Виктор Лебедев - Летящий вдаль

– Ты… чего?.. – выдыхает он, оборачиваясь.

– Мне… надо вернуться… Отвязывай дирижабль, заводи двигатель, дед тебе поможет. Постараюсь быстро, но меня, если что, не ждите!

И, не дав Ивану возразить, бросаюсь назад.

Дверь в пристройку, по законам подлости, поддается далеко не с первого раза. Наконец, она со скрипом двигается вверх. Влетаю в помещение, щелкаю выключателем на стене. Лампа под потолком сварливо гудит и мигает. Слава богу, я успел собрать байк аккурат до разговора со Степаненко. Теперь он, смею надеяться, готов к новым подвигам и свершениям. Да и вещмешок мой лежит тут же, упакованный. Осталось только руки в лямки продеть, и…

– И куда это ты собрался? – голос за спиной заставляет меня вздрогнуть и схватиться за рукоять «Грача», торчащую из-за пояса.

С удивлением обнаруживаю у входа в пристройку старых знакомцев: Рудика, Меченого и почти сливающегося с окружающей действительностью Мистера Серость. Делаю шаг к ним, на ходу оценивая обстановку, и уверенно отвечаю:

– В Стаю. За подмогой. Приказ Степаненко. – Видно, что Меченый сильно сомневается в моих словах, а вот Рудик, наоборот, охотно верит.

– Да, помощь нам не помешает, – кивает он. – У Волка бойцы хорошие.

– А Григорий Викторович велел приглядывать за тобой, – еле слышно говорит Меченый. – Что-то не срастается.

– Мужик, ты вокруг посмотри! – рычу я. – Не до глупостей сейчас! Каждая минута на счету!

И все равно не верит, зараза, по глазам вижу. Впрочем, я бы тоже себе не поверил при таком раскладе. Черт, как же они не вовремя!

– А вещи тебе зачем? – это подал голос молчавший до сих пор Мистер Серость. Все трое начинают поднимать опущенное оружие. Теперь нужно действовать без промедления.

Резко прыгаю вперед, хватаю Мистера Серость и Меченого за головы и с треском сшибаю их. Оба мужика валятся на пол. Рудик делает шаг назад, и ствол его «калаша» смотрит мне точно в живот.

– Сука! – выдыхает атоммашевец, облизывая губы. – Убийца!

Останавливаюсь, примирительным жестом подняв обе руки.

– Рудик, остановись. Я не хочу никого убивать и не убил. Они, – киваю на распростертые тела у ног, – всего лишь в отключке. Придут в себя попозже. Пожалуйста, уйди с дороги.

– Ты предатель! Вор!

– Интересно, и кого же я предал? Что украл? Всего лишь забираю свое. Я никому ничего не должен здесь, а за свое пребывание расплатился сполна! Или я не прав?

Вижу, что Рудик сомневается. Хорошо, что это не Меченый, тот бы выстрелил, не раздумывая. Но время поджимает.

– Итак, мы сейчас поступим следующим образом: я сяду на свой байк, а ты даешь мне спокойно уехать отсюда. Ручкой на прощание можно не махать. Потом приводишь своих друзей в порядок и рассказываешь им какую-нибудь небылицу, почему я все же смог скрыться. За этим у тебя дело не станет – язык подвешен. Можешь, конечно, и выстрелить, но тогда до конца своих дней проживешь с пятном убийцы невинного человека на совести. Ты ведь не хочешь этого, правда?

Я медленно, без резких движений, поворачиваюсь к Рудику спиной, забираюсь в седло байка. Атоммашевец нерешительно топчется на пороге, «калаш» в его руках пляшет, смотрит то на меня, то в пол. Поворачиваю в замке ключ зажигания. Байк рокочет и трогается с места. Рудик инстинктивно отступает к стене, освобождая дорогу. Проезжая мимо, благодарно киваю ему, как бы говоря: «Молодец, ты принял верное решение». Разумеется, я мог убить его, но отчего-то стало жаль этого словоохотливого мужика. Еще несколько секунд я инстинктивно напрягаюсь, ожидая, не раздастся ли выстрел в спину. Отъехав на несколько метров, немного притормаживаю и бросаю быстрый взгляд через плечо. Рудик даже и не помышляет о стрельбе – автомат лежит на земле, а он, присев на корточки у тел товарищей, пытается привести их в чувство.

