Алексей Евтушенко - Бой на вылет

Не согласиться я не мог и в знак согласия отпил из бокала.

— Да, — продолжил он, также осушив свой бокал наполовину. — Обстоятельства на Земле, как вы, вероятно, и сами догадываетесь, складываются отнюдь не самым благоприятным образом. Речь, если говорить откровенно, попросту идет о самом выживании человечества.

Он быстро и внимательно посмотрел на меня.

— Вы имеете в виду атомную войну или экологическую катастрофу? — лениво осведомился я.

— И то, и другое. А также острейшую демографическую проблему, неизвестные пока еще болезни, по сравнению с которыми тот же СПИД покажется не опасней насморка, фактор Космоса, ежесекундно угрожающий человечеству и еще ряд более мелких, но очень неприятных проблем. По отдельности они не так уж и страшны, но вот в сумме….

— Простите, — я допил вино и поставил бокал на стол (он тут же долил мне еще). — Признаться, я не совсем понимаю вашу… э-э… заинтересованность в данном вопросе. Грубо говоря, какое вам дело до гибели человечества?

— Но ведь это же элементарно, дорогой Владимир Сергеевич! — воскликнул он и даже слегка всплеснул руками. — Я, как никто другой, непосредственно заинтересован в дальнейшем выживании и развитии человеческой цивилизации, так как с ее исчезновением исчезает и смысл моего существования. Что для меня равносильно, так сказать, физической гибели, — он грустно покивал головой в подтверждение своих слов.

— Подождите, подождите… — я постарался собраться с мыслями. — А как же иные цивилизации? Или мы одиноки во Вселенной? Или, простите, ваши таланты там не нужны?

— Там, Владимир Сергеевич, — грустно усмехнулся он, — если, заметьте, это самое «там» не плод нашего с вами воспаленного воображения, в любом случае есть свои Хозяева, и все вакантные места, соответственно, заняты.

— Та-а-ак, — ошеломленно протянул я. — И что же вы конкретно предлагаете?

Он оживился, наклонился ко мне через стол и заговорщицки спросил:

— Как вы считаете, что именно может спасти человечество?

— Н-ну, не знаю… — промямлил я. — Жить, наверное, нужно по правде. Честным быть и… это… добрым. Больным и слабым помогать. А?

Он сморщился так, как будто глотнул святой воды:

— Что вы такое, право слово, несете, Владимир Сергеевич! Просто какой-то русский интеллигент позапрошлого века…. Посмотрите вокруг! Третье тысячелетие на дворе! Человечество могут спасти только суперсовременные технологии и твердый разум, не подвластный всякой, там, мистике и толстовщине…. Или толстовству, как правильно?

— Не важно, я слежу за вашей мыслью.

— Вот именно. Мыслью! Только мысль. Только трезвая, технически оснащенная мысль может спасти вас и нас. Вырубили леса и уничтожили животный мир? Плевать! Придет мысль, изобретет новые биотехнологии, и планета покроется еще более густыми лесами, чем прежде, в которых будут жить не только исчезнувшие в последнее время виды животных, но и те, которые вымерли миллионы и миллионы лет назад. Голод? Болезни? И эту проблему решит человеческая мысль! Только нужна быстрота и натиск! Натиск и быстрота! Послушайте, Владимир Сергеевич, я ведь вас не просто так выбрал У вас природные способности, которые я могу неограниченно — понимаете? — неограниченно усилить. Как количественно, так и качественно. Ваш мозг будет работать на все сто процентов! Вы ведь физик?

— К сожалению. В наше время и в нашей стране физиком быть вредно и невыгодно. Правда, литературу я тоже люблю…

— Оставим пока литературу в покое. Никто вам ее любить не запрещает. А насчет страны…. Ерунда это все. Вы станете величайшим ученым и технологом-изобретателем за всю историю человеческой цивилизации. По сравнению с вами Эйнштейн и Тесла будут выглядеть первоклассниками. Ваши открытия и технологии спасут мир! Да! Кроме этого я предлагаю вам самое могучее здоровье для вашего тела, которое только можно представить. Лет, скажем, четыреста-пятьсот полноценной жизни вас устроит?

Предложение было заманчивым, но еще не все карты в этой игре легли на стол. И я спросил:

— Но почему все-таки именно я?

— Ваш потенциал, Владимир Сергеевич, очень высок. Вы даже не догадываетесь, насколько. Лучшей кандидатуры мне не найти. А искать я, уж поверьте, умею.

— А взамен? — спохватился я. — Вероятно… э-э… душу?

— Да на кой мне ваша душа? — чуть ли не презрительно осведомился он. — А если даже и душу, так что? Вечных мук ей испытывать не придется. Это я могу твердо обещать. А будет ей вечный покой. Как в романе Михаила Афанасьевича. Помните?

Я помнил.

— Надеюсь, вы мне позволите обдумать ваше предложение?

— Разумеется и всенепременно. Оно слишком серьезно, чтобы принимать решение с кондачка. Даю вам… ну, скажем, сутки. Как только надумаете, хлопнете шесть раз в ладоши и громко скажете: «Согласен!» Отсутствие же данного знака будет означать, что мы не договорились. Не скрою, что в этом случае я буду очень и очень разочарован, Владимир Сергеевич.

— Сутки, шесть раз хлопнуть в ладоши и громко сказать «согласен!», — повторил я.

— Именно.

— Что ж. Тогда, я, пожалуй, пойду?

— Не смею задерживать. Фус вас проводит.

Фус действительно меня проводил, и вскоре я уже стоял посреди своей квартиры, ошалело вертя головой.

За окном рождалось утро.

Я чувствовал себя вымотанным до предела и, решив для начала немного поспать, успел снять рубашку и штаны… как вдруг балконная дверь бесшумно распахнулась, и ослепительный столб какого-то неземного, ликующего света ворвался снаружи ко мне в комнату. Посреди этого столба, омываемое светом, парило в воздухе белоснежное шестикрылое существо с нестерпимо прекрасным и грозным ликом.

— Одевайся! И немедленно! — его трубный глас пригвоздил меня к полу. — С тобой хотят говорить!

Я вздохнул и покорно потянулся за штанами.

Мокрая шерсть, как известно, пахнет палёной костью. Во всяком случае, для меня.

Я пересекал маленький сад, разросшийся в одном из внутренних двориков нашего района, чтобы сократить путь домой, когда к запаху влажной зелени примешался этот.

Запах, да ещё непонятная возня в кустах заставили меня остановиться.

Вообще-то я не боюсь собак. Но темнота пополам с дождём внушили душе некоторую неуверенность.

— Свои, свои, — тихо сказал я в кусты, успокаивая, скорее себя самого.

В кустах фыркнуло, и слабый свет уличного фонаря покатился по лобастой голове крупного пса, вышедшего мне навстречу. Ньюфаундленд? Не похоже. Медленно я двинулся мимо него к выходу из дворика и, очутившись на улице, обнаружил, что собака следует за мной.

Чувствуешь себя неудобно, когда за вами увязывается незнакомая собака. Вы ведь ей не хозяин, верно? А вот она считает наоборот. Или ей просто хочется иметь хозяина. В любом случае, лично вы не брали на себя никаких обязательств по отношению к ней. И тем не менее.