Никита Аверин - Метро 2033. Крым. Последняя надежда (сборник)

Контейнер вздохнул.

– Короче, ни хрена ты не знаешь, Шнырь. Одни досужие домыслы…

– Вы же меня не убьете, правда? – заскулил наркоторговец. – Пожалуйста!

– Живи, гнида. И Толстого с собой забери. А на Казантип больше не суйтесь, и другим передайте. Сюда наркотикам путь заказан!

Оставив хлипкого Шныря вытаскивать тушу жирного напарника из перевернутой повозки, Контейнер вернулся к отряду. Атаманша Пеева яростно жгла на костре пачки с дурью. Зяблик и Ренькас сторожили пленного. Без лишних разговоров Контейнер направился к бородачу.

– Значит, так, – без обиняков начал листоноша. – Мы работаем на Ферзя и Ивана Зарубку. Наша миссия – найти чемоданчик Рыжехвоста. Я знаю, что его украл Седой. Знаю, что он спрятал его в степи. Возможно, он сейчас с ним скачет. У меня к тебе всего два вопроса: куда он скачет и кому собирается продать товар?

У бородача-пулеметчика глаза стали огромными от удивления.

– Не знаю ничего, начальник, – залопотал он. – Я простой боец, наемник, первый раз с этим караваном еду…

– Не ври, – строго пожурил Контейнер, будто ребенка. – Новичку огневую поддержку никто не доверит. С Седым ты уже работал, он тебе доверяет, раз уж выделил самую важную роль в команде. Не знаю, взял ли он тебя в долю, но ты наверняка в курсе его манипуляций. Так что давай, колись, хватит из себя дурачка строить.

Наркоторговец насупился и пожевал свою бороду. Ренькас и Олька с восхищением смотрели, как Контейнер по горячим следам колет подозреваемого.

– Ладно, – решился бородач. – Все расскажу. Если отпустите.

– Отпустим.

– Про чемоданчик – ничего не знаю. Седой нанял меня в этот рейд. Сказал, деньги небольшие, но по пути подберем в степи товар. Вчера подобрали. Меня он не посвящал. Сказал, если что – прикрывать его отход, мол, даже если меня положат – он потом мою семью все жизнь обеспечивать будет.

– И ты поверил? – криво ухмыльнулся Контейнер.

– Седой врать не станет. Он за товар серьезные деньги поднять собрался.

– Серьезные деньги сейчас есть у Союза Вольных Городов, а они за украденное платить не будут, им проще силой взять обратно то, что и так их по праву.

– Не, – помотал головой бородач. – Седой говорил – покупателя нашел. Точнее, тот сам на него вышел. Начальник убиенного Рыжехвоста.

– Да-а? – заинтересовался Контейнер. – И кто же этот загадочный начальник?

– Седой называл его… Серебряная Маска.

Евгений Петрович сидел в схроне и крутил патроны. Занятие это было медитативное и требовало от Евгения Петровича полной сосредоточенности и отрешенности от мирской суеты, поэтому дверь стерегли все четыре его дочери и две жены: бывшая и настоящая.

Машинка для патронов осталась с прошлых времен, привезенная еще тестем Евгения Петровича (в семье последнего рождались только девочки, и эту свою особенность тесть непонятным образом передал зятю, которому, несмотря на многоженство, так и не удалось зачать сына) из Америки: «для дома, для семьи», – говаривал тесть, тоже Петрович.

Они вообще были похожи – улыбчивые, полные, высокие, обманчиво-мягкие, с прозрачными, навыкате, голубыми глазами. Несколько наивное выражение лиц «Петровичей», как их прозвали в народе, заставляло врагов недооценивать этих цепких и опасных бизнесменов.

Сейчас Евгению Петровичу было глубоко за пятьдесят, но силы он оставался неимоверной, а нрава – крутого. Впрочем, женщины его обожали, и бывшая жена осталась в его доме, подтрунивая над «увальнем» и ведя хозяйство твердой рукой. Нынешняя жена ее опасалась, а дочери уважали.

Мужики же Евгения Петровича побаивались. Уж слишком он был умный и быстрый. И богатый. На богатство Петровича покушались многократно, но получали только «свинцовые таблетки от жадности» – и побольше, побольше.

Разумеется, такой образ жизни требовал независимости хотя бы в вопросах вооружения.

Крутить патроны, в общем-то, долго и муторно. Сначала нужно собрать стрелянные гильзы, проверить, нет ли стальных – они не пригодны для повторного использования, лопаются, – отмыть в кислоте, промыть дефицитной водой, обсушить. Потом – выбить капсюли, развальцевать, всыпать по мерке порох, вставить пулю, завальцевать. Повторить. Машинка была ручная, и каждое действие Евгений Петрович выполнял сам, нажимая на ручку пресса. Раз, два, три, четыре, звяк! – готовый патрончик отправляется в цинк к товарищам.

Хорошо хоть, Евгений Петрович имел почти неограниченный доступ к «запчастям» – еще несколько лет назад предпринял рискованную экскурсию в пригород Киева, Бровары, на завод «Зброяр» [3], где поживился и готовым боеприпасом, и всем оружием, которое отыскал, и целыми ящиками капсюлей, пуль и гильз, а также банками бездымного пороха.

С тех пор запасы уменьшились, но не истощились. Евгений Петрович боеприпасами почти не торговал – как раз в силу того, что на двести патронов уходило часа два драгоценного времени и километры нервов. Впрочем, он научился находить в этом даже некоторое удовольствие – род медитации, все-таки.

Мысли, не занятые доведенным до автоматизма процессом, текли плавно и причудливо, сменяя одна другую. Евгений Петрович не отслеживал логическую цепочку, знал, что именно в таком состоянии чаще всего приходят озарения. Не такие, конечно, как у его друга, изобретателя Уткина, уехавшего в солнечный и почти незараженный Крым из «грязной», фонящей столицы, но тоже вполне дельные.

Например, Евгений Петрович мельком отметил, что старшая дочь, похоже, беременна. Отцу четырех дочерей трудно не думать об этом постоянно и не подозревать всех встречных мужчин в желании покуситься на невинность дочерей. Еще он подумал, что убежище маловато и надо бы расширить место обитания. Всего тринадцать комнат и одиннадцать туалетов – куда это годится? Ну и кабинет еще, он же – склад, он же – «мужская пещера»… Вырыть, что ли, еще один этаж?

Потом в голову Евгению Петровичу пришла идея взять шестую собаку – к уже имеющимся свирепым на вид, но добрым и пушистым псам, размером с овцу каждый.

Потом Евгений Петрович затосковал по свежему воздуху, ясному небу, по солнцу и звездам, по запаху зелени. Но отправиться в дальнее путешествие хоть в тот же Крым, по слухам, населенный и чистый, мешала природная осмотрительность, несклонность к авантюрам и большая семья. Рисковать здоровьем дочерей, младшей из которых исполнилось десять, Евгений Петрович не мог.

Звякнув, упал в цинк очередной патрон.

– Пап! – в дверь просунулась младшая дочка. – Пап, там какие-то люди. Кажется, заблудились. Называются смешно – «письмоносцы». Просят помощи, они только что с поверхности, и с ними – двое разведчиков Ольшанского. Софийка вернулась!!! Живая!!!