Газую и устремляюсь в проход между четвертым и первым корпусами. Приходится изрядно повилять, объезжая препятствия, а бесценное время утекает, как придорожная пыль в апокалиптических песочных часах. И тут впереди вдруг вырастает туша Погрузчика. Тебя мне еще не хватало!

Мут изрядно потрепан, многочисленные раны сочатся мерзкой бурой слизью, он немного покачивается на ногах, но упорно и так же вяло-тягуче движется навстречу.

– Что ж тебя до сих пор не покромсали эти вояки криворукие?! – зло бормочу я сквозь зубы. А потом выжимаю газ, направляя своего стального друга прямо на тварь.

Низко пригнувшись к рулю, пролетаю под выброшенной вперед левой лапой монстра, рассекающей воздух прямо над моей головой. Прохожу впритирку, рассекая лезвиями на ободе переднего колеса колонноподобную ногу. Тело Погрузчика опасно кренится назад, но я уже мчусь дальше, а в спину мне несется наполненный болью и даже как будто обиженный стон.

На открытом пространстве за корпусами все еще продолжается бой. Тут и там лежат неподвижные тела, стонут раненые, стучат автоматы, сухо щелкают тетивы луков, свистят раскрученные пращи. Похоже, атоммашевцам удалось наладить оборону, и теперь они понемногу теснят степных к пролому в стене, пользуясь превосходством в огневой мощи. Проявляя чудеса управления, Данилов удерживает свою летучую махину низко над землей. Он ждет меня, несмотря на свистящие совсем рядом пули и наполненный водородом дирижабль. Чудо, что аппарат до сих пор не полыхнул в теплом осеннем воздухе на фоне затянутого тучами неба. Впрочем, атоммашевцам нужен не только целый дирижабль, но и его пилот. Вон они, уже бегут со всех сторон, намереваясь схватить свисающие канаты и снова привязать летучий корабль к причальной мачте.

Машу руками, в надежде, что Данилов увидит меня, и отчаянно ору:

– Поднимайся! Не жди меня! Вверх!

Да, придется уходить одному. Мне бы только вырваться из оцепления и покинуть территорию завода, а там меня уже сам черт не догонит.

Тут я замечаю справа какие-то длинные доски вперемешку с железными конструкциями, наваленные так, что образуют нечто вроде высокого трамплина. Была не была!

Прибавляю газу и с диким воплем взлетаю на трамплин, ужасаясь собственной безбашенности. Будь у меня хоть немного времени на раздумья, ни за что не согласился бы на эту затею. Мелькают спицы в колесах, сливаясь в сплошное металлическое серое полотно, ревет движок, выжимая из себя все, на что он способен, ветер нещадно бьет мне в лицо. Но ему не остановить меня! Время застывает, трамплин заканчивается, и я будто повисаю на миг в пустоте, а потом лечу прямо в хмурые объятья неба. Сердце заходится. Интересно, что чувствовали раньше каскадеры, выполняя подобные прыжки десятки раз в день?

Стремительно приближается раскрывшийся зев двери кабины дирижабля. Да я же сейчас угроблю всех нас! Но байк уже влетает аккурат в нутро махины. Выкручиваю руль и тяжело падаю на бок. Хорошо, что стальной щит защищает мою ногу. Прикладываюсь головой, меня тащит по инерции, байк сдирает обшивку, переворачивает и сшибает какие-то вещи. Вижу стремительно приближающуюся противоположную стенку кабины и шваркаюсь об нее со всей дури так, что дирижабль мотает в сторону, и мы рывком теряем высоту. Только мастерство Данилова позволяет выровнять неповоротливую машину в самый последний момент. Заднее колесо байка пробивает стенку и теперь торчит наружу, в пробоину задувает ветер и треплет мои волосы, а я хохочу, как ненормальный.