Дмитрий Силлов - Закон Долга

Я не ошибся. Виктор резко и бесшумно распрямил два пальца, словно отвешивал щелбан кому-то невидимому – и Заворотнюк немедленно схватился за глаз. По ходу, Японец отправил туда крохотный осколок сгоревшего артефакта, которыми была усыпана вся каталка. Впрочем, какая разница. Враг отпустил на мгновение направленный на тебя автомат – значит, это мгновение нужно использовать по полной.

Ну, я и использовал – что мне еще оставалось? Ложиться пузом на бетон, а после ждать суда гетмана, доказывая, что Савельев не тот, кем его счел Заворот? А если доказать не удастся, то добро пожаловать в камеру с цепями? Или и того хуже, становиться к стенке?

В общем, не люблю я такие расклады. Потому пока Заворот, неистово матерясь, протирал себе гляделку, достал я из-за пазухи свой ПСС да и всадил младшему сержанту пулю в другой, плотно зажмуренный глаз.

Зрелище получилось неаппетитным. Цилиндрическая пуля патрона СП-4 входит в плоть грубо, не вонзаясь, а тупо плюща совершенно плоской головной частью всё, что встречается на ее пути.

Глаз хранителя тела взорвался, словно наполненный мутной жидкостью презерватив, по которому ударили кувалдой. А следом точно так же взорвался мозг, выплеснувшись из тесного шлема наружу. Надо же, как я ошибался. Оказывается, у Заворотнюка были мозги. Только сильно набекрень. И зачастую такое заболевание лечится только пулей, по-другому никак.

Разом исцелившийся от своего недуга Заворот рухнул навзничь в своем экзоскелете, только гул пошел гулять по коридору. М-да… Вот чем порой заканчивается излишнее служебное рвение. Выносом мозга в буквальном смысле с последующим выносом тела, которому уже никогда не стать сержантом…

– Хм-м-м, жестоко, – заметил Японец, наконец-то слезая со своей каталки. – И этот человек как-то говорил мне, что нельзя засовывать взрывпакеты в животы нехорошим людям, типа, это бесчеловечно. Великая Аматэрасу, до чего же двуличен этот мир…

– Прям охренеть, святоша нашелся, – проговорил я, отправив пистолет в потайную кобуру и поднимая с пола РПК «борга», убитого накануне. Если придется прорываться через толпу «зеленых», барабанный магазин на семьдесят пять патронов будет всяко полезней «акашного». – Что мне с ним было делать? Нравоучительную беседу провести?

– Ну зарезал бы, что ли, аккуратненько, – пожал плечами Савельев, которому после артефакт-терапии по ходу приспичило языком почесать. – Метнул свою «Бритву» – и порядок. А то прям не труп, а жуть жуткая. И как такое в романе будешь описывать?

– Словами, – рыкнул я, проверяя пулемет. – Пусть народ знает, что война это ни фига не романтика, а грязь, кровь, боль и мозги в кашу. Тогда, может, и войны никогда не будет.

– Ага, он еще и пацифист, – кивнул Виктор, в свою очередь проверяя «Вепрь». По ходу, полюбился нашему ниндзе тяжелый и мощный гладкоствол, и менять его на автомат он вроде как и не собирается. Ну, его дело… Хотя нет, автомат все-таки за спину закинул поверх мечей. Это правильно. Автомат Калашникова – он как деньги, никогда лишним не бывает. А вот без него как-то тоскливо.

– Всё, хорош лясы точить, – отрезал я. – Ты теперь, по ходу, живой и здоровый, так что слушай. Сейчас выходим и топаем к грузовику, ключи у меня есть. Делаем вид, что всё нормально, так и должно быть. Глядишь, и прокатит.

– Как говорят в Японии, подумав – решайся, а решившись – не думай, – усмехнулся Виктор. – Ну, давай попробуем.

Ну, мы и попробовали. Вышли за ворота и пошли быстрым шагом, как и все остальные «зеленые», которые сейчас в ускоренном темпе шарились по бывшей базе «боргов».

Бронегрузовик, на который указал мне новый гетман группировки, стоял довольно удобно, рядом с большим ангаром, почти полностью загораживающим его от лишних взглядов. Дойти до него – три минуты, и это вполне реально, потому как «зеленым» сейчас точно не до нас. Гетман, похоже, для каждого нашел задание, и члены группировки на месте не стояли. Все понимали: «борги» так запросто со своим бизнесом не расстанутся и совершенно точно попытаются базу отбить. Вот и метались победители как квазимухами покусанные: одни дыры в заборе латали, другие ворота обратно прилаживали, третьи огневые позиции реанимировали. И никто особо не обращал внимания на других…

Кроме часового, стоящего возле кучи хабара, который мутными глазами поводил туда-сюда, словно хищная, но ленивая рыба, ожидающая, когда добыча сама приплывет ей в пасть. А из охраняемой им кучи всё так же торчал мой рюкзак с приметной лямкой.

С одной стороны, пройти бы мимо – и ладно. Но, с другой стороны, в том рюкзаке лежало самое необходимое. Жратва, обеззараживающие таблетки для воды, патроны, аптечки – не артефакт-варианты, конечно, но и без обычных армейских на зараженных землях никуда. И далеко не факт, что всё это найдется в грузовике или встретится по пути.

В общем, думал я недолго. Свернул с дороги, подошел к караульному и сказал не особо надеясь на успех:

– Слушай, земляк, тут такое дело. В куче хабара лежит мой рюкзак, вон тот, со связанной лямкой. Там ничего особенного, только самое необходимое. Давай так: я его заберу, и мы с товарищем просто уйдем. Лады?

Ну вот честное слово, не люблю я бить и убивать людей. До тех пор, пока они не попытаются сделать то же со мной. И когда автомат на меня наставляют, тоже не люблю. Потому учили меня в свое время: никогда не целься в того, в кого не собираешься стрелять. И если кто-то направляет на меня огнестрел, я уже автоматически понимаю, что этот человек – собирается. А значит, увы, это снимает с меня любые моральные ограничения.

Караульный наставил, одновременно щелкнув переводчиком огня. В рыбьих глазах мелькнуло что-то похожее на радость – надо же, добыча вот-вот сама заплывет в ротовую полость, останется только сглотнуть. То, что в Зоне у каждого имеющего оружие патрон уже в патроннике, и так понятно. Плюс к автомату штык примкнут, довольно грязный то ли от смазки, то ли от нерадивости хозяина штыка. Намек ясен. Или пристрелит, или заточенной нестерильной железякой ткнет. А потом небыстрой рысцой побежит докладывать гетману, как он круто защитил имущество группировки. Глядишь, какую-нибудь завитушку на пустой погон получит за служебное рвение.

– Стоять, мля, на месте, – сказал караульный. – Рюкзак ему, ага. Хабар общаковый скрысить решил, паскуда? Да я тебе щас…

Когда в ответ на мои вежливые речи меня начинают обзывать разными словами, я имею обыкновение недоумевать, как мироздание допустило, чтобы такие типы шатались по нашей планете. Но когда эти типы пытаются проткнуть меня грязной железякой, я вдобавок еще и огорчаюсь. Что, впрочем, не мешает мне отплатить человеку той же монетой. Если мироздание что-то проморгало в устройстве вселенной, никто не помешает мне попробовать исправить досадную оплошность.