Андрей Посняков - Зов крови

Купец он и есть купец – поблагодарив, усмехнулся Рад. Кто о чем, а вшивый – о бане. В смысле, торговец – о продажах и прибыли.

Отъехав, князь велел разбивать шатры в указанном купцом месте – на вытянутом в длину островке, поросшем орешником и редколесьем. Там же размещали и лошадей, туда же явился присланный торговцем воин, судя по длинному, с украшенной золоченой резьбой рукояткой, мечу – по крайней мере, десятник. Или вообще – сам начальник караванной стражи. Осанистый, дородный, под стать купцу, только на десяток лет моложе, и борода – окладистая, черная, без всяких серебристо-седых проблесков. Был он, похоже, гот или из гепидов, герулов – этих тут тоже хватало. Уладив с главным стражем дела, Радомир сговорил жену на прогулку – местность, мол, больно красивая.

Выглянув из шатра, Хильда пожала плечами:

– Местность, как местность – обычная. Река, правда, шире, чем у нас, да и бережок напротив – круче. Ишь, утесы-то…

Князь приобнял супругу за талию:

– Ну, пошли, пошли, прогуляемся. Купец товарец обещал показать.

– Он человека пришлет…

– Ну и баня скоро. Во-он, не она топится?

Радомир показал на группу домишек близ самой реки на том берег Данапра, что на древнем языке значило – Глубокая река.

– В соседнем селении тоже дымы идут, – приложив руку ко лбу, Хильда всмотрелась вдаль. – Зима. Хоть и не очень-то морозно, а топить-то все равно надо. Без печи-очага – смерть, еще куда хуже, чем черная!

Кстати о смерти. О чуме. Данное Сарганой зелье свое дело все ж таки сделало – Хильда перестала харкать кровью и, вообще, чувствовала себя очень даже неплохо, вот только иногда еще покашливала – так это и от простуды может. Ну, простуда – не чума – ее и в бане выгнать-выпарить можно.

Один поселок – домов пять-семь – виднелся прямо напротив островка, второй – ниже по реке, километрах в трех, и третий – тот угадывался по дымам – примерно столько же вверх, за лесом. Три поселка составляли гнездо, вервь, общину, расстояние меж ними (сородичами, а в нынешние неспокойные времена все чаще и просто – соседями) редко превышало пять-шесть километров: вроде и не совсем рядом, луга, затоны, выпасы делить не надо, а в случае чего – можно и послать быстроногого паренька, позвать соседей на помощь. А между такими вот «гнездами» селений можно было пройти и километров сто, а то и больше – и никого по пути не встретить! Зато потом глянь – опять «гнездо», дымки из волоковых оконцев вьются.

Радомира, как человека наполовину интеллигентного – все ж таки когда-то поступать на факультет социальных наук собирался, очень сильно интриговал пресловутый перевозчик Кий, тот самый, в честь которого перевоз и назван. Ну, как же, «Повесть временных лет» ведь штудировал. Жили, мол, три брата – Кий, Щек и Хорив, и была у них сестра Лыбедь. Пока вот, один Кий что-то вырисовывался, да и то – заочно, об остальных же никто пока и словом не обмолвился, ни плохим, ни хорошим. Насколько помнил Радик, Кий – он и «начатии в Киеве первым княжити», да и город, похоже, в честь перевоза назван… точнее сказать – старый топоним приспособили, ничего не меняли, как вот – Санкт-Петербург и Ленинградская область. Кий… из перевозчиков в князи? Что-то слабо верится. Хотя, а он-то сам, Радомир – из простых шоферов! И нате вам – тоже князь, конунг! Вертикальная мобильность называется. А что? Все правильно, «верным путем идете, товарищи!» – как сказал старшина Дормидонт Кондратьевич, кивая на колонну новобранцев, направляющихся на разгрузку вагонов. Вообще-то, это первым Ленин сказал, Владимир Ильич – пресловутый, приснопамятный, а для кого-то и вообще – гнусно прославленный. Заодно с Карлом Марксом и Фридрихом Энгельсом. Рада всегда умиляли названия центральных улиц в маленьких провинциальных городках, уж обязательно – не Ленина, так Карла Маркса или Фридриха Энгельса. Ни тот, ни другой, ни третий к упомянутым городкам – ни ухом, ни рылом, ни спиной, ни боком. Однако Ленину обычно даже и памятники стояли. С чего? А ни с чего – просто так. Захотела местная советская власть – поставила «дедушке Ленину» памятник, воздвигла. Захотела – какую-нибудь Верхнезапьянцовскую улицу гордо проспектом Карла Маркса назвала. А что? Чем наш Верхнеглупов ихнего Нижнекукуевска хуже? Вот и сейчас так, наверное, можно, раз уж есть такая традиция, можно сказать – даже историческая – улицы в честь кого ни попадя называть и черт-те кому памятники ставить. Взять да переименовать улицу Энгельса в бульвар Капуцинок, а проспект Карла Маркса – в авеню Джима Моррисона. А рядом с памятником Ленину другой – Леннону – воздвигнуть. И Леннона тоже можно – в кепке, ну и еще – в очках.

