Максим Хорсун - Темный дом

Незнакомка в платье шафранового цвета приковала к себе взгляд. Пышное каре белокурых волос, глаза голубки, загорелые плечи – в сумрачном зале она выделялась, словно яркое пятно на картине, написанной темными тонами. Садовников никогда не видел ее здесь раньше. Вообще, он считал, что такие фешенебельные барышни предпочитают заведения со швейцарами, в «Радиант» эта птица могла залететь разве что по ошибке.

Красотка клевала салат «90-60-90», держа вилку двумя пальцами, и цедила мартини со льдом. Заметив, что за ней наблюдают, незнакомка стрельнула в Садовникова глазами.

Сталкер почувствовал, что нужно что-то сказать:

– Мадам, а вам доводилось танцевать с дьяволом в белом свете луны?

Леди в шафрановом платье отсалютовала бокалом и облизнулась.

Проходя мимо, он оперся на ее столик, едва не угодив пальцами в салат.

– Пардон…

Он вернулся на свое место в самом темном и самом неприметном углу. Парфюмер не соврал – попробовал бы он соврать! – под стулом обнаружился объемистый пакет с символикой известного строительного супермаркета. Садовников заглянул внутрь: десяток нитяных перчаток, испачканная штукатуркой рулетка, уровень, несколько шпателей разных размеров, упаковка саморезов, коробка с электродрелью.

Вместо электродрели пальцы нащупали рукоять пистолета и два магазина.

Садовников не удержался и широко улыбнулся. Внезапно он представил себя эдаким клишированным негодяем из фильма о Джеймсе Бонде. Вот в руках у Доктора Зло оказывается чудо-оружие, и маньяк заходится гомерическим хохотом, предвкушая уничтожение мира.

Он тоже хотел бы уничтожить мир. Одним махом. Всех – бандитов и «касок», сталкеров и барыг. Всех, кто живет, словно паразит, питаясь испражнениями Зоны, сея лишь беды.

У него кишка тонка, чтобы справиться с такой глобальной задачей.

Но он вполне сможет разрушить несколько маленьких личных мирков, потому что верно говорят в народе: хочешь построить что-то хорошее – сначала сломай старье.

Он должен выбраться из тупика, в котором застрял несколько месяцев назад. Должен разрубить гордиев узел – кроваво, неизбежно, безвозвратно. Это будет такое лекарство. Шоковая терапия. Для Штыря, для Гаечки и для него самого.

Садовников поймал себя на том, что проговаривает мысли вслух, обращаясь к поцарапанной столешнице. Поняв это, он занервничал: скомкал бороду, закусил пропахшие куревом волосы. Засмеялся столь же горько, что можно было подумать, будто он плачет.

В густом от табачного чада, перегара и запаха жареного фарша воздухе прорезалась цветочная нотка. Сталкер настороженно выглянул из своего темного угла. К нему направлялась та самая дама в шафрановом платье в компании бутылки виски и двух чистых стаканов. Она была словно огонек свечи в зловонной, удушливой тьме, наполненной пугающими тенями.

– Тот дьявол, о котором ты спрашивал, это – я, – объявила леди вместо приветствия.

К слову, Садовников уже напрочь забыл о своей случайной реплике и поначалу решил, что уже допился до чертиков.

Дама выдернула зубками пробку, плеснула в бокалы и сразу взяла быка за рога:

– Геннадий Алексеевич, хотите много-много-много денег?

Чтобы осуществить замысел, ему не нужно было много денег. Поэтому он их не хотел. Но, с другой стороны, он обменял хабар на ствол, и у него не осталось даже ста рублей на пиво и сигареты, а вечер еще не закончился. Поэтому в предложении мадмуазели что-то было.

– Как много? – машинально уточнил Садовников.

– Так много, что до конца жизни не успеете потратить.

– Жизнь в таком случае может оказаться очень короткой.

– Тоже верно. – Дама подняла стакан, призывая и его не зевать. – Но со своей стороны мы можем пообещать вам долгую, спокойную, и главное – сытую жизнь в какой-нибудь не очень дорогой, но опрятной европейской стране. Как насчет домика на Черноморском побережье Болгарии?

Это «мы» неприятно резануло слух. Очередные хозяева жизни пожаловали. И все наивно полагают, будто его можно купить с потрохами, стоит только назвать нужную цену.

А человека, быть может, сейчас совесть мучает!

Садовников подавил отрыжку – ему показалось, что виски воняет хлоркой.

– Сенатор Шимченко – очень плохой, очень скользкий тип, Геннадий Алексеевич, – сказала дама, томно глядя сталкеру в глаза. – Помогите вывести его на чистую воду, и вы окажете неоценимую услугу не только своей стране, но и планете Земля в целом.

Вот и майор Шевцов тоже что-то имел против Шимченко. Надо же, какое совпадение!

Садовников захлопал в ладоши, но потом спохватился, что он не один. Да, было бы забавно слить сенатора вместе с прислуживающими ему бандюганами, маньяком-помощником, долбанутым на всю голову сынком, нимфоманкой-женой и «комариной плешью», но какое его, хромого сталкера, дело до разборок сильных мира сего? Пусть лучше они жрут друг друга: кровавая гэбня и коррумпированный чиновник, эти загадочные «мы», сулящие дачу в стране – члене НАТО. А у него тут своя война… Нужно найти Гаечку, посмотреть ей в глаза, приставить ствол к трепетной жилке на виске, а потом спросить, за что она и ее новые друзья, с которыми никогда не скучно, бросили его без чувств в Зоне, словно отработанный материал, словно прохудившийся стоптанный ботинок.

– Мадам, мадмуазель. – Садовников неуклюже поднялся. – Вынужден покинуть вас, ибо меня мутит. Окажите любезность: не мешайте дрянной Парфюмеров мартини с не менее дрянным виски, иначе замутит и вас. Парфюмера ведь не напрасно кличут Парфюмером, он знает толк в том, как разбавлять.

Он пошел, громыхая тяжелым пакетом по стене. Дама, чье имя сталкер так и не узнал, проводила его долгим взглядом, в котором не читалось никаких эмоций.

На улице моросил дождь. Садовников замер у входа в «Радиант», подставив лицо каплям и взъерошив влажные волосы. Холодные прикосновения умерили его горячку, он даже подумал, что было бы неплохо доползти домой и вздремнуть на диване под бормотание телевизора.

– Костыль! – окликнули его сзади.

В дверях «Радианта» показался Кот. Он нес трость, забытую Садовниковым в сортире.

– Мужик, ты как вообще? – забеспокоился Кот. – Куда собрался?

– Домой, – неуверенно произнес Садовников.

– Дойдешь хоть сам?

– А то! – Садовников принял трость, привычно перенес на нее вес тела и едва не рухнул.

Кот с сомнением поглядел на него, но ничего не сказал. Вернулся в бар.

Садовников похромал в сторону сияющих в дождливой мгле уличных фонарей. Сегодня что-то предпринимать действительно не резон. Он слишком-слишком устал, а такие дела с кондачка не делаются. Надо составить план, хорошенько все продумать, Штырь – не фраер, просто так до него и Гаечки не добраться.