Константин Туманов - Запасный выход

– Ну что, Ираида Павловна, прижились вы тут или не нравится работа? – Продавец, подруга Лешкиной матери, стояла облокотившись на прилавок и внимательно слушала наш с майором разговор.

– Нормально, Олежек. Поначалу и страшно и было и дико, все вокруг чужое, непонятное. А потом пригляделась – а люди-то такие же, только говорят непонятно. Да я уже по-ихнему и сама умею немного. А бабы местные, что ходят сюда, так и по-русски пару-тройку слов выучили. Так что общаемся.

– А что берут больше всего? Я ваши заявки на товар каждый раз читаю, но бумажки они и есть бумажки… А так, субъективное впечатление?

– Сначала брали больше муку, соль, масло. И ткани разбирали. А потом, как начали заказы от коменданта получать, авансы там, оплату, стали стекло брать. Каждый норовит на все деньги нахватать. Бабы тутошние сначала радовались, а потом уже ругаться начали. Плотники, вон, как набрали, так потом двое назад часть принесли. Просили на муку поменять, – Ираида Павловна засмеялась воспоминанию. – А жены конвоем пришли. Проконтролировать, значит. Вот умора была, но я, конечно, поменяла. Правильно?

– Конечно, правильно, по большому счету нам без разницы, что везти, а отношения портить с местными совсем не стоит. На прибыль от этой торговли я не рассчитываю. А вот привыкнуть к нашим вещам они должны. Чтобы если у кого и заведется мысля сбежать к соотечественникам в Софалу – тут же вывелась. Супруга же, хе-хе, и поможет. А посуду берут? – На одной из полок прямо у меня перед глазами красовались разнокалиберные кружки, тарелки и прочий «фаянс».

– Сначала два раза все с прилавка смели, а теперь, видимо, больше не нужно. Последняя партия вон, на складе лежит.

– Ну и ладно, пусть будет – есть пить не просит. Опять же в столовые будет нужно – заберем готовое, не придется с той стороны тащить. Да и переселенцев постепенно прибавляется. Каждому тарелки, кружки нужны.

– Ну все, Олег, вроде договорился. – Майор облегченно вытирал пот со лба. Ничего, местным летом и вовсе жирок последний сгонит. – Через два дня утром вождь придет с двумя воинами. Меньше, говорит, никак нельзя. Только просит нож показать, который обещан.

– Ну, это не сложно. За погляд денег не берем, правда, Ираида Пална? Какой тесак у вас тут самый-самый? Давайте, покажем человеку его розовую мечту.

Клинок на вид и впрямь был неплох. Чуть изгибающееся, односторонней заточки лезвие с какой-то гравировкой, ухватистая дерево-металлическая ручка с небольшой гардой. И ножны к нему соответствующие. Умеют китайцы яркие вещи делать. У вождя при виде ножа глазки-то явно разгорелись. Потом он перевел взгляд на меня, резко кивнул, развернулся и вышел из вагончика.

– Ну вот, теперь проводник у нас будет. Главное, чтобы движка на лодке не испугались эти храбрые воины. За такой красивый клинок он нас до Атлантики проводить не постесняется, не то что до соседнего племени. Так, нож заберу, чтобы не возвращаться, – я сунул клинок за пояс.

– Тогда расписочку пожалуйте, – продавец уже подсовывала ручку и листок бумаги. – Начальство – начальством, а отчетность должна быть.

– Вот, гляди, Андрей Константинович, уже и бюрократия появилась. А я уж думал – там вся осталась, триста лет тому вперед. А, кстати, не скажешь – какой сегодня день недели?

– Понедельник вроде… Упс. Да понял я, понял, приеду сегодня на ваши посиделки.

– Вот и меня подбросишь заодно, на мотоцикл механики газогенератор пытаются приладить. А то знаю вас, затворников. Опять «срочные дела» нарисуются… а потом и сам не в курсе дел, и мы о Приморске ничего не знаем. Кстати, самолет наш на радаре хорошо видно?

– На каком радаре?

– Во-о-от, не в курсе. А у тебя тут с сегодняшнего дня радар работает в поте дисплея. Говорят, почти на сто миль вокруг видит. А это, если мне мой маразм не изменяет, около 180 километров.

– Нихрена ж себе… На корабле уже поставили?

– Точно. Еще с утра, теперь пробуют.

– Ладно, тогда я к корабелам, еще успею перед отъездом. А ты?

– Видел нашу «скорую» в конце поселка. Посмотрю, как они тут с местными общаются. А потом к форту выдвинусь. Ты же отсюда поедешь?

Медицинское обследование – вопрос серьезный. С одной стороны – непосредственное благо. Слишком много в это время больных погибает или становится инвалидами просто от того, что нем поблизости медика. С другой – я опасался, что возьмет верх это средневековое: «Бог дал – Бог взял». Поэтому сначала провентилировал этот вопрос со святым отцом. Как оказалось, к последователям эскулапа католическая церковь уже смягчила свое отношение. Так что падре не только дал добро, но и первым решил пройти обследование.

Единственное, что смущало молоденького клирика – женский пол доктора и медсестер. Слишком уж непривычно. Но тут я сообразил выложить «убойной» логики аргумент – врач мужчина не сможет помочь женщинам, особенно при родах. Муж особо ревнивый может и не допустить до «жениного» тела. А так – пожалуйста. Так что теперь наши доктора проводят осмотры всех, кто мало-мальски нуждается во врачебной помощи. Пережимать не будем – кто не хочет, пусть не обращается. Прижмет – человек сам придет. Особенно если увидит, как соседи здоровье поправили.

«Уазик» стоял возле одного из домов почти у самого берега. Явно рыбак живет. Но у машины никого не было, даже парнишки-водителя из донбассовских, которого приставили к медикам из-за фельдшерского прошлого. Так что пришлось заходить внутрь. Домик был сложен из глиняных необожженных кирпичей, только просушенных на жарком африканском солнце. В принципе, для невысоких местных построек такой крепости стройматериалов вполне хватало. Наклонившись, чтобы не ушибить голову о низкую притолоку, я прошел внутрь.

М-да, как есть – лачуга. Хозяева явно жили, да и по сию пору живут, небогато. Совсем. На европейский, нам непривычный лад, входная дверь вела прямо в жилую комнату. Сени-прихожие тут везде отсутствуют как класс. А внутри на большом дощатом столе лежал, по всей видимости, сам хозяин дома. Пластиковая маска на лице со шлангом, уходящим куда-то вниз, задранная до самого подбородка рубаха, закрытые глаза. Наверное, кислород давали. Докторша наша, Таисия Михайловна, одной рукой держала больного за запястье, а второй что-то записывала на бумаге. Света Покрышкина спиной ко мне торчала прямо в проеме внутренней двери, ведущей, по всей видимости, в следующую комнату, а не во внутренний дворик или на улицу. Слишком уж там было сумеречно. И что-то по-португальски втолковывала, запинаясь, невидимому с этой стороны собеседнику. А Петя-водитель зажал в углу парня лет шестнадцати-семнадцати, со страхом выглядывавшего из-за его широкой спины.

– Что случилось? – вопрос вообще-то прозвучал глупо, все понятно и так. Вот больной, вот доктор.