Рад обо всем этом подумал, поскольку другая мысль к нему чуть раньше пришла: а может, этот самый пресловутый (гнусно прославленный?) Кий к перевозу точно такое же отношение имеет, как Ленин или Леннон – к Верхнеглупову и даже – к Нижнекукуевску. Абсолютно никакого! Может, он вообще не перевозчик, а здешний старейшина, вождь? Главарь местной администрации. Хотя, может, и перевозчик, водителя Радика, можно сказать, коллега… почти. И тот возит, и этот. Только этот по реке… а по снегу – он что, тоже возит? Так по снегу-то, по льду, вполне можно и без перевозчика обойтись. Ежу ясно! Вот он – итог глубоких рассуждений и необычайного разлива мысли.

– Ты что ржешь-то, как гуннская лошадь?

– Над собой смеюсь, милая! – честно отозвался Рад и, прищурившись, подмигнул. – А давай во-он с той кручи – на рогожке да вниз! Слабо?

– Чего?

– Боишься, говорю? Страшно?

– Мне?!

Искрящийся снег в глаза! Ветер в лицо. Солнце! В-вух-х!!! Кувырк… И – голубое небо, высокое-высокое.

И снова снег! Хильда, на ноги поднявшись, снежком бросилась, между прочим – больно, но самое главное – исподтишка! Так настоящие товарищи не поступают, а уж, тем более – любимые жены.

– Чего смеешься-то?

– Я вот тебя сейчас… в сугроб выкину!

– Ты сначала поймай! Ага! Попробуй-ка.

В перелеске слышался стук топоров – под присмотром раскосых стражников гуннов невольники господина бен Заргазы, вовсе не брезговавшего и живым товаром, рубили сухие деревья – на дрова, на баню, у хозяина которой, старосты местной деревушки Кия из рода славного Автлемара по прозвищу Ромейский Плащ, конечно же, имелись и собственные дрова, но купец Хаим бен Заргаза, при всех его недостатках, слыл человеком широкой души и вовсе не собирался позорить свою давно сложившуюся репутацию гнусной и никчемной мелочностью. В баню-то лучше со своими дровами прийти, мало того – еще и оставить их хозяину-старосте. Не в первый раз уже шел торговец через Киев перевоз, в обход Данпарстада, и причины тому были разные, обычно интриги завистников и врагов, а ныне вот – черная смерть. Имелись, имелись у хитрого купца свои человечки в городе, они и докладывали обо всем, предупреждали. Зачем держать руки в гнезде гадюк, когда его можно просто объехать? Тем более, что Данпарстад стоял как-то не очень удобно – река с течением лет немного изменила русло, а у самого города так и вообще обмелела, сводя на нет все преимущества удобной речной гавани. Перенести бы город сюда, к Киеву перевозу – тут и удобнее, и безопаснее.