Сергей Слюсаренко - Синтез

Граценбург был крайне возбужден. Он уставился на подопытного и стал дрожащими пальцами набивать трубку, просыпая на стол дорогой табак. Его внезапно застывшие глаза сверкали безумным блеском, сухие и тонкие губы шевелились, словно повторяли молитву.

Пленник пришел в себя. Какое-то время он моргал и смотрел в потолок, потом, поняв, где находится, стал дергаться, пытаясь разорвать держащие его веревки. Толстое стекло полностью отсекало все звуки, но зрелище от этого становилось еще страшней. Один из экзекуторов что-то говорил несчастному, но тот, казалось, не слышал его. Тогда другой, подойдя вплотную к столу, схватил человека за ладонь и резким движением вывернул мизинец. Олег рефлекторно сжался, он видел, как напряглось тело, как неестественно торчал вывернутый, практически отломанный палец.

– Вы пытаете его? – прошептал Олег.

– Никто не мешает ему выполнять то, что от него требуют, – не оборачиваясь, ответил Трато. – Каждый открывает проход только ему известным способом. Приходится стимулировать.

Но даже страшная боль не заставила пленника выполнить требование. Экзекутор достал нож и спокойно и медленно отрезал вывернутый палец. Человек застыл в кататонической судороге, выгнувшись на столе, по которому струилась кровь. Палачи снова стали что-то говорить человеку. Измученный пытками, потерявший всякую волю к сопротивлению мужчина закивал головой.

– Вот смотрите. – Трато так и не мог дрожащей рукой разжечь трубку. – Сейчас.

Контрабандист замер и уставился в одну точку, концентрируя остатки сил. Олег увидел, как возле стола начало сгущаться марево перехода. Когда переход сформировался достаточно четко, один из палачей взял с тумбочки ланцет и ловким движением рассек правый бок человека, открывающего проход. Вивисектор профессионально извлек печень и отсек ее коротким движением. Контрабандист лежал на столе и дергался в агонии, кровь стекала на пол широкой струей.

– Идиоты! – зарычал Граценбург. – Он же много крови потеряет! Сначала голову!

Он вскочил и нервно заходил вокруг стола. Потом не выдержал. Подошел к стеклу и ударил по нему кулаком.

– Ну, народ, ничего нельзя доверить! Мне что, все самому делать? Сказано же, печень в последнюю очередь!

За стеклом поняли свою ошибку. Резким ударом секача отрубили несчастному голову, прервав его муки. Труп подтащили к краю стола так, чтобы пульсирующая кровью шея оказалась за краем. Под струю подставили ведро.

– Вот и все. Мы сегодня сможем получить редкий по обогащенности антигравом субстрат! К сожалению, этот экземпляр и так был уже негоден для дальнейшей работы, – как ни в чем не бывало сообщил Трато. – Нам осталось совсем немного добыть, и можно отправляться за второй половинкой яйца.

Олег сидел, оцепенев, не в силах произнести ни слова. Только что у него на глазах выпотрошили и убили человека. Просто так, как свинью на бойне.

– Ну что, я думаю, вы удовлетворили свое любопытство, теперь для вас открыты все тайны моих лабораторий.

– Удовлетворил, – процедил Шергин. – Что дальше?

– А дальше обустраивайтесь, отдыхайте, завтра у нас будет трудный день, – ответил Граценбург, размахивая наконец разожженной трубкой, как кадилом, в такт словам.

– А что завтра?

– Завтра нам предстоит добыть последнюю порцию субстрата, к сожалению, от нового донора, придется потрудиться, а потом готовиться к походу на Цад. Давайте, я вас провожу в вашу комнату.

Шергин не запомнил дорогу. И кружение по винтовым лестницам донжона, и отблески факелов, и слова Трато, который болтал без умолку, – все доходило до Олега словно из другого мира. Мысли и чувства путались, картины увиденного не отступали.

– Вот и ваша келья, тут имеются все удобства. – Трато открыл маленькую дверцу, которая вела в скромно обставленную комнату. – Отдыхайте, поесть вам принесут сюда. До скорого.

– Извините, а можно последний вопрос? – задержал Граценбурга Олег.

– Да, конечно, хоть сто.

– У вас же должна быть целая тюрьма, чтобы содержать контрабандистов?

– Да зачем? Мы их по одному отлавливаем и обрабатываем. А на завтра и контрабандист не нужен.

– Не нужен?

– Завтра вы будете донором! – Трато захохотал. – Вы что, думали, я вам все тайны рассказывал, не будучи уверен, что они останутся в этих стенах? Прощайте! – Граценбург резко захлопнул дверь.

Светало, серый рассвет пробивался в узкое окошко кельи. Тяжелый, без сновидений сон уходил с трудом, словно не хотел отпускать Олега в реальность. Загремел запор на двери, и в раскрытую дверь вошли два охранника. Один из вошедших встал рядом с дверью, держа в руке обнаженный клинок. Второй, с бритой головой, украшенной жутким шрамом, прорычал:

– Собирайся, работа ждет!

На руках Шергина защелкнули наручники, обычные современные земные наручники, и его повели сначала по винтовой лестнице, потом по длинному коридору. Дальше дорога пролегала через двор, в сторону кузницы. Когда проходили возле низкого парапета, Олег заметил, что сегодня все ущелье затянуто облаками, подступавшими снизу к замку.

– Стой, дай подышать напоследок, – сказал он охраннику.

– На столе надышишься, – ответил лысый и громко заржал, – перед смертью.

– А можно мне… – Олег стал переминаться с ноги на ногу, – в туалет?

– Потерпишь, – буркнул лысый.

– Да брось, Цука, – вмешался второй, с клинком. – Пусть облегчится. А то, если потом загадит все, нам господин кишки вымотает.

– Ну, пусть, – согласился Цука.

Олега подвели к одному из нужников, устроенных в городской стене. Скрипучая дверь, не доходящая до верха косяка, закрывалась изнутри на деревянную щеколду, вращающуюся на гвозде. Но закрыть дверь Олегу не дали.

– Не вздумай! – заорал лысый. – С тебя, сука, глаз велели не спускать!

Олег безразлично хмыкнул и повернулся спиной к страже. У него под ногами была дырка очка, сквозь которую виднелась только белизна утренних облаков. Шергин примерился, схватился за поперечное бревно, поддерживающее потолок уборной, и сильным ударом обеих ног обломал одну из досок возле дырки, которая явно была прогнившей… Охрана вскрикнула, но было поздно. Шергин летел вниз, в белую бездну, которая мгновенно скрыла его.

– Господин убьет тебя, идиот! – заорал второй охранник. – И меня заодно!

А лысый стоял и хлопал в недоумении глазами.

Спустя семнадцать часов, когда все вокруг было укутано ночной чернотой, на высоте около ста метров возник человек, который мгновенно развернул громадное черное крыло и стал удаляться прочь от замка, скользя в ночных воздушных струях.

Надо было сразу сообразить, что прыгать плашмя – это плохая идея. Вот так плашмя и ляпнулся на пол своей квартиры с метровой высоты. Хорошо хоть не из-под потолка. Потолки в моей квартирке были еще дореволюционные. Сердце колотилось так, словно я проплыл километр в темпе стометровки. Несколько минут я не мог прийти в себя и так и лежал, уткнувшись носом в паркет. И думал, а если бы тут был стул или еще что?