Михаил Михеев - Адмирал

Бросок к упавшему, рывком вырвать из скрюченных, окровавленных пальцев автомат… Проклятие! Колесников никогда не только не пользовался МП-38, он его и в руках-то не держал. Оставалось надеяться, что раз из него только что стреляли, то и сейчас остается только на курок нажимать. Оглянулся вокруг – нет, с тылу больше никто вроде бы не лезет. Броском вернувшись к дороге, адмирал упер неудобный приклад в плечо и вдавил спусковой крючок. Автомат забился в руках, как живой, и ствол его почти сразу ощутимо повело вверх. С другой стороны застрочил пулемет – и заткнулся. Вряд ли от того, что его хозяина зацепило пулями. Скорее уж, он сообразил, что расклады поменялись и надо делать ноги. А может, и нет…

Пригибаясь, Колесников вернулся к остальным и обнаружил Курта, склонившегося над нелепо скорчившимся Вальманом. На боку лейтенанта расплывалось пятно, темное даже на фоне заляпавшей его грязи, но он был в сознании, руки по-прежнему держали автомат. При приближении Колесникова он даже шевельнулся было, но как раз в этот момент пилот кортиком распорол ему одежду. Лейтенант посмотрел на открывшееся зрелище, дернулся и зашипел от боли.

– Пакет есть?

– В машине, аптечка…

Очевидно, на эти слова ушли последние силы, потому что Вальман закрыл глаза и обмяк. Колесников зло рыкнул и бросился к «хорьху» – теперь оставалось надеяться, что аптечка и впрямь имеется. А заодно на то, что их избитый пулями пепелац заведется и они смогут доползти на нем до города.

Мюллер выглядел абсолютно спокойным, но от Колесникова не укрылось, как раздуваются крылья носа главного гестаповца. Группенфюрер владел собой, как немногие, но все равно он был взбешен, и от наблюдательного человека это состояние скрыть не получалось. Мало того, что его в двенадцатом часу ночи выдернули с какого-то важного мероприятия, так еще и прокол тайной полиции, что называется, налицо. А главное, адмиралу его было ни капельки не жалко.

Разумеется, на взгляд Колесникова, сдергивать ради случившегося Самого Главного Полицейского – это уже перебор. Достаточно простого следователя, способного организовать необходимые мероприятия, а уж с утра можно и босса побеспокоить. Однако подчиненные Мюллера предпочли доложиться по команде, по цепочке перекладывая ответственность на плечи вышестоящих, пока не добрались до самого верха. Ну, а Мюллеру деваться уже некуда, положение обязывает.

С другой стороны, дело получалось громкое. В самом сердце рейха, в пяти минутах езды от Берлина, совершено нападение на человека, в этом самом рейхе отнюдь не последнего. И интересно, кстати, было бы узнать, откуда нападавшие получили сведения о его прилете. Ведь специально не в городской аэропорт прибыл, а, ради сохранения секретности, на один из многочисленных военных аэродромов на отшибе. В общем, есть о чем подумать и кому голову открутить.

Самой большой проблемой оказалась невозможность провести следствие по горячим следам. Пленных не было – двоих на дороге положили насмерть, а третий, которому пуля адмиральского парабеллума разнесла пах, умер от потери крови. Пулеметчик же ретировался и даже оружие свое унес. Словом, никаких зацепок, кроме следов от стандартных армейских сапог, груды стреляных гильз и трупов, опять же, европейской внешности, в обычной солдатской форме без знаков различия. Кроме того, Колесников очень долго добирался до города – «хорьх» на спущенных колесах тащился как беременная улитка. Хорошо еще, его вообще смогли выкатить из кювета. Ну а потом вместо того, чтобы сообщить о происшествии, Колесников рванул в ближайшую больницу, где, совсем по-русски сунув под нос дежурному врачу парабеллум, доходчиво объяснил ему важность поставленной задачи. В результате Вальмана, которого, как оказалось, ранили еще за рулем, удалось спасти, но расследование началось на два часа позже, чем могло бы.

– Ничего больше не вспомните, адмирал? – устало спросил Мюллер. Колесников вздохнул. Мало того, что их с Куртом два часа трясли обычные следователи, так еще пришлось все повторить лично для группенфюрера. Ну да что ж поделаешь…

– Нет, вроде бы ничего больше не вспомню.

– Я так и думал. Ладно, езжайте, отдохните. У вас, я знаю, на завтра назначена аудиенция у фюрера…

– Именно так.

– Надеюсь, все пройдет хорошо. Но будьте осторожны, адмирал. Кто бы ни охотился за вами, он обладает немалыми возможностями.

– И повадками дворового хулигана, – пробормотал Колесников себе под нос, но Мюллер все же услышал.

– Поясните свою мысль.

– Такое впечатление, что это любитель. В больших чинах, но любитель. Засады, истребители… Если он и впрямь такой серьезный деятель, то я бы на его месте просто обвинил человека в измене. Как минимум, на какое-то время нейтрализовал бы, а уж там… В камере может произойти всякое. Сердечный приступ, к примеру.

– Это не так просто, как вам кажется, – задумчиво ответил Мюллер. – Однако ход ваших мыслей мне понятен. Не лишено… логики, я и сам думал о чем-то подобном. Тем не менее, вас дважды чуть не убили, и оба раза выжить удалось благодаря случайности. То самолет оказался чуть прочнее, чем думали британцы, то пулеметчик не совсем верно оценил расстояние… В сумерках в дождь, конечно, немудрено, однако вечно так везти не может. Будьте осторожны, адмирал.

– Я куда больше опасаюсь за родных, – поморщился Колесников. – Сам-то я почти всегда на базе, в окружении своих подчиненных, а им я верю. В конце концов, буду проводить больше времени на линкоре. Из броневой коробки меня так просто не выцарапать.

– За родных не беспокойтесь, охрану им мы обеспечим. И вашей… гм… знакомой, если считаете нужным, тоже. Хотя и сомневаюсь, что на вас решатся напасть в ближайшее время, да еще и в центре Берлина. Думаю, предпочтут затаиться.

– Благодарю, – серьезно ответил Колесников. – Меня доставят в гостиницу?

– Да. У нас в гараже есть дежурная машина.

– А…

– Вашего пилота тоже, – кивнул Мюллер, вставая и давая понять, что разговор окончен. Оставалось только поблагодарить и откланяться.

В гостиницу Колесников приехал далеко за полночь. Насыщенный получился денек, да еще и в темпе, от которого он за последние месяцы порядком отвык. Скорость жизни, больше подходящая началу двадцать первого века, будоражила кровь, но и выматывала страшно. И оставалось одно-единственное желание – подняться в номер и лечь спать.

Консьержки не наблюдалось, однако приставленный Мюллером в качестве охраны здоровенный детина с внешностью отошедшего от дел маньяка решил вопрос моментально, и уже через пять минут заспанная хозяйка вручила адмиралу ключи от номера. От того же самого номера – похоже, он был за Лютьенсом уже закреплен. Ну что же, неплохо, хотя бы привыкать к новому помещению не требовалось.