Михаил Михеев - Адмирал

Окинув разгильдяев мрачным взором и сделав вид, что не заметил ни бутылку, ни селедочный хвост, абсолютно ничем не отличающиеся от тех, что приходилось видеть (а по молодости, бывало, и самому потреблять) в своем прошлом-будущем, адмирал прошествовал мимо, чтобы уже через пару минут уютно расположиться на широком заднем диване персонального «хорьха». Вальман плюхнулся за баранку – сегодня он прибыл сам, без водителя. Тот, как оказалось, в последний момент свалился с острым приступом аппендицита, а другого шофера, столь же проверенного и в то же время свободного, под рукой не оказалось. Лейтенант же и сам не прочь был порулить, поэтому со свойственным молодости пренебрежением к мелочам вроде «положено – не положено» прикатил и без посторонней помощи.

На переднее кресло, рядом с водителем, уселся Курт. Это было вроде бы против германских норм, но Лютьенс уже заработал репутацию оригинала, плюющего на условности, и удивления такое пренебрежение уставом не вызвало. Ну, в самом деле, пилот – коренной берлинец, здесь у него родители, и заставлять его незнамо сколько ждать на аэродроме транспорта, выглядело примитивным свинством.

Веселье началось на полпути к городу, когда они проезжали мимо островка леса. Местные «почти чащи», старательно вычищенные от валежника, сухостоя и прочего мусора и потому кажущиеся искусственными, Колесников уже видел. Зрелище на взгляд человека, привыкшего к сибирским просторам, донельзя скучное, но смотреть все равно было больше не на что. Тем более, Вальман в присутствии летчика отмалчивался, а тот, в свою очередь, предвкушал, что вот-вот окажется дома, и все его мысли крутились вокруг этого. Да и не слишком Курт был разговорчив, так что в салоне машины сейчас шумел только двигатель. И Колесников от скуки рассматривал не раз уже виденные окрестности, которые в быстро сгущающемся сумраке, да еще сквозь пелену быстро усиливающегося дождя, выглядели необычно и гротескно.

Неудивительно, что адмирал первым заметил на фоне темных деревьев серию коротких вспышек, а через секунду их автомобиль тряхнуло и повело влево. Вальман, ругаясь не хуже обозного солдата, выкрутил руль, и в следующее мгновение машину затрясло, словно в лихорадке. Взвыл басом Курт, тряхнуло так, что Колесников достал макушкой до обшитого мягкой тканью потолка салона, а затем машина съехала в кювет и замерла.

– Наружу! Живо!

Пожалуй, лейтенанта и впрямь неплохо натаскали в десанте. Во всяком случае, голову он не потерял, ситуацию оценил трезво и командовал четко. Оставалось только подчиниться, в такой момент не до чинопочитания. Колесников распахнул дверь, вываливаясь под дождь, и с неэстетичным шлепком распластался в грязной луже. Рывком поднялся на ноги и кинулся к передней двери, из которой неловко выбирался зажимающий бок Курт.

– Живой?

– Пока да, – растянул губы в кривой ухмылке пилот. – Вскользь вроде бы задело…

Сухая автоматная очередь прервала их содержательный разговор. Вальман, лежа у края дороги, скупыми очередями стрелял по кому-то там, у леса. В ответ донеслись приглушенные расстоянием звуки выстрелов, и сверху характерно свистнули пули.

На ходу доставая парабеллум, который с первого дня своего пребывания здесь постоянно таскал с собой, Колесников бросился к лейтенанту:

– Что там? – хрипло выдохнул он, плюхаясь рядом. Было жестко и сыро, но сейчас это не казалось особым неудобством.

– Четверо, – удивительно ровным голосом ответил Вальман. – Три автомата и пулемет. Уходите, адмирал, я их задержу.

– Что, хочешь всю славу себе забрать? – ухмыльнулся Колесников. – Не выйдет.

Лейтенант не ответил, Только снова принялся стрелять, ловко отсекая очереди по два-три патрона. Колесников высунулся, засек вспышку метрах в пятидесяти и дважды выстрелил, целясь чуть правее. Вряд ли попал, конечно, но нервы чуток попортил, и то хлеб. Слева хлопнул вальтер Курта. Три ствола, пускай даже не самых мощных, это все же лучше, чем один.

Пулеметная очередь взломала асфальт перед ними, бросив в лицо мелкую крошку. С той стороны патронов не жалели, ну да оно и понятно. Время работало на обороняющихся – любая проезжающая машина способна поменять расклады. Вот и стараются покончить скорее, а задача Колесникова со товарищи – продержаться. У сидящих же в окопах или, как сейчас, в кювете, всегда есть преимущество.

Пулемет снова застучал, будто у него там патронов как минимум ящик. Пули злобно зацвиркали над головой, не столько реально угрожая, сколько заставляя вжиматься в землю. Понятно, хотят не дать поднять головы, а сами в это время подобраться, скажем, на бросок гранаты. Примитивно, но действенно.

Мысли текли в голове неспешно, но очень четко, с удивительным спокойствием, как, впрочем, и во время любого боя. Колесников, не особенно и торопясь, переместился на несколько метров вправо, осторожно высунулся, сумел рассмотреть две осторожно, но быстро приближающиеся пригнувшиеся фигуры. Аккуратно поймав ближайшую в прицел, адмирал успокоил дыхание и с сократившегося до пары десятков метров расстояния вогнал в нее три пули. Сколько раз попал, сказать трудно, однако противник рухнул, нелепо взмахнув руками. Зато второй с заячьей прытью скакнул в сторону и метнул гранату.

Вращаясь в воздухе, немецкая «колотушка» полетела точнехонько в сторону удачливого стрелка. Бросок был отличный, вот только Колесников помнил читанное когда-то – запал у этой гранаты горит долго, а придержать ее в руке противник вряд ли успел. Значит… А значило это лишь то, что он успел схватить плюхнувшуюся рядом смерть и отправить ее обратно. Не очень удачно, пальцы скользнули по измазавшейся в грязи ручке, и граната полетела куда-то в сторону, но главное, он остался жив. А вот метатель – нет. Приподнялся после взрыва – и со стороны, где засели товарищи, тут же затрещали автомат и пистолет. Кто попал – уже неважно, главное, противник ткнулся носом в землю и больше не шевелился.

Тяжелый, смачный шлепок сзади выбивался из обычного звукового фона настолько, что Колесников развернулся, не раздумывая. Как раз вовремя, чтобы успеть рассмотреть силуэт на фоне деревьев, темное на темном. Пожалуй, не оскользнись этот человек, то подобраться ему удалось бы неслышно, а так… В общем, выстрелили они одновременно.

Если нападавший был темным силуэтом на темном фоне, то адмирал в своем кителе и вовсе черной кляксой на черной земле. Это его и спасло. Это – а еще собственная реакция. Автоматная очередь подняла столбики грязи в каких-то сантиметрах от него, зато ответный выстрел заставил противника сложиться пополам и рухнуть на колени, через секунду свалиться на бок и отчаянно завыть. Колесникова это, впрочем, сейчас волновало в последнюю очередь.