то паршивого Цезаря?):

«Гурухи Абдиевро ба анбори лавозимотхои чангии немисхоро фиристонидем, ба фикрам то соати хашт онхо корро ба поен мерасонад. Баъд ба пулхо хучумро огоз мекунем» [252].

И пока радист передавал сообщение, я плотно и с аппетитом подкрепился. Так же подкрепляются все, нам предстоит пощекотать подмышки немцам. Правда, во сколько и какие фашисты поедут, мы не знаем (не докладывают, суки), да и колонна ли по дороге это будет или состав по железке, не знаем. Да и не особо важно, пушки достанут и там и там, так что чище мойтесь, немцы, перед дорогой, экономьте силы похоронным командам. Мы партизаны, а партизанам выбирать не приходится, что поедет по дороге, то и наше! Правда, жидкую цель, конечно, пропустим, зачем боеприпасы тратить?

Позавтракав, все занимают свои места, и в расслабухе ждем, вдруг немцы поедут, мы им и устроим сим салабим. Бойцы лежат и сидят, лениво переговариваясь друг с другом, рассказывают друг другу истории пленения, концлагерные будни, любовные приключения, или будни своих сел и городов. Ко мне подходит сержант-артиллерист:

– Товарищ старший лейтенант, пленные просят наказать предателей.

– Какие пленные, сержант, ты о чем?

– Ну, те, что у немцев боеприпасы таскали. Среди них десять немецких прихвостней, остальные их арестовали и требуют расстрела. Что делать?

– Давай я сам пойду туда, там и разберемся, что к чему. Полуэктов, остаешься за старшего.

Спускаемся с сержантом в нижний каземат. Там под охраной бойцов смиренно сидят экс-пленные. Десяток лежат связанными, пленников-то мы вчера освободили (по пути, то есть не специально, так получилось), и потом руки до них как-то не дошли, так они и сидели под охраной, после того как грузовики разгрузили. Так какую же принять тактику, может же быть, что более активные предатели нае… то есть обманули массу, и щас предателями выставляют как раз настоящих патриотов. А мне ошибаться нельзя, я Соломон, обреченный доверием (едрит лиссабон, облеченный). Опрошу я тогда ребят по одному, да наедине, и потом сделаю выводы, кого расстрелять, а кого в ряды бойцов.

Часа полтора пробеседовал с пленниками, и таковы были полученные мной результаты.

Красноармеец Акрамов добровольно сдался в плен, выдал замаскировавшегося под татарина еврея Шмулевича, в плену активно содействовал охранникам и даже выдал переодетого простым бойцом старшего политрука Василькова. Информация подтверждена тремя разными людьми, сослуживцами Акрамова, сука, кстати, почти мой земляк, но не видать тебе, ублюдок, «Туркестанского легиона» [253], да и в природе пока его не существует. Мустафа Чокай еще не вышел с предложением на Риббентропа.

Красноармеец Онищук (вот, сука, фамилию позорит), украинец (откуда-то из-под Херсона). Также с радостным хрюканьем перескочил к немчуре, прикатил им пулемет «максим», который должен был прикрывать предполье одного из ДОТов. В плену, хренов частный детектив, выявил двух лейтенантов и донес немцам, выдал бедного азербайджанца за еврея, а у того документов с собой нет, расстрел, ну и потом совсем не на РККА работал.

Красноармеец Селиванов, до войны совратил девчушку из местных, был бит и осужден товарищеским судом, при появлении немцев перешел к ним и показал склад боеприпасов, склад уничтожен, оборона расстроена. Сука.

Красноармеец Юхимайтис, попал в плен честно, но там уже сломался и начал сексотить, доносить на бойцов РККА, выдал группу, готовившую побег, всю группу десять человек расстреляли. Тоже сука.

Красноармеец Миронян, в плен перешел добровольно, вспомнил, что батя у него из дашнакцутюн [254], видимо, решил, что дашнаков немцы тоже причислят к нордической расе, и спокойно выдал группу армян-патриотов. Всех его земляков, семерых парней, немцы расстреляли, а Миронян и потом еще шестерил на немчуру. Еще тот сука.

Показания на каждого опрошенного я перепроверил, информация подтвердилась на каждого ублюдка по три и более раза. Виновны.

– Сержант, возьми десять человек, потом выведи этих, – дальше продолжаю парадным голосом, и погромче:

Именем Союза Советских Социалистических Республик, именем Рабоче-Крестьянской Красной Армии, приговариваются:

красноармеец Акрамов Дилшод Маткаримович – смертная казнь через расстрел;

красноармеец Онищук Тарас Опанасович – смертная казнь через расстрел;

красноармеец Селиванов Никифор Петрович – смертная казнь через расстрел;

красноармеец Казимир Юхимайтис – смертная казнь через расстрел;