Роман Белоцерковец - Первое правило диверсанта

Я вопрошающе посмотрел на Монаха. Он безнадежно покачал головой.

Дьявол!

– Нужно ускориться, в бомбоубежище можно будет его спасти, – сказал я, прекрасно понимая, насколько безумно звучали мои слова.

Проблема в том, что Андрей весил килограммов сто двадцать, и, если он не сможет идти сам, нам с Монахом его ни за что не дотащить. Кроме того, тринадцать человек наемников представляли почти непреодолимое препятствие в нашем нынешнем положении. Тринадцать прекрасно обученных и не менее прекрасно вооруженных человек против троих! Это с самого начала выглядело авантюрой. А теперь мы лишились, наверное, самого эффективного бойца. Что нам оставалось делать? Вернуться назад в оборудованный Монахом подвал, оставить там Андрея, а после найти кого-нибудь из братьев по клану и уже после продвигаться к «комитету»? На это уйдет несколько дней, за такой промежуток времени у Андрея разовьется заражение крови, и, если даже мы справимся со всеми затруднениями и успеем вернуться с мощным антибиотиком – Андрей мертвец. Это все равно, что бросить его прямо здесь на корм трупоедам.

Монах понимал это и без моих подсказок. Уверен, он успел в еще более короткое время просчитать ситуацию и гораздо доскональнее продумать мелочи, поэтому говорить что-то, кроме того что я уже сказал, не имело смысла. Он мысленно согласился со мной, кивнул головой и коротко сказал:

– Ты прав. Давай перенесем его отсюда.

Он взял его сумку, я автомат, после подхватили тяжелое безвольное тело под мышки и в несколько приемов перетащили под укрытие проступающих вдалеке из тумана развалин.

Поваленные железобетонные плиты, расположенные полукругом, под которыми мы остановились, походили на массивные надолбы против бронетехники и представляли надежную защиту практически от любой напасти. Пожалуй, кроме дождя, ветра и нечаянного солнца, что могло проступить в любую минуту из-за туч и ударить с такой силой, будто и не заходило никогда.

– Хорошо, что это была пума, – тяжело пыхтя от натуги, сказал Монах, пристраивая Андрея спиной к стене.

– Почему? – выравнивая дыхание, спросил я.

– Львы охотятся группой.

Да уж, нечего сказать.

Монах вышел проследить путь продвижения наемников и заодно узнать, насколько велик между нашими группами отрыв. Обещал вернуться через час, максимум полтора, но уже отсутствовал больше двух. Я начал волноваться, хотя и понимал, что его задержка обоснованна. Не стал бы он впустую тратить время на любование видами и самосозерцание. Если он не укладывался в отведенные им же временные рамки, значит, так было нужно. Я сидел и терпеливо ждал.

Сначала проверил оружие Андрея. Автомат, за исключением изведенного, как я сумел убедиться раньше, шомпола для чистки ствола и небольших, скорее, эстетических повреждений приклада – трещин и нескольких глубоких царапин, был в полном порядке. Винторез пострадал серьезнее. Механизм действовал безотказно, а вот оптика разлетелась вдребезги.

Досадно!

Лично я очень рассчитывал на возможность истребления противника на дальней дистанции и притом беззвучно. Теперь это было затруднительно. Без надежной оптики винторез для этих целей практически бесполезен, если нет достаточного опыта работы с ним.

Ладно. Разберемся.

Монах все не возвращался.

Время близилось к полудню. Я решил заняться приготовлением ужина.

Заблаговременно срезанный с позвоночника пумы кусок мяса бросил в оставленный Монахом котелок, залил водой и поставил на огонь. Моей походной горелки для этих целей, конечно, не хватило, я разжег небольшой костерок из обломков мебели, найденных в одной из квартир стоящего рядом дома.

Удаляться далеко не рисковал, к тому же дохлую кошку уже вовсю облепили крысы. Скоро появятся и другие падальщики, гораздо крупнее и агрессивнее. Зная повадки этих тварей, я догадывался, что пока от кошки не останется ничего, кроме костей, они не рискнут даже близко подойти к месту, источающему запах человека, на это может отважиться только сильный и безумно проголодавшийся зверь, как и произошло в нашем случае.

Однако рисковать безопасностью и, главное, жизнью Андрея я не мог, и в своих поисках не отвлекался ни на минуту, хоть мы и нашли убежище на приличном от побоища расстоянии. На всякий случай аккуратно разобрал одну из трех оставшихся у меня ракетниц, и просыпал порошковую смесь магния, фосфора и металлической крошки по широкой дуге у входа в наш импровизированный опорный пункт. Резкий запах химикатов должен был стать достаточно надежным барьером для охотников за легкой добычей в мое недолгое отсутствие.

Слава богу, ничего страшного не произошло.

Когда бульон закипел, я добавил полгорсти соли. Попробовал. Кошка на вкус была не хуже барсука. За минуту до готовности снял котелок с огня, бросил в варево предварительно мелко нащипанной молодой крапивы и закрыл его крышкой.

– Готово?

– Да, – ответил я, нисколько не удивляясь вопросу, и не до конца понимая, кто его задал.

Поняв, кто подал голос, резко обернулся и облегченно, с искренней улыбкой расползшейся на все мое лицо, выдохнул и с радостью сказал:

– Присаживайся к столу, бродяга! – Хотя, разумеется, никакого стола не было и в помине. – Проголодался?

Андрей хоть и бледный, но, как всегда, улыбающийся сидел, прижавшись спиной к бетонной плите, и во все глаза смотрел на меня.

– Как всегда. Где Монах?

– Скоро подойдет.

– Тогда подождем? – с надеждой, что я не соглашусь, спросил он.

– Заткнись и жри!

– Есть! – с готовностью отрапортовал он и попытался приподнять раненую руку, чтобы отдать честь. Скривился от боли, но совладал с собой и рассмеялся.

Я засмеялся в ответ, отрезал ему внушительный кусок мяса и налил в миску до краев бульона.

– А хлеб есть? – спросил он.

– Кончился.

– И так сойдет.

Близился вечер, а Монах так и не появился. Мое беспокойство перерастало в тревогу. Что могло произойти? По здравом суждении – все что угодно. Основной вопрос заключался в другом: что конкретно делать мне, если Монах не объявится в ближайшее время? Как быть с Андреем?

Выглядел он не лучшим образом. После обеда он некоторое время бодрился и предлагал идти за Монахом, утверждая, что справится с дюжиной наемников одной левой, а последнего тринадцатого поможет прибить мне, когда уложит своих. Словом, хорохорился вовсю и пытался хохмить, что выглядело слишком натянуто. Думаю, сказывалось действие наркотика и выброс адреналина, даже последствие болевого шока не сразу заставило его умолкнуть. Но постепенно его болтовня становилась все более отрывочной и бессвязной. И вскоре, видимо, сам не заметив как, он погрузился в тревожный поверхностный сон, в котором часто всхлипывал и постанывал, будто маленький мальчик после долгого плача. Тогда он инстинктивно подтягивал к животу изувеченную руку, открывал ненадолго ничего невидящие глаза и опять проваливался в беспокойное беспамятство.