Константин Кривчиков - Кремль 2222. Тобольск

Тем более, что этот Зюб явный мут. У него человеческого-то, кроме мозгов… Хотя мозги, похоже, неслабые. И знает много. Хотя и врет. Вон, про Москву соврал. Все знают, что Москву давным-давно разбомбили, камня на камне не оставили…

А еще спир как-то догадался о том, что Сновид знаком с Бортником. Каким образом?.. Ох, нечисто что-то тут. Надо сначала об этом муте Ворону доложить. Ринат на то Советом и поставлен, чтобы подобные загадки разгадывать.

Павел почувствовал, как заморосил мелкий дождь. Погода весь день стояла изменчивая, то дождь, то солнце. Вот опять набежала туча… Уже стемнеет скоро, а он еще не разговаривал с шамом.

– Не знаю я никакого Бортника, – сказал резко. – И вообще – некогда мне. И ты ступай по своим делам.

– Нет у меня своих дел, – с грустью произнес спир.

– Ну, это твое дело.

Сновид хотел повернуться, но Зюб неожиданно ухватил его за ладонь своей лапкой.

– Подожди. Подожди секундочку. Скажи… – Он вопросительно и как-то заискивающе заглядывал в глаза Павлу. – Скажи, он хотя бы жив?

– Кто?

– Бортник.

Павел вздохнул. Вот, привязался, мартыш неумытый.

– Жив.

– А-а…

– Все! Больше ничего не скажу. Сказал же – некогда мне.

Он резко повернулся и направился к прилавку…

Шам сидел на деревянном ящике, широко расставив босые ступни. Руки с продолговатыми худыми ладонями, напоминающие лапы крупной птицы, наоборот – прижаты к туловищу и сложены на животе. Голова наклонена, верхние веки всех трех глаз прикрыты. Задремал старикан, не иначе.

На прилавке теснилось полтора десятка разнокалиберных банок, заткнутых деревянными пробками. Но некоторые имели и завинчивающиеся крышки. Павел приблизился и остановился, стараясь не смотреть мутанту в лицо.

– Чего тебе, хомо?

Жабо спросил, не поднимая головы и век. Павел аж вздрогнул слегка.

– Я это… А что у тебя в банках?

– Снадобья, знамо. Есть примочки. – Голос у шама был противный – заунывный и скрипучий, как несмазанная дверь. – Есть примочки от чирьев на щеке, есть от чирьев на животе… Или у тебя на жопе вскочил?

Он, наконец, соизволил взглянуть на Павла, слегка приподняв веки – те, что прикрывали нижние глаза по сторонам носа.

– Нет у меня чирьев.

– Странно, – пробормотал Жабо. – Чирья у всех есть. Особенно на жопе… Тогда могу предложить примочку от синяков.

Обойдусь как-нибудь, подумал Павел, без твоих примочек. Вот, схожу завтра в санчасть и попрошу Рузанну новый компресс на локоть наложить. Завтра я ее уже не буду стороной обходить – пусть спрашивает об обереге.

– Нет, – сказал Павел. – Мне примочки вообще не нужны. Мне бы чего-нибудь от отравы.

– От отравы? – Шам оживился. – Это пожалуйста.

Он засунул лапку куда-то под свитер и, покопавшись, извлек на свет небольшой мешок. Положил его на прилавок, ловко развязал тесемку и сделал быстрое движение кистью.

– Вот, смотри, хомо. – Жабо держал в кривых пальцах плоский кругляш темного цвета с продетой в дырочку веревочкой. – Самое надежное средство от яда.

– Что это?

– Глаз паука-мясоеда. Так и называется – «паучий глаз». Слышал о таком?

– Слышал, – буркнул Павел. – И даже видел.

– Не может быть! – ротовое отверстие мутанта скривилось, словно он намеревался со смаком плюнуть. – Где тебе могли предложить «паучий глаз», хомо?

– В одном уютном месте.

– Не верь, хомо, это подделка.

– А я и не поверил, – сказал Павел. – А этот «глаз», он человеку может помочь, если тот отравился?

– Отравился? Уже отравился?

– Ну да, при смерти лежит.

Жабо задумался.

– Скажи, а для кого ты это берешь?

– А тебе какая разница?

– Понимаешь, хомо, я же целитель. Я же должен знать…

– Слушай, целитель, – оборвал Сновид. Ему показалось, что Жабо проявляет повышенное любопытство. – Ничего ты не должен. Считай, что это нужно мне.

– Тебе?

– Мне.

– Ага, понял… Про запас, значит, берешь, на всякий случай? Похвально, когда молодежь так заботится о своем здоровье. Слушай. Если уже отравился, тогда не оберег требуется, а снадобье. – Он провел пальцем вдоль ряда с баночками и ткнул в последнюю, самую маленькую и плоскую. Скорее, не баночку, а маленькую емкость из какого-то сплава. – Вот, это очень сильное средство.

– А из чего оно?

– Рецептура засекречена, это мое ноу-хау, – многозначительно произнес шам. – Но действует надежно, гарантия три месяца. Если держать с закрытой крышкой. Спасает при любых отравлениях, даже при укусах алой кобры и паука арахно. Правда, применять надо сразу после укуса, иначе можно не успеть нейтрализовать яд.

– А как оно применяется?

– При укусе самое надежное – тут же смочить место укуса снадобьем. Если опоздал, надо развести каплю снадобья в воде – оно хорошо растворяется – и выпить. Чем раньше – тем лучше. Но если еще не умер, все равно пей – глядишь, и поможет.

– А если не ядом отравился, а просто съел чего-нибудь?

– Гнилое мясо? – со знанием дела поинтересовался Жабо.

– Ну, типа того.

– Тоже подойдет. Уникальное средство – нейтрализует любые токсины.

– Годится, – сказал Павел. – Сколько с меня?

– Монеты покажи.

Павел предъявил одну из монет, полученных от Фаины. Шам подержал «золотой» в ладони, подбросил, словно проверяя на вес, и сказал:

– Три таких и снадобье твое.

– Одна.

– Три.

– Одна.

– Три. Слушай, хомо, это рецептура моего дедушки, – сердито произнес шам. – Торг здесь не уместен. Хочешь за одну монету отовариться – ступай вон туда. Там трехногий ворм снадобья продает. Одну штуку за одну серебряную монету. Только они даже от поноса не спасут. А вот геморрой точно получишь.

– Ладно, две, – сказал Павел. Он помнил предупреждение Ермила о необходимости торговаться и сейчас набивал руку. Надо же когда-то опыт приобретать? – Имей совесть – это же лекарство, а не оружие. К тому же, я оптовый покупатель.

– В каком смысле?

– Я у тебя еще покупку сделаю. А ты сделай мне скидку. Так что, за две монеты сговорились?

– Предположим. – Жабо пошевелил длинным носом. – А чего тебе еще надо?

– Оберег. Но не от яда.

– О! Сразу видно, что ты понимаешь толк в покупках. Оберег – наш друг в пути. Оберег купил – жизнь продлил… Возьми оберег от стрелы – самое то для молодого воина. Считай, по дешевке отдам – уж очень ты мне понравился.

– От стрелы не надо. Мне особый оберег нужен – «шамий амулет». Есть такой?

Рот Жабо мгновенно превратился в гузку. Судя по тому, что он надолго замолчал, это положение ротового отверстия означало глубокую задумчивость. Шам не смотрел на Павла, но оба его отростка под парой нижних глаз зашевелились, вытягиваясь вперед. И даже третье щупальце, до этого вяло висевшее под закрытым глазом во лбу, слегка задвигалось.