Глен Кук - Теневая Линия. Ловцы звёзд. Звёздный Рубеж

— Мгновенная слава, — буркнул Перчевский. — Мгновенное богатство. И через полгода уже никто его имени помнить не будет.

— Чего ты такой кислый? — спросила Макс. — Ты же должен ножками сучить от восторга. Посмотри, что ты сделал.

— Что я сделал, я знаю. Я там был. Давай поговорим о чем-нибудь другом. Например, о той марке авиапочты «Полярный рейс», которую ты мне уже два года обещаешь.

— Ты же кучу премиальных получишь. Не знаешь сколько?

— Понятия не имею. Я до сегодняшнего вечера не знал о рейде.

— Ты же сможешь купить весь мой магазин.

— Может быть.

Ему случалось уже получать премиальные. По общепринятым меркам он был человеком богатым, но сам этого не чувствовал. Деньги не так уж много для него значили. Он мог купить что хотел и когда хотел, так что экономических проблем в его жизни не было.

— Тебя это не трогает?

— Нет.

— А меня — да. Когда мы едем на раскопки на Обратную Сторону?

— Не знаю. Наверное, они меня приставят к работе.

Он принял решение. Он съездит домой. Туда, где родился. В последний раз. Может быть, там, среди миллиарда людей, каждому из которых глубоко плевать на сангарийцев, пиратов Мак-Гроу, Улантский Марш и вообще на все, что вне их мира, он сможет уйти от себя.

И заодно освежить память о том, что послало его когда-то в ту жизнь, которая теперь стала отвратительной. Может быть, он вспомнит, из чего приходилось выбирать.

Головизионное шоу потихоньку свернулось. Начались частные мероприятия, в ходе которых им с Маусом вручили их медали и денежные премии.

Макс терпеливо ждала, пока все кончится.

— Тебе надо было уйти домой, — сказал он ей после всех церемоний. — Нельзя же всю жизнь меня ждать.

— А мне хотелось, — ответила она. — Я же пришла с тобой, с тобой и уйду.

Она стиснула его руку.

— Черт побери! — только и сказал он, и настроение его взлетело до небес.

Он осаждал ее годами. Она его дразнила, заманивала улыбками и легкими прикосновениями, но никогда не уступала. Дружеское свидание время от времени — это было все, чего он добился.

Этот вечер Макс сделала настоящим праздником награждения.

Разлепив глаза и взглянув на часы, бен-Раби охнул. Уже полдень! Он зря потратил половину своего выходного.

Вылетев из койки, он бросился под душ. Через несколько минут он уже листал свой «Иерусалим», ища, где остановился.

Загудел сигнал двери.

— А, черт, только начал! Открыто!

Дверь скользнула в сторону, и ему улыбнулись Ярл Киндервоорт, Эми и еще с полдюжины незнакомых сейнеров. Каждый одет в цветной костюм какой-нибудь эпохи. Мойше расхохотался.

— У вас вид, ребята, будто сбежали из какой-то кровавой баллады. — Так и было, если не считать мрачного коротышку в костюме и с регалиями Билли Кида. — Что за черт? Король Артур у нас на борту?

— Выходной день, Мойше. — Эми улыбалась той самой улыбкой, от которой он таял. — Мы решили вытащить старого гризли из берлоги.

Как можно злиться дальше под сиянием такой улыбки? Такой теплой и обезоруживающей?

— Я хотел поработать над рукописью. — Когда-то на нее произвело впечатление, что он — автор напечатанных книг. — Да и вообще мне надеть нечего…

Тут до него дошло, что они что-то задумали. Он насторожился.

— А? — Киндервоорт приставил к уху ладонь. — Что? А, все равно, не важно. Давай, Мойше. А то мы опаздываем.

— Чуть не, чуть не, чуть не опоздали! — пропела Эми. Киндервоорт поймал Мойше за руку, выволок в коридор и потащил вперед, невзирая на протесты. Коридоры были забиты сейнерами в ярких маскарадных костюмах, и Киндервоорт вилял среди них, устремляясь насквозь через общий зал, где была столовая для наземников, через спортзал, через комнату отдыха прямо в салон. Это было большое помещение, но сегодня Мойше показалось, что на него давят стены. Он никогда не видел здесь такой толпы.

Здесь были почти все наземники, окруженные в пять раз большим числом любопытствующих сейнеров. Общение кипело ключом, и оно было организовано. Неподалеку от дверей стоял длинный стол, на котором игралась дюжина шахматных партий, и там бен-Раби заметил Мауса и набранный им гарем.

— И когда он успевает? — тихо спросил он сам себя.

Киндервоорт и Эми отвели его к столу.

— Ну и ну! — сказал Маус. — Вы его выкопали. Без динамита?

— Вообще без боя, — ответил Киндервоорт и сам рассмеялся. — Чья очередь играть?

— Да погодите вы…

— Утихни, Мойше! — оборвал его Маус. — Ты взорвешься, как римская свеча, если будешь сидеть взаперти. Выйди и скажи миру «здрасьте». Пойди лучше туда к концу стола и поставь мат вон тому парню.

В углах глаз Мауса просматривалась напряженность. И в голосе она тоже слегка слышалась. Бен-Раби распознал приказ и подошел к столу.

Он не любил, когда его заставляли, но Маус был прав. Задание не окончено. А сидя в каюте, он свою работу не сделает.

Он сел напротив несмело улыбающегося юнца. Противнику достались черные. Мойше начал партию ходом королевской пешки. Сделали четыре хода.

— Мат.

Он не мог сам себе поверить. Никто ведь на детский мат не попадается.

— Отлично, Мойше! — сказала из-за его плеча Эми. — Проснись, Томми! Мойше — это тебе не тактик или стратег. Он камикадзе вроде тебя.

— Правда? — обернулся бен-Раби. Она стояла, опираясь на спинку его стула. Похожий на череп Киндервоорт и его люди скрылись.

— Так я могу судить по твоим партиям, которые я видела.

Челюсть Томми наконец вернулась на место. Он был ошеломлен быстротой разгрома.

— Будем считать это тренировочной партией, — успокоил его бен-Раби. Томми вяло улыбнулся.

— Очень благородно с вашей стороны, — промямлил он. — Я вообще-то заслужил, что получил.

Бен-Раби снова его обыграл с легкостью, но на этот раз повозился чуть дольше. Потом он стал двигаться вдоль стола вверх, обыгрывая сейнера за сейнером и одного наземника, которого уже когда-то обыграл. Звездоловы были энтузиастами, но играли еще хуже, чем он. Играли, как в шашки, гоняясь за истреблением. Он выиграл все партии.

— Перерыв, Эми! — взмолился он. — У меня мозоли на ягодицах.

— Ты очень великодушно поступил с Томми, — сказала она, отводя его туда, где стояли напитки.

— То есть?

— Дал ему второй шанс. Когда нарочно играл плохо.

— В самом деле?

Он был рад, что они его вытащили. Шум, возбуждение толпы, новые люди… Это заражало.

— Так и было. Я кое-что понимаю в игре. Томми — он энтузиаст, но несколько… — она постучала себя пальцем по виску, — ну, ты понимаешь. Он мой троюродный брат, и мне его жалко. Когда-нибудь он поймет, что ему ни у кого не выиграть. Это будет для него ударом. Единственное, что он умеет делать лучше других, — это обращаться с животными.