Андрей Посняков - Зов крови

Не возьми – что другие, даже сородичи-соплеменники, скажут? Вожаку без справедливости никак нельзя. Про то дело с побегом ведь так и не узнал никто. Спасибо братцу. Вот и взял Гоемысл Борича на праздник, не мог не взять. А уж тут…

Юноша улыбнулся, подвинув к себе плетеный жбан с пивом… и резко обернулся на шум. Подъехали, спешились, местный князек Радомир и с ним женка его, готка. Эх, могли ведь в болотине сгинуть! Вот и отомстилось бы за все… Хотя и так уже… почти. Осталось лишь поскорее отсюда выбраться. Нет, скоро нельзя – подозрительно.

Интересно, знают уже они или нет? Судя по озабоченному виду – знают. Озабоченный – он у князька Радомира вид, а у женки его – самый, что ни на есть, обычный. Готки, они коварные, умеют свои мысли скрывать.

Ну, знают. И что? Всех обыскивать будут? И пусть!

Борич неожиданно развеселился – пожалуйста, обыскивайте, что с него взять-то? Туника рваненькая да порты… из подола готки лыковой дратвой сшитые. Хорошо – иголка нашлась.

Нет, не стали обыскивать. Во главе стола уселись, князек здравицу произнес. Все разом выпили, загалдели. Потом кулачные бои устроили – один на один, стенка на стенку, Борич тоже участвовал, хоть и не был настроен, а куда денешься, когда вожак Гоемысл сам с бревна первым поднялся да махнул «болотным» рукой – пошли. В другое время Борич с удовольствием бы на кулачках помахался, а вот только ныне не об этом душа болела. Даже вот с девкой этой, Оченой. Не об удовольствии думал, не об угождении богам – о деле, ради которого сюда и явился. Не корысти личной ради – братца молодшенького от злой смерти спасти. Ведь обещала дева. А он, Борич, верил. Да и как не поверишь, коли на глазах все – брат-то оправился почти. Главное было дело, чтоб соглядатаи, парни одинаковые, близнята, Радомиром-князьком присланные, не учуяли, не увидали, что Гостой-братец – больной. А они именно-то и вынюхивали, Борич уж давно понял, как только первый раз явились близнята. Везде носы свои совали, один все возле Луговых Кулишей терся, другой – с другими. Выспрашивали, выглядывали… да так пристально… Гостой один раз кашлянул – так на него и вызверились! Словно волки на добычу. Слава богам, обошлось тогда. Сейчас бы еще обошлось. Борич так загадал – ежели обойдется, принести Сварожичам достойную жертву. Именно Сварожичам – Келагастовы испокон веков Сварога больше всего почитали, хотя и других уважали. А вот Доброгастовы больше верили Семарглу – или они просто Сварога так называли? А еще – Перуна-громовержца чтили, а Луговые Кулиши – бога-змея Велеса. Жертву… Вот, хотя б эту разноглазую девку. Очену.

– Очена-краса, а давай с тобой встречаться. Ты как?

Девчонка зарделась:

– Я бы с удовольствием. Вот только разрешит ли князюшко – он ведь в нашем роду старший. Батюшкато мой да матушка в лихоманке сгорели, сгинули.

– Ну вот, – улыбнулся Борич. – Раз батюшки и матушки нет – так некого и спрашивать. – Ага… А князь? Он же старший. К нему – и сватов.

Парень скривился: сватов! Ишь ты! А не рановато ли?

– Мы ж с тобой просто встретимся, посидим, поболтаем. А сватов – уж на следующую осень, лады?

– Лады… – Очена растянула пухлые губы – очень уж ей Борич нравился. Да и замуж выходить пора уже было, деток рожать – пятнадцатая весна, не шутка.

Девки в те времена обычно годом, двумя ранее семью заводили. По родительскому веленью – а как же!

– У березы старой встретимся, – поглядывая на князя, продолжал нашептывать Борич. – Поутру, за поскотиной, знаешь то место?

– Ведаю. Только – не далече ли? – От меня-то куда как дале. Ну, сговорились? – Борич приобнял девчонку, поцеловал в ушко. Та и сомлела – много ли дурехе надо?

– Сговорились, согласна.

Сказала, а сама глазищами разноцветными – зырк. Видят ли подруженьки, с каким парнем она сейчас сидит? С кем на поле была, за кого замуж выйдет… ой, вот оно, счастье-то девичье! И славно как – сама. Сама себе жениха выбрала! Так редко бывало, почти что и никогда, обычно родители, родичи старшие молодых сговаривали, а тут… Так уж вышло, потому что время такое – злое. Вымерли почти все!

А подруженьки-то песню пели, глазами не пилькали:

Песня славная была, Очена ее тоже очень любила – подтянула заголосила:

А сама на подруг смотрела внимательно. Ага – вот Зветозара-Заринка взглядом стрельнула… а вот – Гостослава зеленоглазая повернула голову. А за ней и пухленькая Малгона – туда же. Всем интересно, однако ж, виду никто не показывает, мало ли, мол, с кем там эта Оченка шляется? Не шибко-то и охота знать.

Так вот себя девчонки держали, однако думали совершенно иначе. Очена это прекрасно знала – сама такою была. Смотрят, смотрят. Оценивают, кто-то даже завидует. А пусть!

Борич тоже, не будь дурен, заметил пущенные поющими девчонками взгляды. Заметил и встревожился – вот уж излишнее внимание нынче ему ни к чему было. Отсел торопливо… а потом и вовсе поднялся, шепнул Очене:

– Увидимся… И ушел в ближний шалаш, что для гостей болотных тут же, на опушке, устроен был. Там и уснул.

Поутру только и проснулся, когда Гоемысл рыжебородый людей своих в обратный путь собирал. Не одни гости ушли – с близнятами, Радомир-князь их послал – так, сторожи проверить. Якобы! Борич-то хорошо знал, зачем эти парни посланы! И шел себе спокойненько, шагал, прядями золотыми на ветках любуясь. О брате думал – не обманула бы дева, вылечила.

А на следующий день, с дальней сторожи, пустился в обратный путь. Шел ходко, иногда и бежал даже, усталости не чувствуя. Ради брата все. Одни они от всего Келагастова рода остались. Одни… И ближе брата никого у Борича больше не было. Никого.

Пришел тайной тропою – здесь ведь его рода земли были, Келагастовы. Борич тут все стежки-дорожки знал, чужакам неведомые, – невдалеке от той самой опушки, от поля озимого, осмотрелся, нырнул в овражек, там, в кусточках мешочек припрятанный взял. Тяжелый. Не удержался, шагов на сто отойдя, зыркнул взглядом по сторонам, развязал котомку… На золоте, жемчуге, на драгоценных камнях солнце блеснуло. Засверкало эмалями разноцветными – небесно-голубой, густо-синей, красной… Борич невольно залюбовался, даже глаза прищурил от сияния нестерпимого. Так вот он какой, венец Аттилы-князя! Хорош.

Корона бургундов!

Венец горел, сиял тысячью осколками солнца, мириадами колдовских звезд бил по глазам, так, что сидевшая верхом на белом коне дева прищурила и без того узкие степные глаза. Улыбнулась устало, снова повторила приглушенным шепотом:

– Корона бургундов! Повелителя Аттилы венец. Что ж, воин, ты выполнил свое обещание. Не сомневайся, выполню и я свое.