Глен Кук - Теневая Линия. Ловцы звёзд. Звёздный Рубеж

— Значит, в этом все дело? — спросил Мак-Кленнон. Теперь уже капитан Мак-Кленнон. Когда-то сержанты Шторм и Мак-Кленнон вместе вели солнечную яхту, победившую в той давней регате.

Капитан Масато Шторм, Флот Конфедерации (разведка), ответил:

— Ты спрашивал меня о Теневой Линии и о том, почему я ненавижу сангарийцев. Я рассказал тебе.

Он смотрел в точку ночного неба в тридцати градусах от центра галактики, и перед глазами у него роились призраки минувших дней. Через несколько тысячелетий в этой точке расцветет новая звезда — яркая, если будет кому на нее смотреть.

Мак-Кленнон снова наполнил свой стакан.

— Хочешь закончить игру, пока Юппа еще нет?

Он направился к шахматному столику. За эти несколько часов никто не вспомнил о партии.

— Пожалуй, — ответил Маус, не отрывая глаз от неба. — Не могу поверить. Я знаю, что это случилось, но до сих пор поверить не могу.

Нечасто доводилось Мак-Кленнону видеть Мауса в таком Философском настроении.

— Смерть Кассия и Ди могла показаться тебе концом истории. Потому что они были последними принципалами. Но ведь ты рассказывал не историю Легиона и не историю войны на Теневой Линии. Ты рассказывал о тех, кто уцелел. Особенно о Маусе.

— Может быть. Да, ты прав. Ну, нам еще оставалось разоружить людей Майкла, обезвредить те бомбы и вывезти своих людей с Теневой Линии. И мы сделали это — нам помогли жители Темной Равнины и Города Ночи… Постой-ка, а что означают эти слова: «Рассказывал о тех, кто уцелел»?

— Мне кажется, ты хотел объяснить мне, кто такой Масато Шторм.

Маус перевел взгляд на тот участок неба, где бушевала новая война. Человечество со своими союзниками вступило в схватку со страшным врагом.

— Ты знаешь, ведь мой дядя просто сорвался. Сохрани он хладнокровие, мог бы уйти оттуда живым.

— Как это?

— У него всегда в рукаве был еще один туз. Последний из этих тузов удивил всех. Никто бы ничего не заподозрил, пока не оказалось бы, что нам надо штурмовать Эджворд.

— Это как? — спросил Мак-Кленнон, просто чтобы Маус продолжал говорить. Он работал в комиссии, расследовавшей войну на Теневой Линии, и знал ответ почти на любой вопрос. Но надо было отогнать друга от бездонного болота депрессии.

— Последний туз Майкла. У него в кармане было несколько второстепенных членов Совета Директоров. Они устраивают путч и захватывают власть. Их легко приводят в чувство, но в поднявшейся суматохе Майкл изменяет внешность и бесследно исчезает.

— А потом на тебя налетела комиссия.

— Как стервятники. Мне еще повезло, что у отца, Кассия и Ричарда были влиятельные друзья на Луне-Командной. Так что в конечном счете с нами обошлись довольно мягко. Корпорация наша до сих пор занимается бизнесом.

— А девушка?

— Полли? Она вернулась в Моделмог, а там вдруг обнаружила, что больше не выносит Шекспира. Тогда она еще раз сменила имя и ушла в голодраму. Ты ее наверняка видел. Она стала совсем другим человеком — так всегда бывает, когда получаешь, чего очень хочешь.

— А тот сангариец, Диф?

— А кто его знает. — Шторм отошел от окна лишь для того, чтобы в очередной раз наполнить стакан. — Может быть, погиб в Мире Хельги. Может быть, при штурме Крепости или во время погони. А может быть, и улизнул. Иногда мне именно так и кажется.

Мак-Кленнон наконец-то выбрал ход. Он предлагал размен пешек.

— Твой ход. А почему тебе так кажется?

— Та эскадра, с которой сцепились звездоловы у Края Звезд. Это не был обычный пиратский флот одного Семейства. В этой операции было не меньше десятка Семейств. Что должно было привести к хаосу в командовании. Но эти действовали почти так же эффективно, как флот людей.

— Ну и что?

— А то, что Диф понимал значение организации и дисциплины. И у него хватило бы силы воли, упорства и чисто сумасшедшего духа вендетты, чтобы сплотить этот отряд. Я не говорю, что звездоловы сражались именно с ним. Я только говорю, что в этом флоте было что-то от него.

— Так ты думаешь, что теперь тебе предстоит новый круг? Что теперь их очередь мстить?

— Может быть. Их еще немало осталось. И если кто-то из них додумается, как найти союзников вне Метрополии…

— Они всегда это умели. Твой ход, Маус. — Маус принял пешечный размен. — Твой дядя Майкл был зачат на Префектласе. И он не был мулом. Им просто нужно перешагнуть через свои предрассудки.

От его слов Маус едва не выронил стакан.

— Выведение рабов… как же я раньше не подумал? Интересно, а Бэкхарт знает?

— Он знает все. Работа у него такая. Если тебе так будет спокойнее, можешь послать ему запрос.

Маус злобно хихикнул.

— Я на секунду подумал, что я уже безработный.

— А я на секунду подумал, что ты это бросишь. Так что Дальше?

— Полли будет здесь на следующей неделе. Что-то вроде тура. С ней наш ребенок. Может быть, залетим в Крепость повидать братьев.

— А ты ведь говорил…

— Он не разрушил Крепость. Просто всех перебил. Сейчас там живут Бен и Гомер. Пара полоумных старых отшельников. Они продолжают семейное дело. А когда Юпп туда собирается?

— Надеюсь, что сегодня вечером. Как ты думаешь, принять мне предложение Юбичи?

— И уйти в отставку? Бэкхарт тебя не отпустит. Ты же знаешь, идет война.

— А если он согласится?

— Тогда будь осторожен. Луна-Командная с них глаз не спускает. Армий кондотьеров больше нет. Теперь они ищут предлог, чтобы расформировать полицейские силы при компаниях.

— В компаниях по крайней мере заправляют честные мошенники, а не сентиментальные бандиты вроде адмирала Бэкхарта.

Это замечание здорово разозлило Мауса, судя по выражению его лица.

— Давай-ка лучше отложим эту партию, — буркнул он. — Если появится Юпп — позови меня.

И он ушел.

Мак-Кленнон повернулся к окну и принялся созерцать ночное небо. Неужели Маус задумал уничтожение всей сангарийской звездной системы? Да, это будет полная месть.

Где ты сейчас, Норбон в’Диф? Чистишь пистолет, готовясь вернуться в город? Неужели снова повторится цикл, и плевать на ту гораздо большую, отчаянную битву у центра галактики?

«Ненависть — худший из ядов, — сказал про себя Мак-Кленнон. — Прав был твой отец, Маус, когда велел тебе вернуться в Академию. Надо было тебе послушаться».

В этом неистовом, суматошном, стремительном веке, когда верность и друзья, корни и преданность выбрасываются легче конфетных фантиков, герои и легенды, архетипические фигуры и ценности стали одноразовыми, сверкающими и эфемерными, как бабочки Старой Земли. Бывает, что в глубоких дебрях науки ученый заметит блеск самородка и вырвет у Природы тайну, потрясающую вселенную. Бывает, храбрый флотский офицер дерзким ударом решит судьбу человечества. Любой из них станет героем, легендой быстролетного часа. И в следующий час смешается с пылью Шумера и Аккада. Кто вспомнит их в день седьмой?